Мальчики тут же почуяли его враждебность. Маленькая челюсть Адрика задиристо выпятилась — копия массивной челюсти Джона. Но Ян, более чуткий, поспешно толкнул брата локтем, и оба удалились молча. Джон проводил взглядом, затем задумчиво стал смотреть на Гарета. Наконец он произнес:
— Я смотрю, ты ожил.
Гарет ответил не слишком твердо:
— Да. Благодарю вас… — Он повернулся к Дженни и холодно поклонился ей с безукоризненной вежливостью придворного. — Благодарю вас за оказанную мне помощь.
Он шагнул в комнату, остановился и огляделся в замешательстве. «Ищет чего-нибудь из баллад, — развеселившись, подумала Дженни. — Да нет, описать Джона ни одной балладе не по силам…»
— Тесновато, тесновато, — сказал Джон, тоже наблюдавший за Гаретом. — Мой папаша имел обыкновение держать книги в амбаре, так что крысы просмотрели большинство из них еще до того, как я научился читать. Думаю, здесь они будут целее.
— Э-э… — протянул Гарет в замешательстве. — Я полагаю…
— Он был упрямый деревенский негодяй, мой папаша, — охотно продолжал Джон, подходя к очагу и протягивая руки к огню. — Если бы не старый Каэрдин, который то и дело околачивался в Холде, когда я был подростком, я бы никогда не осилил азбуку. Нет, не уважал мой папаша книги. Половину страниц Лукиардова «Дарителя огня» я нашел забитыми в щели чулана, где мой дед хранил зимнюю одежду. Я готов был пойти и закидать камнями его могилу, настолько я был взбешен. Ну сам посуди, там уже ничего нельзя было прочесть! Бог знает, что они сделали с остальным страницами — полагаю, разжигали кухонную печь. Так что нам тогда удалось спасти немного: тома три-четыре «Историй» Дотиса, почти все «Аналекты» Полиборуса и его же «Юриспруденцию», «Лапидарные толкования», «Земледельца» Кливи, почти неповрежденного, хотя и там кое-что подпорчено. Вообще-то я не думаю, чтобы сам Кливи был земледельцем или, по крайней мере, когда-нибудь толковал с земледельцами. Он, например, утверждает, что предсказать шторм можно, измеряя тени от облаков, хотя любая деревенская старуха сделает то же самое, просто наблюдая за пчелами. А уж когда он говорит о брачных обычаях свиней…
— Предупреждаю тебя, Гарет, — перебила Дженни с улыбкой, — что Джон — это ходячая энциклопедия бабушкиных побасенок и обрывков из классиков, до которых он только сумел добраться. Так что осторожнее с ним. Кстати, имей в виду, готовить он не умеет.
— А вот и умею! — огрызнулся Джон, тоже с улыбкой.
Обманутый в своих ожиданиях Гарет все озирался, оглядывая захламленное помещение. Он пока еще не произнес ни слова, но узкое его лицо отражало умственное напряжение, отчаянную попытку совместить традиционный каталог балладных совершенств и очкастого инженера-любителя, собирателя поросячьей мудрости.
— Ну тогда, — дружески продолжил Джон, — расскажи нам о своем драконе, Гарет из рода Маглошелдонов, а заодно и о том, почему это король послал ко мне такого мальчугана, как ты, хотя рыцарей у него, надо полагать, хватает?
— Э… — Гарет опешил. У гонцов из баллад никто и никогда не спрашивал верительных грамот. — Так уж вышло… Все рыцари были заняты… И потом, я же знал — из баллад — где вас искать!
Он выудил из мешочка на поясе золотое кольцо с печаткой, блеснувшее гранью в желтой вспышке очага. Дженни увидела на печати изображение короля в короне, сидящего под двенадцатью звездами. Некоторое время Джон смотрел на печать, потом склонил голову и поцеловал кольцо с видом величайшего почтения.
Дженни наблюдала за ним в молчании. «Король был королем, — подумала она, — пока не вывел войска с севера, оставив земли без законов на растерзание варварам. Хотя Джон вот до сих пор считает себя его подданным…»
Она никогда не понимала ни верности Джона королю, за чьи законы он сражался всю жизнь, ни Каэрдиновой горечи и чувства, что короли тебя предали. Король был всегда для Дженни правителем чужой страны, а сама она — жительницей Уинтерлэнда.
Светлый маленький овал золотого кольца блеснул, когда Гарет положил его на стол — как бы в подтверждение своих слов.
— Он дал его мне, посылая за вами, — сказал Гарет. — Все королевские единоборцы выходили против дракона, и ни один из них не вернулся живым. Никто в государстве еще не убивал дракона, никто даже не знает, как его атаковать. Мне казалось, что здесь я мог бы пригодиться. Я не рыцарь и не единоборец… — Голос его дрогнул, утратив торжественность. — Я знаю, что не гожусь для сражений. Но я изучил все баллады, все их варианты, и ни одна из них не говорила о главном: как поразить дракона. Нам был нужен драконоборец, — закончил он безнадежно. — Тот, кто знает, как это делается. Мы нуждаемся в вашей помощи.
— А мы разве в вашей не нуждаемся? — Мягкий голос Аверсина внезапно обрел твердость кремня. — Мы сто лет нуждаемся в вашей помощи — с тех пор, как всю землю севернее реки Уайлдспэ оставили волкам, бандитам, Ледяным Наездникам и еще худшим тварям, с которыми мы тоже не знаем, что делать. Болотные дьяволы, шептуны — все зло, что бродит по ночным лесам, зло, крадущее кровь и души живых! Думает ваш король об этом? Поздновато он о нас вспомнил!
