Взять собаку из центра не так-то просто. Жизнь его питомцев прекрасно налажена: они свободно носятся по обширной огороженной территории с лужайками, прудами и участком леса, ночами спят в теплом помещении на уютных лежаках, у них много игрушек, и к их услугам многочисленные волонтеры и другие собаки, с которыми можно поиграть. Неудивительно, что питомцев оттуда отдают только тем, кто может создать им еще лучшие условия. Чтобы получить право взять собаку из центра, нам пришлось заполнить длинную анкету, приложить к ней фотографии нашего дома и двора, а также письма от ветеринара и от соседа с подтверждением того, что нам можно доверить бордер-колли. Наконец после подачи документов была определена дата, когда мы могли посетить центр. К этому времени уже наступил февраль. Мы ждали звонка с подтверждением времени визита.
Позвонили нам слишком поздно, и мы не успевали приехать: добираться до центра нужно было целый день и при этом где-то останавливаться на ночлег. Разочарованные, мы решили поехать через несколько недель, в марте. На этот раз мы заранее договорились заночевать у родителей Говарда в их доме на Лонг-Айленде. Когда перед отъездом я укладывала в машину старый поводок Тэсс, ее миски и подстилку, мое сердце бешено колотилось. Мы с Говардом отсмотрели на сайте столько разных собак. Какая из них наша? Узнает ли она нас? Узнаем ли мы ее? Что, если я ошибусь в выборе и подведу свою отважную верную Тэсс, которая пришла ко мне из мира мертвых, чтобы показать ту, кого надо?
Накануне отъезда с Лонг-Айленда мы вернулись с ужина и обнаружили на автоответчике сообщение: многие собаки в центре заболели, наш визит снова отменяется.
В «Глен Хайленд Фарм» было много прекрасных бордер-колли, однако нашу явно надо было искать не там.
Но где?
Дома я облазила сайты всех других подобных центров. Союз спасения животных Нью-Гэмпшира. Сайт поиска пропавших животных. Общества защиты животных Нью-Гэмпшира, Массачусетса, Коннектикута, Род-Айленда и Мэна. Центр помощи бордер-колли Новой Англии. Почему-то как раз в тот момент на всех сайтах предлагалось очень мало бордер-колли, и среди них совсем не было молодых сук. Я была близка к отчаянию. Уже наступил апрель, прошло три месяца с тех пор, как Тэсс явилась ко мне во сне. И я все больше опасалась, что все-таки подведу ее, – а тем временем собака, которая должна была стать нашей, томилась где-то там. И я понятия не имела, где именно.
Заводчики нами даже не рассматривались. Мы знали одного хорошего в соседнем городке, но он разводил рабочих собак, а не домашних любимцев, и, кроме того, для нас было важно взять бордер-колли, у которой иначе просто не было бы шансов обрести дом.
Итак, без особой надежды я отдала свою мечту на милость вселенной. Я сообщила друзьям, что мы ищем молодую суку бордер-колли. Один мой друг был обозревателем в журнале «Янки» и знал, кажется, половину населения Новой Англии. Другой был членом правления местного общества защиты животных. Третий работал в массачусетском Обществе предотвращения жестокого обращения с животными. Если у кого и могли быть какие-то зацепки, то именно у них.
И на всякий случай я позвонила Эвелин – владелице того частного приюта, где мы взяли Тэсс. С тех самых пор мы дружили. Я, конечно, сразу же сообщила ей о смерти Тэсс и была уверена, что она позвонит нам, если к ней в приют вдруг попадет еще одна бордер-колли, хотя вероятность этого близилась к нулю. За последние 14 лет Тэсс оказалась единственной бордер-колли, которую Эвелин удалось спасти. Однако я все-таки позвонила ей, просто чтобы сообщить, что мы находимся в поиске.
Эвелин немного помедлила, а потом ответила, явно потрясенная таким совпадением:
– У меня тут как раз есть подходящая девочка.
Ей было около пяти лет. Точнее Эвелин сказать не могла. До того как попасть в приют, собака успела пожить в двух разных домах, но ни в одном о ней, похоже, не заботились. Ее звали Зуи, но она на эту кличку не отзывалась, и Эвелин переименовала ее в Зак.
История этой собаки была печальной. Прошлой зимой, после не вовремя устроенной вязки с соседским кобелем бордер-колли, Зак принесла помет из восьми дорогостоящих чистопородных щенков. Но ее хозяева не подумали о том, что зима – не лучшее время для появления на свет малышей, к тому же рожала она на бетонном полу в холодном подвале, поэтому щенки замерзли. К тому времени, когда хозяин Зак догадался позвонить Эвелин, пятеро из восьми уже умерли.
Приехав, та увидела, что новоиспеченная мать в отчаянии носится взад-вперед по загончику, понимая, что ее дети умирают, а она не может спасти их.
– Мне стало плохо, когда я это увидела, – рассказывала мне Эвелин. – Она буквально кишела блохами. Из-за этого она была почти лысая. Мне потом пришлось лечить ее. Это было все, что я могла сделать, кроме того, чтобы проклинать этих людей.
Эвелин спасла трех оставшихся щенков, которых мужчина собирался продать за хорошие деньги. Но их мать была не нужна ему. Поэтому Эвелин забрала Зак и вылечила ее. Зак обросла шерстью.
