— И вообще, — сказала Новелла Сергеевна, — вы знаете, у меня такое впечатление, что честные люди сейчас редко хорошо живут. В основном всякие жулики да проходимцы…
— Да, — не сдержался Жуков. — Такие вроде меня.
— Ну что вы, Валерий Александрович! Господи, ну что вы всё на свой счёт принимаете? Вы просто поймите, не у всех ведь такие родители, чтобы дачи и машины дарить, многим старикам помогать ещё надо. Вот у Гены мамаше лекарства нужны, а откуда он денег наберёт, с его-то зарплатой?..
«Импотент он, твой Гена!!! — чуть не брякнул Жуков, заводясь уже окончательно. — Ведь не из горячей точки без штанов убежал, не слепой, не глухой, не парализованный!.. Мужик в доме!!! Принципы высокие ему матери на таблетки заработать не позволяют!.. Выдумали фиговый листочек, только чтобы жопу от кресла перед телевизором не отрывать!.. Иди мусор во дворе подметай, газеты рекламные разноси, если мозгов не хватает извилинами зарабатывать…»
Лаборатория наладки помещалась на верхотуре одного из цехов. Первоначально Жуков хотел завернуть туда прежде, чем идти к Каширину на ковёр: надо же посмотреть самому, что там у них случилось с «Процессом». Однако идти куда-либо в обществе Новеллы Сергеевны — слуга покорный. Он сухо пожелал ей всего самого хорошего и пошёл к административному корпусу уже один.
Что касается дачи (которая, кстати, официально по-прежнему числилась за Ниниными предками), то это был подгнивший и покосившийся домишко в Орехове. Да и машина (действительно отданная Валерию отцом) являла собой далеко не «Мерседес». Насквозь ржавый четыреста восьмой «Москвич» отметил серебряный юбилей и по этой причине редко извлекался из гаража: не ровен час, ещё рассыплется по дороге. То есть хорошие автомеханики, способные вдунуть в него новую жизнь, в природе, естественно, существовали, но… Жуков просто не мог собраться с духом и оторвать на это дело от семейного бюджета энную сумму. До Орехова и назад кое-как доползает — и слава Аллаху. Он вспомнил о том, что аккурат сейчас должен был бы выруливать со двора, и вздохнул. А потом твердо сказал себе: Стаська права, не надо расстраиваться. Сегодня не получилось, ну и плевать. Завтра поедем.
Павел Георгиевич Каширин был заместителем главного конструктора, и в кабинет к нему проникали через большой зал, сплошь заставленный кульманами; на некоторых кульманах красовались даже чертежи. Навстречу Жукову из кабинета выглянул Рудаков:
— Во, а я уже звонить тебе собирался, думаю, не забыл ли… Давай проходи. А то одному отдуваться… В лабораторию не заглядывал?
— Гончарову встретил, — сказал Валерий Александрович.
— А-а… — понимающе усмехнулся Рудаков. — Сложная женщина.
Жуков переступил порог кабинета. К его некоторому удивлению, внутри оказалось довольно много людей. С одними он был хорошо знаком (не первый год всё же сотрудничали), других видел впервые. Похоже, происходило важное совещание, и злополучный «Процесс» был всего лишь одной из обсуждаемых тем.
— Так что там у вас с этой программой? — спросил Каширин примерно через сорок минут, когда наконец дошёл черёд до рудаковской лаборатории. — Когда результаты думаете показать?
Жуков открыл рот, собираясь ответить, но ничего сказать не успел: зазвонил телефон.
— Минуточку, — поднял руку Каширин. У него был до того большой письменный стол, что при виде его хотелось сказать: «Таких столов не бывает!», а телефон ещё и стоял за его пределами, на тумбочке — не больно дотянешься. Каширин оттолкнулся руками, и кресло, снабжённое роликами, ловко прокатилось в сторону: — Алло?
Жуков терпеливо ждал.
— Да что с программой, — сказал Рудаков, когда начальник положил наконец трубку. — Не работает она.
— То есть в каком смысле?..
— В самом прямом. Зависает. Ни тпру ни ну…
— А твои орлы что же? Не разобрались? — удивился Каширин.
— Так ведь он никакого исходного файла нам не оставил… — начлаб кивнул в сторону Жукова, — а без текста поди разберись. И не посидел с ребятами, не объяснил как следует, что там к чему. Знаете, всё на раз-два, всё на бегу, пальцем тык, готово… Мальчики которую неделю бьются, пытаются запустить…
Жуков задохнулся от возмущения. Он начал понимать, что, собственно, происходило. На современном языке это, кажется, называлось «положить крайнего шпалой». То есть отстаивать свою правоту было заведомо бесполезно. Крайний, он крайний и есть. Всё же Валерий Александрович поинтересовался:
— Она что, все полгода так и висит? С первого дня?
— С первого, не с первого… — отмахнулся Рудаков. — Мы тут ещё другими делами иногда занимаемся.
— Игры, например, переписываем, — ощетинился Жуков. — С вирусами. Жёсткий диск давно проверяли?
Для него было очевидно, что вплотную «Процессом» они занялись в лучшем случае позавчера. И теперь усиленно валили с больной головы на здоровую.
— Так, — постучал ладонью по столу Каширин. — Давайте только оставим эмоции. Бог ним там, «кто виноват», давайте «что делать». С эталонной дискеты не пробовали заново переписать?
— Нету дискеты.
— То есть?
— Потеряли…
— Кто потерял? — грозно осведомился Каширин, забыв, что сам минуту назад призывал не искать виноватых.
