астю.
— Не бойся, я не буду её мучить, — успокоил он меня, — всего один вопрос. Даже не вопрос, а так…
Настя пришла, вытирая голову полотенцем.
— Что, дядя Зелёный?
— Волк тамбовский тебе дядя! Посмотри, ты когда-нибудь видела такое устройство?
Он развернул к ней экран ноутбука.
— Да, видела, — кивнула Настя растерянно, — но почему-то не могу вспомнить, где… Ой, голова!
— Всё, забудь, беги отсюда.
— Что это? — спросил я.
— Заткнись и вспоминай.
Когда тебе задают правильные вопросы, очень многое проясняется даже без ответов. Мы закончили за полночь, когда Настя с Эли давно уже отправились спать наверх. Сидели булькающие от кофе и слегка поддатые, глядя друг на друга совиными глазами.
— Что-то понял? — спросил я.
— Да. Но это завтра. Мне надо подумать. Спать иди.
И я пошёл. Поднялся на верхний этаж, растолкал на широкой кровати своих приёмышей, улёгся между ними и уснул, слушая тёплое сопение в оба уха.
Утром я застал Сергея на том же месте. Он что-то проматывал на экране ноутбука, периодически делая пометки в бумажном блокноте. То ли не ложился, то ли уже встал. Синхронно зевающие Настя и Эли спустились вниз в поисках завтрака. Я нетерпеливо спросил:
— Ну, что ты там наанализировал?
— Много чего, — ответил он задумчиво. — Некоторая связная картина появилась. Она, разумеется, имеет вероятностный характер, но на её основании уже можно принимать какие-то решения.
— И что же это за картина?
— В части тебя касающейся…
Я возмутился, он проигнорировал.
— У меня нет ни времени, ни желания излагать тебе всю историю с момента сотворения мира. Тем более, что она весьма гипотетическая и фрагментарная. Ты собираешься жён спасать или Мультиверсум в целом?
— Жён, — буркнул я недовольно.
— Тогда давай к делу. Первое, что выглядит настолько очевидным, что даже странно, почему никто из действующих сил не обратил на это внимания…
Да, в его изложении всё оказалось настолько логично и так бросалось в глаза, что я чуть ли ни по лбу себя стучал, что не видел этого раньше. Вот что значит взгляд со стороны.
— Третья сила!
— В смысле?
— Пока вы занимались перетягиванием залупы с Комспасом, кто-то вас красиво и грамотно стравливал. Бесконтактно, в лёгкую обыгрывая в информационном пространстве.
— Да откуда ей взяться, третьей силе? Такой могучей и хитрой, но не оставляющей никаких следов. Как по мне, это из разряда тайного правительства рептилоидов и шапочек из фольги, — засомневался я.
— Никаких следов? Вот вообще? — Зелёный посмотрел на меня так, что я сразу почувствовал себя дырлыно.
— Вот ты ружьё притащил, да? — он ткнул пальцем в угол, где были свалены мои скромные пожитки. Там же стояла прислонённая к стене Ольгина винтовка. — Где оно сделано?
— В Коммуне, — ответил я уверенно. — Это их собственное производство.
— Тогда скажи мне, почему они производят винтовки строго одной модели, но не могут сделать работающие по тому же принципу скорострелки, как у «агрессоров»? И почему у агрессоров только штурмовое оружие, скорострелки, но нет снайперского, как ваши винтовки? Почему у вас обоих нет, например, работающих по тому же принципу пистолетов?
— Почему?
— Потому что и вы, и они имеете небольшой кусок чужой технологии, без возможности её масштабировать. Можете воспроизвести по готовой схеме изделие, но не владеете принципами разработки. Вы — дикари, получившие батарейки, провода, лампочки и схему сборки фонарика, но не знающие, что такое электричество. Поэтому вы можете собрать столько фонариков, на сколько хватит деталей, но не можете сделать электромотор или радиопередатчик.
Я призадумался. Это было похоже на правду и логично ложилось на прочие наблюдения.
— Ваши «агрессоры» имеют те же или какие-то другие фрагменты того же самого дерева технологий, но, очевидно, не владеют им полностью, а значит, не являются их источником.
— Почему ты так думаешь?
— Иначе им не надо было бы действовать хитростью и террором. Это как сомалийские пираты, понимаешь? Да, они на моторках с «калашами», но напасть могут только на мирный танкер. У тех, кто эти моторки и калаши придумал, есть крейсера и самолёты, а пираты автомат просто спиздили. Или, что более вероятно, его им дали. Как тем же сомалийцам. Потому что это пиратство — это кого надо пиратство, а эти танкеры — кого не надо танкеры. Есть у меня приятель, который хорошо в теме по этим вещам…
— Так вот, — продолжил он, — есть где-то ребята, у которых все концы. Вашей Коммуне отсыпали чуть-чуть ништяка, другой Коммуне отсыпали чуть-чуть ништяка, а потом обоим отвесили по подзатыльнику. Теперь смотрят, как вы друг друга лупцуете, и смеются.
— Кажется, понимаю…
— Хрена с два ты понимаешь, — обидно сказал он, — но я тебе объясню простыми словами. Как ты думаешь, кто похитил твоё «три-в-одном» семейное счастье? То есть, прости, «один-в-трёх»?
— Агрессоры! — уверенно сказал я. — Самоназвание «Комитет спасения», «Комспас». Их оружие, их манера, я на них насмотрелся.