– Она красивая собака, – сказала мне Эвелин. – Но не очень социализированная.
И мы с Говардом поехали посмотреть на нее.
– Зак! Успокойся, сейчас же! – скомандовала Эвелин, когда собака потянула за поводок.
На первый взгляд, эта собака была поразительно похожа на Тэсс: типичная бордер-колли с белыми носками, белой полосой на носу, белым воротником и белой грудью на черном фоне. Но, конечно, она была другой, и вскоре различия стали очевидны.
Зак был крупнее Тэсс, килограмма на четыре тяжелее, с более густой шерстью и полностью стоящими ушами. Да и темперамент у нее был иным. Тэсс была невероятно настроена на нас с момента нашей встречи. Говард влюбился в нее после первого же броска фрисби. Но эта собака, как с разочарованием отметил Говард, проигнорировала летающий диск. Приносить мяч она тоже не собиралась. Ее, похоже, не интересовали никакие игрушки.
Она не откликалась ни на свое старое имя – Зуи, ни на новое – Зак. Казалось, она не понимала ни слова по-английски. И в отличие от Тэсс, которая была полностью сосредоточена на нас и на том, что мы делали, Зак интересовалась всем вокруг и постоянно на что-то отвлекалась.
Говарду не понравилась ее шерсть. Хотя после излечения от чесотки Зак обросла и была очень пушистой, с характерными завитками на спине, цвет у нее был не угольно-черный, как у Тэсс, а с коричневатым оттенком. Ему также не понравился ее хвост, который загибался вправо, возможно из-за какой-то травмы. А еще ему не нравился ее возраст – пять лет. Он решил, что это слишком много. Смерть Тэсс разбила ему сердце, и он считал, что если уж брать собаку, то молодую, чтобы она прожила у нас по крайней мере не меньше, чем Тэсс. И хотя Зак сразу, при первом знакомстве, доверчиво прижалась к нему, он не захотел ее брать.
Но я, увидев Зак сбоку, заметила кое-что важное: ее пушистый белый воротник не обвивался кольцом вокруг шеи. С правой стороны шея была абсолютно черной и выглядела так, будто никакого белого воротника у собаки не было и в помине. То есть это была собака из моего сна.
Мы приехали навестить Зак еще раз, но Говард опять не согласился взять ее. Вне себя от огорчения, я поехала к своей подруге Лиз Томас и рыдала, сидя у нее на кухне. Когда я вернулась, Говард уже лежал в постели, выключив свет. В темноте раздался его голос: «Давай возьмем эту собаку». И на следующий день мы поехали к Эвелин, чтобы увезти Зак домой.
– Удачи! – крикнула Эвелин, когда наша машина отъезжала. – С этой собакой вам скучно не будет!
Эвелин оказалась права. Скучно нам не было. В первый же день она накакала почти во всех комнатах, а также (хотя, к сожалению, мы обнаружили это только через несколько дней) в подвале. Кроме того, она таскала еду – все, до чего могла добраться. Еще она рыла ямы на лужайке, чего Тэсс никогда не делала, и ей нравилось валяться в экскрементах других животных и пробовать их на вкус. В довершение она, похоже, действительно не знала английского языка.
Но при этом она была примерной ученицей. Мы дали ей новое имя – Салли, и она сразу же запомнила его. После того первого дня она больше никогда не делала свои дела в доме, за исключением подвала – его она считала подходящим отхожим местом, возможно потому, что раньше ее держали именно в подвале.
Мы с Салли начали заниматься с частным тренером и посещать групповые занятия по послушанию. Вскоре она стала безотказно подходить на зов и выполнять все остальные команды, даже давать лапу. Через месяц обучения ей выдали диплом от местного общества защиты животных, который мы с гордостью повесили на холодильник. В тот же вечер, прежде чем я успела накрыть Говарду ужин, она стащила его крабовые котлеты с тарелки, стоявшей на кухонном столе. В другой раз она съела праздничный пирог, который я испекла для подруги. А потом открыла дверцу шкафа и съела целую пачку овсянки – последствия не заставили себя ждать.
Я часто говорила: «Салли делает все, что я скажу – и даже гораздо больше!» Кое-какие из таких непрошеных поступков создавали проблемы. Она так хорошо подходила на зов, что с ней можно было спокойно гулять в лесу без поводка – я очень любила наши утренние прогулки вдвоем и дневные с моей подругой Джоди Симпсон и ее пуделями, Перл и Мэй. Но при этом Салли частенько съедала и/или изваливалась в чем-то ужасном. Однажды мне пришлось возвращаться из поездки, сидя вместе с ней в багажнике темно-синего внедорожника Джоди, потому что Салли была слишком вонючей и липкой, чтобы ехать на заднем сиденье с другими собаками.
В другой раз мы шли по грунтовой дороге мимо места, где жили немецкие короткошерстные легавые. Их двор был окружен изгородью, чтобы туда не забегали другие собаки. Но это не помешало Салли ворваться в дом через собачью дверь, потревожив недавно ощенившуюся суку и спровоцировав драку между двумя кобелями, которых их владелице пришлось разнимать. При этом ее укусили за руку, так что понадобилось ехать в больницу. Эта женщина была юристом и запросто могла бы подать на меня в суд, поэтому я была очень благодарна ей за то, что она простила Салли ее бесчинства.