Юноша, оторопев, глядел на него.
— Но дракон…
— Чума порази твоего дракона! У вашего короля сотни рыцарей, а у моих людей — один я! — Свет отразился в линзах очков, когда Аверсин прислонился широкими плечами к почерневшим кирпичам дымохода; обломки шипов на шишке драконьего хвоста злобно блеснули над его головой. — Гномы никогда не делают только один выход из своих подземелий. Неужели рыцари короля не могли попросить уцелевших гномов проводить их запасным путем и ударить тварь с тыла?
— Гм… — Явно поставленный в тупик негероической практичностью предложения, Гарет смешался. — Не думаю, чтобы они смогли так поступить. Запасной тоннель Бездны выводит в крепость Халнат. Господин Халната Поликарп, королевский племянник, поднял мятеж против короля незадолго до прихода дракона. Цитадель в осаде.
Замершая у камина Дженни уловила, как дрогнул голос юноши. Взглянув, она увидела, что дернулся большой кадык Гарета.
«Тут какая-то рана, — предположила она. — Воспоминание, с которым нужно обращаться осторожнее…»
— Это… Это одна из причин, почему у короля не оказалось рыцарей. Если бы только один дракон! — Гарет из рода Маглошелдонов умоляюще подался вперед. — Все королевство в опасности из-за усобицы точно так же, как из-за дракона. Тоннели Бездны лежат во внешней части Злого Хребта, а он отделяет долины Белмари от болот на северо-западе. Цитадель Халната стоит на утесе с другой стороны от главных ворот Бездны. Город и Университет — чуть ниже. Гномы Ильфердина были нашими союзниками против мятежников, но теперь большинство из них перешло на сторону Халната. Королевство расколото пополам. Ты должен идти! Пока дракон в Ильфердине, мы не можем охранять дороги от мятежников, не можем посылать продовольствие осаждающим. Королевские единоборцы убиты… — Он снова сглотнул, голос его стал сдавленным от воспоминаний. — Люди, которые привезли тела, рассказали, что большинство рыцарей даже не успели обнажить мечи.
— Ха! — Гневно и печально искривив чувственный рот, Аверсин смотрел в сторону. — Всегда находятся дураки, почитающие своим долгом помахать мечом перед драконом…
— Но они же не знали! Все, что они могли изучить, — это баллады!
На это Аверсин не сказал ничего, но, судя по его сжатым губам и трепету ноздрей, мысли его были не из приятных. Глядя в огонь, Дженни вслушивалась в его молчание, и что-то, как холодная тень от дождевого облака, поползло по ее сердцу.
Почти против своей воли она видела, как возникают видения в тлеющих углях. Она узнавала по-зимнему окрашенное небо над расселиной, обугленные ломкие копья убитой ядом травы — изящные, игольчато-хрупкие, — Джона, замершего на краю расселины, зазубренный стальной прут гарпуна, сжатый рукой в толстой перчатке, мерцающий на поясе топор. Что-то рябило в расселине — живой узор из янтарных лезвий.
Но куда яснее и острее видения был сотрясающий память страх, когда она увидела прыжок Джона.
Они были тогда любовниками меньше года. Именно тогда, у расселины, Дженни почувствовала всю хрупкость плоти и костей против огня и стали.
Она зажмурилась, а когда открыла глаза, шелковистые картины уже ушли из пламени. Дженни плотно поджала губы, заставив себя слушать и не вмешиваться, зная, что все это не было да и не могло быть ее делом. Она не запретила бы ему — ни тогда, ни теперь, — как он не смог бы заставить ее покинуть дом у Мерзлого Водопада, покончить с магией и навсегда переселиться в Холд готовить ему еду и растить детей.
Джон говорил неторопливо:
— Расскажи мне об этом драконе, Гар.
— Значит, ты идешь? — В голосе юноши прозвучала такая жалобная страсть, что Дженни захотелось встать и надрать ему уши.
— Это значит, что я хочу услышать о нем. — Драконья Погибель обошел стол и опустился в одно из резных кресел, толкнув ногой другое в сторону Гарета. — Когда он напал?
— Ночью, две недели назад. Я нанял корабль двумя днями позже от гавани Клаэкита, что ниже города Бел. Корабль ждет нас в Элдсбауче.
— Сомневаюсь. — Джон почесал длинный нос указательным пальцем. — Если это знающие мореходы, они ушли в ближайший порт еще позавчера. Идут шторма, а в Элдсбауче укрытия не найдешь.
— Но они сказали, что будут ждать, — запротестовал Гарет. — Я заплатил им.
— Утопленникам золото ни к чему, — заметил Джон.
Гарет обмяк в кресле при мысли о таком предательстве.
— Они не могли уйти…
Джон молча рассматривал свои руки. Не поднимая глаз от огня, Дженни сказала:
— Их там нет, Гарет. Я видела море, оно все черное от штормов. Я видела старую гавань Элдсбауча, серая река бежит там сквозь сломанные дома. Рыбаки гонят свои суденышки к развалинам старого пирса, а камни сияют от дождя. Там нет корабля, Гарет.
— Ты ошибаешься, — сказал он беспомощно. — Ты, должно быть, ошибаешься. — Он снова повернулся к Джону. — Ведь потребуется несколько недель, если мы поедем сушей.