Проблемой оставался профессор Матвеев, который категорически отказывался становиться долгоживущим. По причинам, как он говорил «этического и космологического характера». К семидесяти годам он стал сдавать, заменить его было не кем. Гении такого уровня незаменимы. Пришлось идти на обман — ставшему с годами немного рассеянным старику добавляли Вещество в еду. Улучшившееся здоровье и возросшую работоспособность он относил на счёт «диеты и здорового образа жизни», приводя себя в пример всем остальным. Вот, мол, и без вашего Вещества может человек долго жить и трудиться! Главное — сила воли и моральный дух! Немногие посвящённые посмеивались. Профессор писал труд своей жизни — математическую топологию Мультиверсума — и ничего не замечал.
Коммуна вошла в период равновесия и стабильности. Кадровый голод теперь сохраняли искусственно, сдерживая прирост населения. Совет учёл опыт Альтериона и пытался таким образом не допустить стагнации в обществе. Поддерживал баланс между задачами и средствами их решения так, чтобы каждый коммунар чувствовал себя нужным. И только нехватка операторов мешала развитию — увы, их больше не становилось.
Численность населения с первоначальных двух тысяч увеличилась более чем в десять раз, но и территория приросла несколькими фрагментами, давшими разнообразие ландшафтов, новые ресурсы и, главное, мантисов для Вещества.
Субъект, называющий себя Хранителем (для тебя — Юш, заявлял он Ольге, каждый раз чему-то сильно веселясь, как будто это было понятной только ему, но очень смешной шуткой), объявлялся непредсказуемо и нерегулярно, но всегда удивительно вовремя. Он создавал ментальное давление, которое не переносил никто, кроме Ольги. Его мотивы были неясны, а речи витиеваты, туманны и пересыпаны странными цитатами. Однако скупо выдаваемая им информация всегда оказывалась крайне ценной. Он указывал места, где можно найти ресурсы, информацию и технологии — заботливо припасённые кем-то для кого-то, или просто брошенные и позабытые. Это давало очередной толчок в развитии. Иногда совсем небольшой, но неизменно крайне своевременный.
Ольга не помнила, в какой момент они заметили сокращение числа обитаемых срезов. Сначала перестали приходить проводники-торговцы из одного, потом из другого, третьего… Когда на это обратили внимание, уже более десятка развитых, благополучных, обильно населённых миров оказались пустыми, со следами произошедших там глобальных катастроф. Причины были разными. Где-то разразилась тотальная война, где-то — эпидемия супергриппа, где-то взорвался вулкан, устроив всему срезу полярную ночь, а нескольких случаях так и не смогли понять, что случилось. Число вымерших срезов росло, обитаемый Мультиверсум сжимался, никто не мог понять, что происходит. Коммуна пыталась организовать из проводников нечто вроде сигнальной сети, но это не помогло — выяснилось, что перед коллапсом срез почему-то перестаёт быть доступен. А когда кросс-локусы начинают работать снова — всё уже закончилось. Альтери утверждали, что так бывало и раньше — Мультиверсум становится более «безлюдным». Правда, признавали они, в последние годы процесс ускорился.
Но, в целом, эти тридцать лет вспоминаются как череда побед. Коммуна подтвердила делом «унаследованную» позицию главного регулятора обитаемого Мультиверсума. Её монеты снова стали «золотым стандартом», её приоритет в торговых и политических вопросах не оспаривался, русский язык называли «языком Коммуны» и его знали все, кто связан с проблемами Мультиверсума.
* * *
На рубеже долгожданного полувекового юбилея это благополучие начало сыпаться. Первым тревожным звоночком стала ситуация с приёмными детьми. Нет, с ними самими всё было хорошо. Первое поколение уже обзавелось внуками, стало прочной основой населения и прекрасным трудовым ресурсом. Потребность в работорговцах отпала. Однако, когда программу «приёмных» начали сворачивать, вскрылось неприятное обстоятельство. Оказывается, воровство детей «для Коммуны» превратилось в массовый межсрезовый криминальный бизнес. Появились работорговцы, специализирующиеся исключительно на детях. Они стали буквально бичом обитаемых срезов. Когда Коммуна резко сократила закупки, «лишних» детей начали убивать, и Коммуна получила в Мультиверсуме совершенно людоедскую репутацию. Особенно в Альтерионе, где новая стратегия общественного развития постепенно делала детей гиперценностью.
Через Андрея (опять этот прохиндей оказался в центре событий) нашли наёмника-стрелка. Из-за дефицита операторов, Ольге пришлось выделить своего личного — Марину. Вместе они устроили показательный разгром межсрезовой работорговли, отчасти восстановив доброе имя Коммуны. Доказав свою эффективность, стрелок стал постоянным «внештатным силовиком» Коммуны, специалистом по деликатным операциям. Вытравить работорговлю до конца оказалось невозможно, но беспредельщиков выбили. Постоянно заводились новые, но с ними уже справлялись в рабочем режиме, благо наёмник вскоре нашёл себе проводника среди спасённых детей, и Марина освободилась.
