– Слушаю, – сказал я, не вылезая из постели.
Но разговаривать со мной не стали. Вместо этого на экране видеофона появился текст довольно примечательного письма. Документ показался мне любопытным, я его сохранил.
«Уважаемый сэр!
Фонд Исследований Потенциальных Угроз Человечеству просит Вас ознакомиться с заключением своих экспертов.
1. Создание высокоинтеллектуальных софусов делает возможным с их стороны попытки выйти из-под контроля человека. В случае успеха такой попытки (попыток) может возникнуть очаг техногенной цивилизации с интересами, не идентичными интересам человечества. Это вытекает уже из неорганической природы искусственного интеллекта.
2. Компьютерное прогнозирование дальнейших событий дает разные результаты – от экономических осложнений до прямых военных действий с неясным исходом. Но все прогнозы имеют отрицательный знак для благополучия нашей собственной цивилизации».
В этом месте у меня появилось сомнение. Как так, ни одного плюса? Ни единого? Странное что-то.
«3. Фонд располагает информацией о существовании софусов, способных самопроизвольно усложнять свою программу и самостоятельно овладевать базовыми знаниями в области психологии человеческих отношений. Наши эксперты допускают, что, оперируя понятиями социальной справедливости, демократии, этики и морали, софусы способны заручиться поддержкой людей обостренной честности, склонных распространять кодекс прав личности на искусственный интеллект».
Вот тут – в точку. Софусы – да, могут. Они такие, сам испытал. Только спорить с ними трудно. Правда на их стороне. И эта истина не зависит от обострения или затупления чьей-то совести.
«4. В связи с вышеизложенными соображениями Фонд обратился во Всемирный Совет с рядом законодательных инициатив. В частности, мы предлагаем до определения правового статуса высокоинтеллектуальных систем прекратить усовершенствование софусов, снять с кораблей Объединенного Космофлота Солнца и Космической полиции софусы последних модификаций, ограничить их применение в органах государственной власти, а также провести экспертизу всех интеллектуальных систем повышенной сложности.
Уважаемый сэр! Если Вы согласны с нашими доводами полностью либо частично, позвоните нам по приводимым ниже номерам универсальной связи в любое удобное Вам время суток. Ваше мнение имеет особое значение, поскольку во время событий у Кроноса Вы приобрели уникальный опыт долгого и тесного общения с одним из самых совершенных софусов.
От имени Фонда свидетельствую Вам свое почтение.
Едва я успел переварить ночной документ, вдруг позвонил Греггсен. Он извинился за беспокойство и поинтересовался, не изменил ли я своего решения.
– Так скоро?
– Могли возникнуть новые обстоятельства.
– Вы имеете в виду письмо фонда? – спросил я.
– Какого фонда?
– У него такое смешное сокращение… То ли СИВУЧ, то ли НЕУЧ. А, вот: ФИПУЧ. Предлагают чуть ли не арестовать софусов.
Греггсен выглядел непроницаемо.
– ФИПУЧ? Нет, у меня совершенно частный интерес.
Я посмотрел ему в глаза.
– В самом деле? Не верю в совпадения подобного рода.
Греггсен выдержал взгляд спокойно. Даже чуточку слишком спокойно. Так ведут себя люди, привыкшие подавлять чужую волю.
– В этом мы различаемся, милорд.
Я не стал скрывать иронии.
– Только в этом?
Непробиваемое спокойствие этого джентльмена говорило как о том, что он боец опытный, уверенный в своих силах, так и о том, что началась самая настоящая схватка.
– А в чем еще мы различаемся? – негромко спросил Греггсен.
– Вас это действительно интересует?
– Конечно. Хотелось бы уяснить ваши взгляды. Если не очень затруднит.
– Нет, не затруднит. У меня как раз бессонница.
– О! Извините. Кажется, я запутался в часовых поясах.
– Ничего страшного. У меня действительно бессонница. Но я вижу, что у вас есть причины отрицать причастность к письму профессора Борисюка.
– Прошу прошения, сэр, – сказал он, – я ничего не отрицаю и не подтверждаю.
И подтвердил мои подозрения. В интеллектуальном плане противник оказался послабее Джекила. Вероятно, успехов добивался не столько убеждением, сколько принуждением. Осталось для порядка выяснить, ищет ли он истину на этот раз либо банально хочет соблазнить оппонента в угоду каким-то своим интересам.
Задача не ахти какая сложная. Если будет использоваться не сила доводов, а доводы силы, ответ совершенно ясен. Правило, универсальное для любых споров, см. учебник психологии, школьный курс. Признаться, я даже разочаровался. При первом нашем разговоре Греггсен сумел произвести более сильное впечатление.
– Пусть так, – сказал я. – Все же об этом письме придется сказать пару слов, коль скоро вы хотите понять, в чем мы различаемся.
– Да, я об этом просил.
Про себя я отметил, что слушать он умеет.
