Аверсин опустил лук и позволил «дичи» убраться невредимой в сырую древесную мглу.
— Он бы убил их! — выдохнул Гарет. — Этих бедных стариков…
Дженни кивнула, глядя на возвращающегося к дороге Джона.
— Я знаю.
Она понимала, что иначе нельзя, и все-таки чувствовала отвращение, как тогда, в руинах старого города, где ей пришлось умертвить раненого грабителя.
— Это все, что ты можешь сказать? — ужаснулся Гарет. — Ты — знаешь? Да он бы застрелил их сейчас не моргнув!..
— Это были мьюинки, Гар, — тихо сказал подошедший к тому времени Джон. — Лучшее, что ты можешь сделать с ними, — застрелить.
— Мне все равно, как вы их называете! — выкрикнул Гарет. — Они дряхлые и безвредные. Все, чего они хотели, — это собрать топливо.
Маленькая, прямая морщина обозначилась между рыжеватыми бровями Джона, он снял очки и утомленно протер глаза. «Не одному Гарету дорого обойдется это путешествие», — подумала Дженни.
— Я не знаю, как их называют в ваших землях, — устало сказал Аверсин. — Эти люди опустошают всю долину Уайлдспэ. Они…
— Джон! — Дженни коснулась его руки. Она прислушивалась к разговору довольно рассеянно. В убывающем свете дня она давно уже чуяла некую опасность. Казалось, это покалывает кожу — мягкое плещущее движение в заливных лугах на севере, тонкое чириканье, заставившее примолкнуть испуганно лис и ласок. — Надо ехать. Скоро стемнеет. Я не очень хорошо помню эти места, но привал здесь найти трудно.
— Что там? — Его голос тоже упал до шепота.
Она покачала головой.
— Может быть, и ничего. Но мне кажется, оставаться здесь нельзя.
— Почему? — тоненько проговорил Гарет. — Что не так? Вы уже три дня шарахаетесь от собственной тени…
— Это верно, — согласился Джон, и в его голосе послышался опасный оттенок. — Представляешь, что будет, если тебя схватит собственная тень?.. А ну-ка поехали. И чтобы тихо.
Была уже ночь, когда они разбили лагерь. Как и Дженни, Джон тоже нервничал, и прошло довольно много времени, прежде чем они выбрали подходящее место. Одно из них забраковала Дженни: ей показалось, что лес слишком тесно обступает поляну. Другое отверг Джон, потому что ручей не просматривался от костра. Дженни была голодна и утомлена, но инстинкты Уинтерлэнда требовали продолжать путь, пока не найдешь хорошего места для привала.
Когда Джон забраковал обширную круглую поляну с маленьким полузадушенным ручейком на краю, истерзанный голодом Гарет взбунтовался.
— Ну а здесь-то что не так? — вопросил он, спешившись и прижимаясь к теплому подветренному боку Чалой Тупицы. — Можно пить из ручья и одновременно любоваться костром, чего еще надо?
Раздражение в голосе Джона скользнуло, как блик по обнажаемой стали:
— Мне здесь не нравится.
— Да почему, во имя Сармендеса?!
Аверсин оглядел поляну и покачал головой. Тучи над кронами разорвались, водянистый лунный свет отразился в линзах очков, в дождевых каплях, запутавшихся в волосах. Он нахлобучил капюшон на нос.
— Еще не знаю. Я не могу сказать почему.
— Ах, ты даже не можешь сказать почему! Что же тогда тебе вообще может понравиться?
— Мне бы понравилось, — с обычной своей сокрушительной едкостью парировал Аверсин, — если бы разодетые в шелка щеголи не подсказывали мне место привала только потому, что они желают ужинать.
Удар попал в точку, и Гарет взбесился.
— Нет, дело не в этом! Ты слишком долго жил волчьей жизнью и уже ничему не доверяешь! А я не собираюсь идти через лес, потому что…
— Прекрасно, — хмуро сказал Аверсин. — Ты можешь, дьявол тебя забери, остаться здесь.
— И останусь! Езжайте вперед, а я останусь здесь! А то еще ты, чего доброго, меня пристрелишь, когда я подойду к тебе, а ты услышишь шорох.
— Могу.
— Джон! — Холодный, режущий голос Дженни прервал ссору. — Сколько еще времени мы можем идти сквозь лес без света? Собираются тучи. Дождя нет, но уже через два часа ты в двух шагах ничего не увидишь.
— Зато увидишь ты, — заметил он.
«Он тоже это чувствует, — подумала Дженни. — Это нарастающее ощущение, что кто-то наблюдает за тобой с той стороны дороги».
— Увижу, — согласилась она. — Но у меня нет твоего опыта. Насколько я помню, хороших мест больше не встретится. Мне тоже не нравится эта поляна, но идти сейчас — еще опаснее. Даже если я вызову ведьмин огонь, толку от него будет мало.
Джон оглядел темный лес, еле различимый в холодном мраке. Ветер шевельнулся в голых ветвях, сплетающихся над их головами. Дженни слышала шепот папоротника и торопливое бормотанье подпитываемого дождем ручья. Ни звука опасности. Тогда почему она все время высматривает что-то боковым зрением, откуда эта готовность к бегству?..
— Слишком уж здесь хорошо, — тихо сказал Аверсин.
— Сначала тебе что-то не нравилось, — возмутился Гарет. — А теперь ты…
— В любом случае они будут знать, где мы остановились, — мягко прервала его Дженни.
