— Нет, — неохотно запретила ему Ольга. — Действуем по инструкции.
Они должны были вернуться, как только погаснет резонанс репера.
— Мы ещё придём сюда, — сказала она решительно.
Мигель откровенно блевал в костёр. Дмитрий сдерживался из последних сил. Ольгу спасал поселившийся внутри холод. И только Анна ходила по лагерю без эмоций, деловито переворачивая носком сапога трупы. Дважды сделала контрольный выстрел.
«Женщина — кремень», — подумала Ольга.
Палыч требовал сначала вступить в переговоры, мол «возможно, просто вышло печальное недоразумение», но аборигены не оставили им выбора. Увидев в коротком коридоре их четвёрку, они кинулись в атаку с криком, в котором Ольге почудилось знакомое слово.
— Они, правда, кричали что-то про «смерть коммунистам»? — спросил Мигель, продышавшись.
Надо отдать ему должное — блевать он начал уже после, а в нужный момент не растерялся, открыв ураганный огонь из своего маузера. Не слишком точный, но промахнуться в набегающую толпу было сложно.
— Мне послышалось что-то про «коммуну», — ответила задумчиво Анна. — Но я не уверена. Некогда было прислушиваться.
Она не промахнулась ни разу, стреляла спокойно, как в тире, один выстрел — один труп, единственная из всех успела перезарядиться и расстрелять две обоймы.
— Мне тоже показалось, что «коммуна», — поддержал её Дмитрий. — А остальное было не по-русски.
— «Коммуна» — слово не русское, — возразил Мигель. — Это от латинского «коммунис», «общий».
— Да плевать, — сказала Ольга. — Хорошо, что они в рукопашную побежали, а не стали в нас стрелять.
Нападавшие оказались сущими дикарями — одетые в домотканые обноски и плохо выделанную кожу, они, видимо, просто не знали, как стрелять из трофейного карабина, а взвести единственный арбалет не успели. Вооружение состояло из плохоньких железных сабель, грубо откованных ножей и утыканных гвоздями дубинок, хотя в вещах обнаружили несколько дульнозарядных ружей с фитильным запалом.
— Басмачи какие-то, — сказал, недовольно морща нос, Дмитрий.
В выцветших тканевых шатрах довольно крепко пованивало — аборигены не были поборниками гигиены. Сундуки оказались набиты никчёмным хламом, а вот еды как раз почти не было. Лагерь расположился возле невысокой кирпичной башни. Наверное, дикарей привлекал не скрытый внутри репер, а выложенный таким же старым кирпичом глубокий колодец — ведь вокруг раскинулась до горизонта пустыня. Красноватый песок с редкими кустиками колючей травы, барханы и привязанные у поилки вьючные животные.
— На Монголию похоже, — сказал Дмитрий. — Я там служил. Но это не верблюды, а я не знаю, что…
Животные походили на горбатых ослов ростом с лошадь, были покрыты серой свалявшейся шерстью и на суету вокруг не реагировали ровно никак. Стояли, жевали какие-то колючки, периодически подходя попить из длинного корыта с водой.
— Их было двадцать два человека, — подвела итог Анна. — Все мужчины среднего возраста, ни женщин, ни детей. Во вьюках тряпки со следами крови, металлическая посуда, какое-то хозяйственное барахло, сваленное кучами без разбора…
— Бандиты, — уверенно сказал Мигель. — Настоящие разбойники, как из книжки. Грабители караванов или что у них тут… Что будем делать со скотиной?
— Ничего, — пожала плечами Ольга. — Думаю, следующий караван, который придёт к этому колодцу, позаботится об их судьбе. Надо пометить этот репер красным и двигаться дальше. Мы пока ещё очень далеки от дома.
* * *
Год после Катастрофы отметили с осторожным оптимизмом. Жизнь постепенно налаживалась: оттаявшие земли дали первый, пока небольшой, урожай, общежития снова заселились, освободив подземелья для складов и лабораторий. Убежище поддерживали в рабочем состоянии, но прятаться было больше не от чего. Жизнь была скудновата, но смерть от голода уже не грозила.
Мультиверсум оказался в основном пуст и безлюден, редкие аборигены чаще всего не представляли опасности, но и пользы от них не было никакой. Дикари на стадии от каменных топоров до примитивного огнестрела.
После бурных дебатов в Совете, разведку новых реперов было решено свести к возможному минимуму — переход, оценка опасности, картографирование структуры смежных резонансов, возвращение. Мигель сильно возмущался таким «нелюбопытством» руководства, но у тех были свои резоны. Несмотря на все возможные предосторожности, потеряли ещё двух операторов. Один утонул — репер оказался на дне глубокого озера. За ним чуть не потонула и спасательная группа, но не растерялись, сумели удержаться возле репера до гашения и вернуться. Скафандры выдержали. Второй просто исчез вместе с напарником — это оказался первый найденный транзитный репер, и куда они подевались на пути от входа к выходу — так и не выяснили. Поиски не дали результата, а агрессивная местная фауна оставляла слишком мало надежды на благоприятный исход.
С пополнением было плохо — больше потенциальных талантов не выявили, несмотря на то, что тесты прошли все поголовно, включая членов Совета. Среди детей отыскалась девочка с прекрасными данными, но она была ещё слишком мала.