— А говоришь — понял…
Он покачал головой и посмотрел на меня с обидным сожалением.
— Они действовали в режиме штурма, ничуть не заботясь о жертвах. Их оружие очень неизбирательного действия, пробивает стены насквозь, но они совершенно не переживали, что могут зацепить тех, кого, по твоей идее, собираются похитить. Да, они вынесли лагерь. Нет, твой гарем не у них. Его то ли во время штурма, то ли перед ним забрал кто-то другой.
— Слушай, — осенило меня, — Настя утверждает, что Эли, в принципе, может говорить. А что, если её как-то расспросить?
— Зачем? — удивился Сергей.
— Ну, она же была там при нападении, что-то видела.
— Я легко воспроизведу её рассказ сам, спорим? — он посмотрел на прислушивающуюся к нам Эли. — «Послышались выстрелы, я испугалась, убежала и спряталась…» Где там она спряталась?
— В бельевой корзине…
— Вот, в ней. «Потом всё затихло, я долго сидела и дрожала, но захотела есть, пить или писать, вылезла, а все вокруг мёртвые». Так?
Эли нервно кивнула, испуская эманации тревоги и дискомфорта.
— Очевидцы бесполезны, — отмахнулся Сергей.
— Но зачем они кому-то понадобились?
— А зачем и кому понадобился ты? Вспомни Севу, вспомни цыгана. Они от тебя чего-то ждали, причём в контексте этих трёх девиц. Данных маловато, но я бы поставил на религию.
— Почему?
— Потому что рациональные мотивации не просматриваются. А где кончается рацио, там начинается всякая мистическая трихомудь. Ну и слова типа «Искупитель» всегда вызывают у меня нервную почесуху. Сразу кажется, что кого-то скоро распнут. Смотри, чтобы не тебя, я твоих питомцев выгуливать не нанимался…
Он резко обернулся:
— Эй, белохвостая, ты чего подслушиваешь взрослые разговоры?
— Ой! — моя приёмная дочь вымелась из башни как белокурая молния.
— Знаешь, что такое «инициативный контакт»?
— Это что-то из бизнес-приёмов?
— Это что-то из приёмов разведки. Когда в твоём ближайшем окружении оказывается как бы случайно человек, которого там вовсе не предполагалось, но который очень естественно и непринуждённо вскоре становится в курсе всех твоих дел. Я ничего не утверждаю. Она премилое дитя. Но ты всё же подумай о том, было ли всё это цепочкой случайностей.
Я подумал. Недолго, секунд пять. Этого вполне достаточно, чтобы почувствовать себя дебилом. Но нет, я отказываюсь в это верить. Не в то, что я дебил, а в то, что Настя — агент Третьей Силы, масонов или рептилоидов. Она просто несчастный ребенок. Отличница с первой парты.
— А что за устройство, которое ты ей показывал?
— Это альтерионская машина ментальной стимуляции. Я на такой язык учил, но её много для чего можно использовать. Альтери — такие, блядь, затейники… Например, можно блокировать часть воспоминаний или произвести «мотивационную коррекцию».
— Звучит как-то стрёмно, — признался я.
— Не то слово, — вздохнул Сергей. — Не то слово…
Зелёный тихо, но затейливо ругаясь, ковырялся под капотом УАЗика, что-то выкручивая, разбирая, протирая и зачищая.
— Вы что, в бак ссали, что ли? — не выдержал он в конце концов. — В карбюраторе говно, свечи засраны, в фильтрах какая-то слизь… Чем вы там машины заправляете, коммунары херовы?
— Не знаю, — сказал я честно. — Краем уха слышал, что какое-то синтетическое топливо, но я не разбираюсь…
— Оно расслоилось, — сплюнул он. — Надо слить, промыть и заправить нормальным бензином. В остальном машина исправна. Придётся мне с канистрами на заправку сгонять. Вот не было забот…
— Извини, что так тебя напряг.
— Забей, повозиться с железками даже приятно. Ностальгия по временам, когда всё было просто. Пригласил бы тебя прокатиться, посмотреть на Родину, но не хочу оставлять твоих питомцев одних. Мало ли кто нагрянет, у меня тут в последнее время проходной двор. Как мёдом намазано.
— Ну вот, блядь, накаркал, — сказал он тихо, глядя мне через плечо.
Я обернулся — по дорожке к нам катилась «Тачанка». За рулём была Марина, рядом — Македонец. Быстро нашли.
— Привет, Сергей, — нейтрально сказала Марина.
— Здорово, Третья, давно не виделись.
— Извини, такая суета, как-то недосуг было навестить.
— Слыхал, а как же, — покивал Зелёный, вытирая грязные руки ветошью. — Война и прочие мероприятия.
— Как там Крис?
— Процветает. Вошла в Совет Молодых, рулит большой политикой, важная такая. Тоже времени нет навестить старого приятеля-мзее.
— Она всегда была перспективной девчушкой. С амбициями.
— Не без того, — согласился он. — Чему обязан приятностью вашего визита?
— Мы тут дезертира ловим, — сказал Македонец. — Угонщика общественного транспорта и похитителя детей.
— С каких пор мой УАЗик стал «общественным»? — удивился Сергей. — Лихо у вас в Коммуне с национализацией собственности… Я его, помню, Андрею дал прокатиться, вот, товарищ ваш вернул. Поломали вы его, конечно, рукожопы, но ничего, приведу в порядок, буду на рыбалку ездить.