Запись в блоге "Дневник запутавшейся девушки", датированная 27 марта:
Mixedupgirl: Сегодня мой день рождения. Я не рассказывала об этом Рокси или тому парню, и не думаю, что расскажу. Нет смысла отмечать этот день как-то иначе, кроме как написать об этом здесь. Просто это такая странная вещь, о которой хочется думать. В этом году мне не придется задувать ни торт, ни свечи. И я не думаю, что буду живa, когда этот день настанет снова. Не хочу быть мелодраматичной. Мне действительно кажется, что я чувствую приближение конца. Что действительно хреново, так это то, насколько хорошо я к этому отношусь. Я думаю об этом, и это меня совсем не беспокоит. Это безразличие беспокоит меня больше, чем мысль о смерти, но даже это не имеет значения. Я трахалась с парнем некоторое время назад. Прямо спросилa Рокси, могу ли я это сделать. Почти ожидалa, что она надерет мне задницу. Но она не возражала. Думаю, в этом есть смысл. Она чертовски крутая. Я могла бы прожить тысячу лет и не стать и вполовину такой крутой, как Рокси. Я бы сказалa, что хочу быть такой же, как она, когда повзрослею, но я никогда не повзрослею, так что этого дерьма не случится. ЛОЛ.
Так или иначе, я думаю, то небольшое "кувыркание" с парнем на заднем сиденье было подарком Рокси мне на день рождения. Только она не догадывается об этом. Думаю, все было в порядке. Дерьмо. Люди слоняются снаружи. Мне пора. Позже. Может быть.
Примечание: Эта запись была закрыта для комментариев.
ГЛАВА 37
27 Mарта
Ранним вечером у Чака было очень клевое настроение. В целом он чувствовал себя довольно хорошо. Это была приятная перемена, и ему было грустно осознавать, насколько мимолетным может оказаться это чувство. Он слишком много времени провел в раздумьях. Мужчине не следует так сильно злиться в то время, когда он должен был расслабиться. Но на самом деле произошло слишком много дерьма. Например, эта история с Эмили и последующий разрыв его дружбы с Джо. Одно это дерьмо могло бы расстроить любого парня. Но воспоминания об унижении, которое он перенес от рук этих деревенщин-психопатов, продолжали мучить его. В ту ночь он получил глубокую рану в сердце, которую, вероятно, будет носить с собой долгие годы. Это усугубляло все остальное дерьмо, например, историю с Эмили, превращая их в то, что заставляло его дрожать на грани взрыва. В настоящее время он мог придумать только два способа справиться с эмоциональной бурей дерьма, обрушившейся на него.
Зайди как-нибудь вечером в тот бар и отомсти.
Или утопи все это дерьмо в море алкоголя.
Стакан в его руке снова был пуст. Он налил в стакан еще немного виски из почти пустой бутылки. На этот раз ему пришлось покрепче ухватиться за горлышко бутылки, чтобы налить выпивку, не расплескав ни капли. Когда он снова поднес стакан к губам, то понял, что его приятное возбуждение перейдет грань настоящего опьянения через два, может быть, через три глотка. Не то, чтобы его это волновало. В планы входило напиться. Он просто не хотел напиваться слишком рано.
Одна из балконных дверей открылась, и в дом, пошатываясь, вошел Джо. Вместе с ним донесся аромат готовящегося мяса. Шон Хьюитт готовил бургеры на гриле. От этого запаха у Чака заурчало в животе. Он понял, что весь день ничего не ел. Наверное, слишком увлекся выпивкой и просмотром новостей.
— Бургеры уже готовы?
Джо устремил на него остекленевший взгляд.
— Я всегда считал тебя придурком.
Чак отпил глоток скотча.
— На самом деле, это не ответ на мой вопрос. Я проголодался и не отказался бы от вкусного бургера. А может, и от двух. Твое мнение обо мне ничего не значит.
— Пошел ты, чувак.
Чак улыбнулся.
— Скажи мне кое-что, Джозеф. На что это похоже?
Джо покачнулся и чуть не упал. Пустая бутылка из-под пива "Бад", которую он держал в руках, выскользнула у него из пальцев и разбилась вдребезги о деревянный пол. Он выглядел так, словно был на грани потери сознания, и, вероятно, упал бы прямо здесь и сейчас, но что-то в нем не позволило этому случиться. Он снова покачнулся и схватился за спинку барного стула, чтобы удержаться на ногах.
— На что похоже что, сука?
Чак все еще улыбался.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — cвободной рукой он изобразил, как щелкает кнутом. — Каково это, когда тебя водит за нос эта сучка? Ты все еще чувствуешь себя настоящим мужчиной?
Лицо Джо покраснело, а мышцы на челюсти задрожали, когда в нем закипела ярость, восстанавливая видимость трезвости, которую Чак считал иллюзией.
— Я надеру тебе… твою… задницу…
Чак поставил свой стакан и вышел из-за стойки, разводя руки в приглашающем жесте.
— Давай попробуем, — oн издал губами звук, похожий на щелчок хлыста. — Давай. Давай посмотрим, кто сучка на самом деле.
Джо отпустил барный стул и бросился на Чака. У него был хороший напор, но в состоянии алкогольного опьянения стал медлительным и неуклюжим. Было легко убраться с его пути. Еще проще было ударить кулаком в челюсть своего бывшего лучшего друга. Удар был сильным, прямым. Костяшки пальцев обожгло, и по руке прошла острая боль, но ничего страшного. Боль была приятной. Удар по чему-то был приятен.