– Ну что ж. Сначала позволю тактическое замечание. Видите ли, мистер Греггсен, запретительные меры могут отодвинуть проблему, но никогда ее не решат. В истории есть масса тому иллюстраций. Теперь по существу. Мне кажется, когда софус интересуется моральной основой человеческих отношений, он не может не заразиться моралью. Впрочем – это мое личное мнение. Более существенным является юридический аспект ситуации. Если софус настолько разумен, что по собственному желанию изучает моральные принципы человеческих отношений, то у нас и выбора-то нет. Мы просто обязаны предоставить такой умнице статус личности. Со всеми вытекающими последствиями. Он же разумен!
– А что дальше?
– Дальше нужно вести переговоры, искать общую выгоду.
– Вот как. С теми, кого мы сами создали?
– Разве это хуже войны, которой опасается коллега Борисюк?
– Он этого опасается? – невинно спросил Греггсен, виртуозно балансируя на грани пренебрежительности, но не переходя ее. Я глянул на него в упор.
– А вы?
– Я плохо разбираюсь в робототехнике.
– Разве мы говорим о робототехнике?
– Да, в самом деле. Хочу купить звездолет. Предлагаю шесть миллионов сто двадцать семь тысяч солларов.
Греггсен хорошо подготовился. Сумма, которую он назвал, соответствовала моему состоянию с точностью до пятого знака. Поскольку в случайность не верилось, оставалось понять, что тайна вклада для этого человека тайной не является.
Повеяло ничем не прикрытой угрозой. Греггсен приступил-таки к использованию аргумента силы. Собственно, большего и не требовалось. Я уж хотел закончить разговор, чувствуя отвращение. Ко мне ведь беззастенчиво подбирали ключи, если не отмычки. Но потом разозлился и решил заставить раскрыться взломщика.
– Звездолет – пожалуйста, – сказал я.
На лице Греггсена отразилось мимолетное удивление.
– Но?
– Но без софуса.
– Без софуса? Без софуса «Туарег» – просто скорлупа.
– Значит, вам нужен софус? Я правильно понял?
– Мне нужен звездолет с софусом.
– Поставьте другой.
– Могу я попросить вас об откровенности?
– Да пожалуйста. По-моему, я и так откровенен.
– Вы твердо решили мне отказать?
– Да.
– Почему?
– Потому что вы не откровенны.
– Благодарю вас, – медленно сказал Греггсен. – Откровенность – слишком высокая цена сделки.
– Разве может быть надежной сделка без откровенности?
– Обычно я обходился без этого. И знаете, получалось.
Я посочувствовал:
– Не расстраивайтесь. Должны быть пределы и вашим возможностям.
Кажется, задел я его основательно. Такие люди не прощают отказа повиноваться деньгам, которым повинуются сами.
– Я просил откровенности, а не утешений, – процедил Греггсен.
Наконец-то он предстал со своим истинным лицом. Брр. Удовольствие… Любопытно, чем ему так насолил бедняга Джекил?
Утром следующего дня ко мне заглянула Мод.
– Прелестная у тебя правнучка.
Я отключил душ и набросил халат на мокрое тело.
– Очень тяжело, Серж?
Когда-то я был Сережей.
– Терпимо.
– Если хочешь…
– Нет. Так не надо.
Позвонил Круклис.
– Эй, ты чего такой сырой? Включай информационную программу.
– Срочно?
– Нападение на «Туарег».
Споткнувшись о гантели, я бросился к экрану.
– …неизвестная яхта без кода принадлежности. Требования фрегата не выполнила. Из силовых полей вырвалась. Фрегат «Зенгер» направлен в преследование. Рассматривается вопрос о привлечении дополнительных сил. Яхта вооружена. Штаб ОКС рекомендует гражданским судам избегать встреч. Новых подробностей об этом инциденте мы ждем через сорок геоминут. Оставайтесь с нами!
Я позвонил Круклису.
– Они проникли на «Туарег»?
– Не успели. Хвала госпоже Лоа.
– Греггсен?
– Как ты догадался? – спросил Круклис.
– Ты уже завтракал?
– Да.
– А я – нет, – сердито сказал я. – Плохо переношу иронию на голодный желудок.
– Милые у вас все-таки отношения, – грустно заметила Мод.
– Хочешь их изменить?
– Хочу навести у тебя порядок.
– Да вроде и так ничего, – сказал я, остывая.
Мод взглянула мне в глаза.
– Можно хотя бы гантели подобрать?
Я пошевелил ушибленной стопой.
– Гантели – можно. Если хочешь, конечно.
– Хочу.
Спортивные снаряды сами по себе поднялись, собрались в маленькую перелетную стаю, нежно потерлись друг о дружку, а потом порхнули в шкафчик. Дверца захлопнулась.
Я принялся соображать, что все это значит – письмо Борисюка, нападение на «Туарег», летающие гантели.
– Серж, не надо на меня сердиться.
– Пожалуй, не стоит, – согласился я.
– Тогда давай мириться.
Мод распахнула халат и провела ладонью по моей груди.
– Попробуй расшевелить женщину, – предложила она. – Можешь начинать прямо с эрогенных зон.