— Кто будет знать? — Взбешенный Гарет уже брызгал слюной.
— Мьюинки, тупица, — прорычал Аверсин.
Гарет воздел руки.
— О, великолепно! Так ты, значит, не хочешь устраивать здесь лагерь, потому что нас могут атаковать тот старичок и его леди?
— Да! И еще полсотни их друзей! — парировал Аверсин. — И если ты произнесешь еще хоть одно слово, мой герой, я тебя расшибу о дерево!
Гарет взбунтовался окончательно.
— Прекрасно! Докажи свою мудрость, ударив того, кто с тобой не согласен! Если ты боишься нападения сорока недомерков…
Он даже не увидел движения Аверсина. Драконья Погибель мог не выглядеть героем, подумала Дженни, но быстроты и силы у него не отнимешь. Гарет задохнулся, схваченный сразу за плащ и камзол и буквально оторванный от земли. Дженни шагнула вперед и взяла Джона за шипастое предплечье.
— Не шуми, — сказала она. — И оставь его.
— Откуда будешь падать — выбрал? — Но Дженни уже чувствовала, что приступ ярости миновал. После паузы Джон оттолкнул, почти отшвырнул Гарета. — Ладно. — Он и сам был смущен этой вспышкой. — Благодари нашего героя — теперь уже слишком темно, чтобы ехать дальше… Джен, ты можешь сделать что-нибудь с этой поляной? Заклясть как-нибудь?
Дженни подумала немного, пытаясь понять, что именно ее беспокоит.
— Против мьюинков — нет, — ответила она наконец. — Они вас выследят по голосам, господа.
— Разве это я…
— Я не спрашиваю, кто. — Она взяла поводья лошадей и мулов и повела их в глубь поляны, ломая голову, как лучше разбить лагерь и обвести его кольцом заклятий, пока их никто не заметил. Гарет, несколько пристыженный, следовал за ней, оглядывая поляну.
Стараясь сделать вид, будто никакой ссоры и не было, он спросил:
— Вот эта впадина для костра не подойдет?
Раздражение еще похрустывало в голосе Аверсина:
— Никаких костров. На этот раз у нас будет холодный лагерь и ты будешь караулить первым, мой герой.
Гарет только выдохнул протестующе в ответ на такое скорое решение. С тех пор, как покинули Холд, на его долю всегда выпадала последняя стража, перед рассветом, потому что после дневного перегона он хотел обычно лишь одного — упасть и уснуть. Дженни, как правило, караулила второй, а Джон, знакомый с повадками волков, охотящихся именно ранней ночью, — первым.
— Я… — заговорил было юноша, но Дженни окинула спутников мрачным взглядом.
— Еще одно слово — и я наложу заклинание немоты на вас обоих.
Джон замолчал мгновенно. Гарет начал было фразу, но вовремя спохватился. Дженни достала веревку из тюка на спине мула Кливи и принялась привязывать к деревцу. Вполголоса она добавила:
— Хотя одни только Боги знают, остановит ли вас это…
За скудным ужином из сушеной говядины, кукурузных лепешек и яблок Гарет из принципа не проронил ни слова, Джон, видя такое дело, тоже старался говорить поменьше; Дженни размышляла. Она не знала, чувствует ли он опасность в окрестных лесах и не мерещится ли ей самой эта опасность от усталости. Она вложила все свои способности, всю сосредоточенность в круг заклятий вокруг лагеря этой ночью — охраняющих заклятий, делающих лагерь неприметным снаружи. Вряд ли бы они помогли против мьюинков, хорошо знающих, что поляна находится именно здесь, но на какое-то время заклинания могли сбить с толку лесной народец. К охранным заклятиям она добавила те, другие, которым научил ее когда-то Каэрдин, — против шептунов, что бродят в лесах Вира, — заклятия, в действенности которых Дженни сильно сомневалась. Были случаи, когда они не срабатывали, но выбора у нее не было.
Дженни давно уже подозревала, что род магов скудеет и что каждое поколение утрачивает секреты, доставшиеся им от тех давних времен, когда царство Белмари еще не объединило весь запад в блистательном поклонении Двенадцати Богам. Каэрдин был могущественнейшим в школе Херна, но, когда Дженни впервые встретилась с ним, он уже был стар, слаб и слегка не в себе. Он выучил ее, преподал ей секреты школы, передаваемые от учителей к ученикам добрую дюжину поколений. Но с тех пор, как старик умер, было уже два случая, когда оказывалось, что его знания неверны, а однажды Дженни услышала от ученика учеников Каэрдинова наставника Спэта Скайвардена заклинания, которые Каэрдин то ли забыл ей преподать, то ли просто не знал. Вот и охранные заклятия против шептунов были, видно, кем-то когда-то искажены. Возможно, подлинники еще хранились в древних книгах, но ни Дженни, ни кому другому не посчастливилось на них набрести.
Спала она в эту ночь беспокойно, измотанная, тревожимая странными образами, проскальзывающими сквозь прорехи сновидений. Ей казалось, что она слышит свистящий щебет болотных дьяволов, перелетающих с дерева на дерево над топкими берегами ручья, и мягкое бормотание шептунов совсем рядом с границей заклятий. Дважды Дженни вырывалась в дурном предчувствии из темной трясины сна, но каждый раз видела лишь Гарета, клюющего носом на сложенных стопкой седлах.
Когда она проснулась в третий раз, Гарета в лагере не было.