— Да он же и потерял, — снова кивнул на Валерия Александровича Рудаков. — Сунул в общую коробку, ну и на ней, естественно, тут же какие-то данные заархивировали…
— Что ж вы так, Валерий Александрович? — повернулся Каширин.
— И не позвонил, не зашёл, — сокрушённо покачал головой Рудаков. — Даже сегодня не заглянул…
Вот тут терпение Жукова лопнуло окончательно и бесповоротно. А надо сказать — тот, кто вольно или невольно доводил его до подобного состояния, в следующий раз остерегался. Ибо если Жуков чувствовал за собой правду, то шёл уже напролом и ничьими больными мозолями не интересовался.
— Моя дискета, — проговорил он звенящим от напряжения голосом, — была с соответствующей этикеткой: «ПРОЦЕСС. Программа демонстрации и исследования регулятора гидроагрегата в различных условиях». Синим фломастером. Сантиметровыми буквами. Я её в директорский сейф должен был запереть?
— Валерий Александрович, — сказал Каширин.
— И защищена была от записывания!.. — упрямо повысил голос Жуков. — Всякими способами. В том числе ма-аленьким таким переключателем в уголке. То есть я всё понимаю, за чистой далеко руку было тянуть. Естественно!.. Ну и автор, опять же, то ли на Луне, то ли в Антарктиде живёт, на связь выйти никакой нет возможности… Хорошо, пойдёмте посмотрим, что там и как у вас зависает! Прямо сейчас. Пойдёмте, Павел Георгиевич? Евгений Германович? Я, кстати, копию эталонной дискеты с собой захватил…
— Ближний свет — вниз, потом на пятый этаж… — проворчал Рудаков. Жуков интриганом был никудышным, но то, что начлаб пытался спасти лицо, просто-таки бросалось в глаза. — Давайте вашу дискету, посмотрим, как с неё у нас пойдёт…
— Не дам! — Валерий Александрович сдёрнул очки и сунул в карман. — Чтобы на ней ещё какую-нибудь леталку-стрелялку заархивировали?.. — Рудаков уже начал разводить руками — о чём, мол, толковать при таком подходе к делу, — но Жуков стремительно ткнул пальцем в сторону укрытого полиэтиленом компьютера в углу кабинета: — Эта штука фурычит?..
— Ну-ка, ну-ка… — Каширин снова лихо прокатился на кресле и сунул вилку в розетку. Жуков уселся за клавиатуру и почувствовал, как дрожат руки. Он вытащил из кармана очки и стал протирать их краем рубашки, ожидая, пока машина запустится.
— Эмблему завода видите? А меню видите? — неслось в полуоткрытую дверь кабинета несколькими минутами позже. — Ну и объясните мне, что тут непонятного? Что я тут вашим юным дарованиям недообъяснил?.. Какую станцию будем смотреть? Братскую, Саяно-Шушенскую, Зейскую, Усть-Хантайскую, Нурекскую? А регулятор? Изодромный, пропорционально-интегральный, с производной? Параметры настройки? Или от предыдущего опыта сохранённые?.. Теперь давайте заказывайте процесс! Сброс нагрузки? Хорошо, сброс… Всё видно? Да, вот эта красненькая… Принтер есть в хозяйстве? Ах, унесли!.. Потом будете говорить, что опять я результаты распечатывать не научил?..
Ещё через полчаса, всклокоченный и свирепый, с пятнами пота на спине и вокруг подмышек лёгкой рубашки, Жуков спускался по лестнице административного корпуса, мысленно кляня на чём свет стоит и Турбинный завод, и собственное невезение. И особенно Рудакова, которого по всей справедливости надо было бы утопить в нужнике. Больше всего Валерию Александровичу хотелось схватить свой временный пропуск, разорвать его на мелкие части и выбросить в урну. Этаким жестом благородного полисмена из американского боевика, бросающего свой значок шефу на стол. Он знал, конечно, что не сделает этого. Платили на ЛТЗ всё же неплохо. Гордость гордостью, но в колодец плевать…
— Валерий Александрович!.. — донёсся сверху голос Рудакова. — Валерий Александрович, погоди!..
— Что опять? — неласково спросил Жуков, остановившись. — Опять якобы зависает?
Евгений Германович догнал его и доверительно взял под руку.
— Да Бог с тобой, — проговорил он добродушно. — Сам видел, Паша от твоего «Процесса» прямо на уши встал. Голова ты, однако. Слушай, а переходи к нам насовсем? Вместо Гончаровой? Или оболтусов выгоню…
Жуков промолчал.
— Ну, это ты на досуге обдумаешь, — продолжал Рудаков. — У меня к тебе вот какое дело. Я говорил, что компьютер своему троечнику на день рождения приволок?.. Тут же, ясное дело, дружки из класса понабежали… В общем, отказывается он теперь русскими буквами печатать. Может, подъедем заодно уж ко мне домой, глянешь, что там пацаны натворили?
Жуков хотел сказать: «Деньги на бочку!», но язык, как и следовало ожидать, не повернулся. Отрыжки бескорыстного совкового воспитания.
— Поехали, — пробормотал он устало.
— На коммерческих основаниях, конечно, — поспешно заверил его Рудаков. — Сто тысяч устроят?
Золотой дукат
Квартира Владимира Матвеевича Виленкина была снабжена очень надёжной системой сигнализации. Не каким-нибудь примитивом, с которым спокойно справится головастый школьник, интересующийся электроникой. Известный в городе коллекционер полагал, что безопасность дорого стоит, но она того стоит, и признавал только высококлассное оборудование. Вдобавок и за технику, и за услуги «Эгиды-плюс», поставившей устройство, он заплатил не полностью, а только частично. Помог город в лице своего тогдашнего мэра, обожавшего культуру и всё к ней относившееся.