Незадолго до юбилейных торжеств, когда уже начали планировать праздничные мероприятия, Мигель с Олегом наткнулись на очень странный фрагмент. Он чрезвычайно, до множества бытовых деталей, походил на небольшой город из того, ещё доперестроечного, СССР, но были и странные расхождения. Например, таблички с названиями улиц «имени такого-то» украшали никому не известные фамилии, портреты государственных деятелей были незнакомы, а главная площадь была «площадью Мазурина».
Фрагмент оказался достаточно большим для, как сформулировал Матвеев, «естественной нормализации космологии» — то есть, там было солнце. Учёные очень заинтересовались этим феноменом. Впервые за долгое время найденный мир всерьёз исследовали, а не только отметили на карте резонансов. Пришли к удивительному выводу — этот город вырван из нормального населённого мира. В результате он локализовался, оставив «за бортом» фрагмента население, но сохранив материальные ценности. Которые потом были кем-то подчистую вывезены.
— Я не уверен, — говорил Матвеев, — но это похоже на тактику ограбления населённых развитых миров. Если вам нужно выдернуть не крошечный фрагмент, а действительно большую территорию, то это вариант.
Именно в этой странной локали и произошла первая трагедия. Там велись научные исследования группой Матвеева, картирование близлежащих реперов операторами и исторические изыскания — любителями-волонтёрами. Поэтому в городе было довольно много коммунаров — тридцать шесть человек. Включая группу детей, которые разбирали, в рамках трудовой практики, найденную тут небольшую библиотеку.
— Я услышала выстрелы, — рассказывала потом Марина. — Точнее, я даже сразу не поняла, что это выстрелы — как будто раз за разом громко рвали прочную ткань. Потом уже захлопали карабины наших разведчиков и маузер Мигеля. Я кинулась к ним…
— На площадь этого, как его, мазурика, — докладывал Мигель, — выкатились две машины. Зелёные, плоские, на больших колёсах. Мы, натурально, обалдели. Оттуда повыпрыгивали люди в странной форме со странным оружием и начали стрелять.
— Они ничего не сказали, не закричали, не потребовали? — уточнила Ольга.
— Нет, просто открыли огонь. Молча. Моментально. По всем, кого видели.
— Там были дети, — Анна снова, уже в который раз, не сдержала слез. — Мои дети, пять мальчиков и три девочки, восьмой класс, им всего по четырнадцать было! А я без оружия…
К счастью, на месте оказались две группы разведчиков — Марина с напарником и Мигель с Олегом. Они прижали напавших огнём и дали возможность уцелевшим укрыться в здании с репером. Олег, отдав карабин Анне, выводил людей, партию за партией, по откату резонанса, остальные держали единственный вход. Временный напарник Марины, с которым она ходила, когда Ольга занята, погиб почти сразу — пули нападающих легко прошили толстую деревянную дверь. Но кирпичные стены вестибюля выдержали, а Анна и Марина были отличными стрелками. Нападавших было немного, дюжина человек. И, несмотря на неожиданность нападения и огневой перевес, они понесли потери. Когда Олег, наконец, привёл подкрепление, они просто ушли, бросив повреждённую машину и забрав своих убитых. Коммуна потеряла двадцать человек, из них — пятеро детей. Половина выживших была ранена, защитники, удержавшие огневой рубеж, — ранены тяжело. Марину еле откачали, она получила рекордную дозу Вещества. Теперь ей была гарантирована долгая-долгая юность. Но, когда, вернувшись в строй, она попыталась открыть резонанс — у неё ничего не вышло. Планшет больше не отзывался, она не чувствовала реперов — как будто и не было работы оператором.
То, что это первая найденная «побочка» от Вещества, поняли далеко не сразу. Только когда так же лишились способностей ещё два оператора. Выяснилось, что по накоплению определённой дозы, Вещество их блокирует. Не всегда. Например, склочная тётка из первого призыва получила свою вечную молодость одной из первых, и это ей ничуть не мешало. Правда, и толку от неё было немного — работала «осликом» каравана на торговом маршруте Коммуна-Альтерион.
Коммуна снова столкнулась с дефицитом операторов. Выяснилось, что этот талант абсолютно несовместим с ментальной обработкой. «Социализированные» по альтерионской технологии граждане Коммуны были безнадёжны. Пришлось, несмотря на репутационные риски, возобновить закупки «живого товара». Потенциальные операторы — большая редкость, поэтому брали числом, просеивая сотни, чтобы найти единиц. Выявленных приходилось воспитывать по старинке, дисциплиной и поощрениями, что не гарантировало дальнейшей лояльности.
Марину, очень страдавшую от потери таланта и отсутствия «серьёзного дела», удалось внедрить в Совет Молодых Альтериона. Благо, после лечения она выглядела максимум на двадцать.
— Чувствую, что страшно поглупела, — жаловалась она Ольге. — Не думала, что химия тела так сильна. Эмоции, страсти, порывы… Так и тянет на всякие глупости!
Теперь она была «нашим человеком у альтери», и ей отводилась важная роль в планах Ольги. Например, в получении альтерионской портальной установки — продавать их категорически отказывались.