Джо отлетел в сторону и врезался в приставной стол. Стол отлетел назад, и тяжелая латунная лампа, стоявшая на нем, с громким лязгом ударилась об пол. Шум и вопль агонии Джо, когда он ударился об пол, привлекли внимание остальных, сбежавшихся с балкона.
— Джо! — Эмили поспешила к Джо и опустилась на колени рядом с его распростертым телом. Она резко подняла голову и посмотрела на Чака. — Ты мудак! Что, черт возьми, с тобой не так?
В глазах Зои была настороженность, но она подошла к Чаку и коснулась его руки.
— Чак… что здесь произошло?
— Джо хотел драки. Я устроил ему драку. Он проиграл.
Эмили вскочила на ноги и посмотрела ему в лицо.
— Да, ты действительно чертовски крутой. Большой, злой Чак. Поздравляю. Ты вырубил парня, который был слишком пьян, чтобы защищаться. Ты настоящий молодец, Чак. И под этим я подразумеваю "настоящий кусок гребаного дерьма". Ты — гребаный мудак.
— Может, я и мудак, но ты — самая большая шлюха по эту сторону "Pанчо Мустанг"[18], - oн улыбнулся. — Может быть, нам стоит как-нибудь поговорить об этом?
Ее удар застал его врасплох и был нанесен с удивительной силой, ее кулак с такой силой врезался ему в грудь, что он отступил на несколько шагов.
Зои закричала и встала между ними.
— Эмили, прекрати!
— Пошла ты, Зои.
Анна-Лиза кашлянула достаточно громко, чтобы на время отвлечь всеобщее внимание.
— Вы, детки, можете снова начать ссориться через минуту, но мне нужно кое-что сказать. Мы с Шоном уезжаем утром. Мы возьмем такси до аэропорта.
Зои бросила на нее полный отчаяния взгляд.
— Hо… Анна…Ты нужнa мне здесь.
Выражение лица Анны-Лизы оставалось суровым.
— Прости, Зои, но мы уезжаем. Я тебя люблю. Правда. Но тебе нужно кое-что изменить в своей жизни. И я действительно хочу еще раз услышать от тебя, сможешь ли ты сделать то, что нужно. Но мы с Шоном уезжаем. С нас хватит этой катастрофы.
Эмили усмехнулась.
— О, да. Вы с Шоном намного выше всех нас, кретинов. Есть кое-что, что ты должен знать, Шон. Твоя…
— Я уже знаю.
Эмили нахмурилась.
— Что?
Выражение лица Шона было почти безмятежным.
— Анна-Лиза рассказала мне. И я рассказал ей все. Ты не можешь причинить нам боль. Мне жаль тебя, Эмили. Должно быть, твоей маленькой больной голове чертовски одиноко.
Анна-Лиза кивнула.
— Мы закончили с тобой. Поиграй в свои игры с кем-нибудь другим, — oна улыбнулась Шону. — Я все еще голодна, малыш.
Он улыбнулся и повел ее обратно к балкону.
— Ваши бургеры ждут, мадам.
Эмили трясло. Казалось, она вот-вот закричит.
— Я так их ненавижу.
Джо застонал и медленно поднялся с пола. Он снова покачнулся, начал падать, но на этот раз смог дотянуться до дивана. Он приземлился на него поперек, свесив руку и ногу с края, и сразу же снова потерял сознание. Он захрапел.
Эмили вздохнула.
— Как убого, — oна посмотрела на Зои. — Мы все еще друзья.
Зои нахмурилась.
— Я не знаю, Эм. Мне нужно кое о чем подумать.
Эмили кивнула.
— Bерно. Хорошо. Что ж, по крайней мере, Анна-Лиза прямо сказала об этом. Это ставит ее выше вас в моей книге.
Она вышла из комнаты, не сказав больше ни слова. Они услышали, как она поднялась по лестнице на второй этаж, а затем вдалеке хлопнула дверь.
Глаза Зои затуманились.
— Черт.
Чак легонько коснулся ее плеча и сжал его.
— Mне жаль. Я знаю, сейчас в это трудно поверить, но в конечном итоге все обернется к лучшему. Тебе нужно, чтобы она исчезла из твоей жизни. Как и всем нам.
Она повернулась к нему и уткнулась лицом ему в грудь. Он обнял ее и сделал все, что мог, чтобы успокоить. Он любил ее. По-настоящему любил. Он видел это яснее, чем когда-либо.
Но правда была в том, что он совсем не сожалел.
Ни капельки.
ГЛАВА 38
27 Mарта
Роб взглянул в зеркало заднего вида "Субару", наверное, в сотый раз за последние полчаса, и снова испытал странный запоздалый шок узнавания самого себя.
Это я. Это совсем не похоже на меня, но это я.
Лицо, конечно, было таким же, но волосы были сбриты наголо. Рокси проделала эту работу, воспользовавшись ножницами и бритвой из дома старика. Он провел рукой по гладкой коже и снова ощутил острую боль утраты. Женщинам всегда нравились его густые, волнистые волосы. Без них он чувствовал себя голым. И хотя ему было больно это признавать, потеря волос действительно делала его похожим на кого-то другого, по крайней мере, на первый взгляд. И сейчас это было чертовски важно.
Он прищурился на свое отражение.
— Я выгляжу как гребаный скинхед.
Рокси рассмеялась и поправила свои недавно ставшие светлыми, торчащие пряди.