В результате операторов разведки осталось трое — совсем молодой Олег-радист, Дмитрий и вздорная баба из технического персонала Института, бывшая уборщица. Глупая, склочная и трусливая до обмороков тётка стала проклятием службы разведки, но её приходилось терпеть. А куда деваться? Выносила её только неунывающая Анна, она и стала её напарницей, хотя признавалась Ольге, что иной раз рука так и тянулась пристрелить дуру. Мигель ходил в паре с Олегом, образовав группу под заочным названием «два балбеса». Очень уж лихая и склонная к риску вышла команда. Ольге, разумеется, достался Дмитрий, с которым она, в конце концов, стала спать. Так было проще.
Сначала боялась забеременеть, потом стала бояться, что бесплодна. Второй вариант подтвердился — Лизавета, глядя в сторону, сказала, что сырая, недоработанная сыворотка, которую она ввела Ольге тогда, вылечила её слишком радикально, оставив необратимые изменения в репродуктивных органах.
Лизавета весь год работала над совершенствованием Вещества, пробуя разные варианты, благо, подопытных животных ей наловили. Утверждала, что нашла средство практического бессмертия. Считала, что его нужно немедленно выдать всем, основав первое сообщество бессмертных, а потом, когда они найдут дорогу домой, сделать его достоянием СССР. Жаль только, что мантисы кончились.
Матвеев внезапно оказался категорически против, считая, что приём материи Мультиверсума безвозвратно изменит человека, превратив его неизвестно во что. И что для выявления побочных последствий неполного года исследований мало. Впрочем, он же утверждал, что мантисы — не проблема. Достаточно при помощи рекурсора присоединить фрагмент, и опять замучаемся ловить.
Палыч колебался — будучи человеком в возрасте, он не отказался бы хорошенько продлить себе жизнь, но при этом побаивался последствий — как индивидуально-медицинских, так и социальных. Что будет с обществом, члены которого бессмертны? Как им управлять? Вопрос откладывался, технологию производства строго засекретили, запасы спрятали. В употреблении остался только ослабленный регенеративный агент, которым спасали при травмах и ранениях. Он давал небольшой омолаживающий эффект, но не шёл ни в какое сравнение с чистым Веществом.
Первый прорыв в поисках совершили Мигель с Олегом — разведчики слишком любопытные, чтобы соблюдать инструкции.
— Там такое, такое… — горячился Олег. — Ничего не понять, но очень мощно!
Он активно жестикулировал, пытаясь передать впечатление чего-то большого и значительного.
— В общем, — скептически сказал Палыч, — вы с Эквимосой опять полезли разведывать местность вместо того, чтобы снять картографию и уйти.
— Товарищ директор! — защищал его Мигель. — Вы просто не представляете себе, что мы нашли. Никак нельзя было это не исследовать!
— А если бы вы погибли там?
— Там нет никакой опасности, всё заброшено…
— А, что с вами говорить…
— Разбавить бы их пару! — сказал ехидно Воронцов. — Олега с Ольгой отправлять, Мигеля — с этой, как там её…
— Нет! — завопил Мигель. — Только не с ней!
— Я против! — сказал одновременно с ним Дмитрий.
Олег только смотрел на всех жалобно. Ольгу он уважал, но побаивался.
— Так что вы там такое нашли? — спросил Матвеев.
— Завод! На нём реперы делали!
— Что-о-о? — сказали одновременно оба учёных.
— Это невозможно, — заявил Матвеев уверенно.
Это был первый выход Матвеева в другой срез с оператором. Переход от теории к практике. До сих пор Палыч запрещал это категорически, считая профессора абсолютно незаменимым сотрудником, рисковать которым недопустимо. Но в этот раз важность находки перевесила соображения безопасности — фотографии, сделанные Мигелем, поразили всех.
Теперь профессор ходил по огромному двухэтажному цеху и внимательно разглядывал диковинное оборудование.
— Нет, товарищ Эквимоса, — сказал он в конце концов, — вы неправы. Это не реперы.
Многоярусный стеллаж, частично заполненный матовыми чёрными цилиндрами, выглядел очень внушительно. Напротив него застыли пыльные манипуляторы неработающего погрузочного оборудования, стеклянная крыша заросла грязью и пропускала мало света.
— Но…
— Точнее, — поправился Матвеев, — это не совсем реперы. Они совершенно идентичны на вид, но не работают.
— Да, — подтвердил Олег, — я их не чувствую. Просто болванки.
— И вы ошиблись с направлением деятельности этого производства. Посмотрите, как организован конвейер — это не склад готовой продукции, это склад сырья. Не их делают, а из них делают…
— Оборудование необходимо демонтировать, — заявил Матвеев твёрдо.
— Ты представляешь, Игорь, масштаб задачи? — спросил Палыч. — Это сотни тонн! Мы просто не сможем!
— Неважно, — отмахнулся тот. — Оно того стоит. Да и не нужно вывозить все. Станины, приводы — это мы соорудим на месте. Они почему-то не использовали электричество, их производство — образец сложнейшей механо-гидравлики, мы решим те же задачи проще. Достаточно снять исполнительные части станков. Это уже не сотни тонн, а единицы.