мол, из чашки можно, все равно выкидывать, пускай издевается над своими вкусовыми рецепторами, если хочет.
— А где Лаванда? Насколько я понимаю, будить мужа — это её прямая обязанность, а не твоя? И ей на работу на час позже, чем нам.
— Пошла рвать одуванчики, — равнодушно проговорила я, с каким-то странным удовольствием наблюдая, как сосед поглощает мою стряпню.
— Зачем? — он чуть не подавился.
— Черепашек кормить нужно, — улыбнулась я. — Меня она никогда не заставит пошевелить даже пальцем в отношении этих странных зверей, а Гарри просто так не поднимешь.
— Черепашки, бред какой, — тряхнул Снейп головой. — Ты не любишь животных?
— Люблю. Но трястись над черепахами? — наш диалог прервали быстрые шаги, и вниз сбежал полностью собравшийся Гарри. Кинувшись на кухню и увидев там Снейпа, он развернулся и резво побежал к выходу.
— Ну что ж. Не составишь мне компанию для утренней прогулки? — он встал и посмотрел на меня. Я пожала плечами: а почему бы и нет?
Подходя к своему кабинету, я стала свидетелем поразительной картины. Мимо меня пронеслась куда-то Тонкс, крича на ходу.
— Если меня будут спрашивать, я умерла!
— Я тоже. Вообще, в клинике вспышка бубонной чумы, и ты осталась одна незараженной, — вторила ей МакГонагалл, быстрым шагом проходя мимо меня.
Следом за ними прошмыгнули Амалия с Гестией, и заявили, что только что у них был пациент с туберкулезом, с открытой формой и кварцевание просто необходимо. Что происходит?
Я недоуменно посмотрела им вслед и вошла в кабинет. Быстро переодевшись, я села за стол, поправив брошенные инструменты терапевта: стетоскоп и тонометр.
Буквально через минуту в кабинет зашла пациентка. Женщина кое-как добралась до стула, держась за стенку. Я испугалась. Что с ней?
— Вам плохо?
— Я умираю! У меня высокое давление, целых сто тридцать на восемьдесят, кружится голова, и ком в горле стоит. И такая слабость, что ноги подкашиваются. У меня так гудит в голове, что я не могу твердо ходить. Ах. Я умираю!
Я удивленно посмотрела на нее. Такое давление никак не сочетается с той симптоматикой, которую предъявляет пациентка. А вообще, женщина была красивой и ухоженной. Ее прическа представляла собой что-то очень сложное, а туфли на высоченных каблуках заставляли меня глупо моргать, глядя на это чудо. Если ей действительно так плохо, то зачем такие туфли?
— Ну что вы сидите? Не видите, как мне плохо? Я не могу даже накрасить губы! Может, измерите мне давление хотя бы? И что-нибудь успокаивающее дадите. Я пока дошла к вам в кабинет, так устала. И никто, никто мне не помог.
— Да-да, конечно, — я вскочила со своего стула и кинулась к процедурному столику. Накапала ей пустырника и вернулась к своему столу.
Пока она потягивала противную жидкость, я измерила давление — сто двадцать на восемьдесят. Что с ней? Она сумасшедшая? Да нет, не похоже. Тогда что? Женщина, тем временем, допила пустырник. Её лицо приняло страдальческое выражение.
— И вот так целыми днями. Понимаете, милая моя. Целыми днями я не могу нормально ходить, просто падаю, у меня повышается давление. Сто тридцать на восемьдесят! Это же катастрофа! И никто, никто не может мне помочь! А доктор Тонкс вообще сказала мне, что я здорова! Нет, вы можете себе это представить? Я — здорова! Я что, похожа на совершенно здорового человека? — я прикусила язык, чтобы не сказать «да», и сочувственно кивнула, до конца не понимая, что же она от меня хочет. А женщина тем временем продолжила. — Вот доктор Делакур меня понимает. Она, как только меня увидела, сразу закричала. Представляете, она закричала на меня: «Оливия, да как вы вообще еще держитесь на ногах? Вам срочно нужно лечь в клинику, чтобы подлечиться!». Вот это доктор. Не то, что эта...
Я понемногу начала испытывать чувства близкие к панике. Самое главное, что эта Оливия не давала мне вставить ни одного слова.
— Нет, вы только представьте, моя дорогая, я ведь не всегда была такой! Какой я была... А какие у меня были мужчины! Не смотрите на меня так скептически. Наверное, вам трудно представить, что у такой развалины, какой я сейчас являюсь, когда-то были мужчины. А я до сих пор все номера телефонов знаю наизусть. Даже международные! А что сейчас? И все, почти все те, которым я доверяю безоговорочно, все люди в белых халатах отворачиваются от меня! Вот только доктор Скиттер всегда, как только видит меня, начинает возмущаться: «Оливия, моя дорогая, как же ужасно вы выглядите. О чем только думает ваш лечащий врач? Пойдемте-пойдемте, я вам сейчас кофе приготовлю», — я с тоской думала о том, а почему тогда ты здесь сидишь, а не у Скиттер? Я, кажется, начала понимать, что за эпидемия чумы случилась и заставила всех терапевтов вместе с сестрами сбежать отсюда. — Нет, вы только представьте себе, я сейчас лечусь в терапевтическом отделении, а мой лечащий врач — доктор Кристал даже не назначила мне кокарбоксилазу, вы можете себе это представить? Зачем я вообще здесь лечусь, если мне не дают положенного лечения? — я вяло соображала, каким образом провитамин может являться основой какого-то лечения? Ведь для того, чтобы он начал хоть как-то действовать, необходим целый ряд цепных реакций. Был эффективен когда-то. В прошлом веке. Но остаются доктора, которые любят его назначать и по сей день. И наверное они правы, потому что эффект плацебо тоже дает положительный эффект. Вот в данном конкретном случае, например. — А этот Локхарт, который сейчас главный врач, когда я легла в отделение, еще был начмедом, он меня очень сильно оскорбил, понимаете? — я хотела побиться головой об стол и высказать все, что я думаю о старших коллегах. Так меня подставить. Пациентка зарыдала, но сквозь слезы продолжила свой монолог. — Он заявил, что мне не положен этот препарат! Для назначения этого препарата у меня нет показаний. Я этого просто так не оставлю! Я буду жаловаться! Я дойду до министра! Я добьюсь увольнения этого напыщенного идиота! Вы представляете, я говорю доктору Кристал, что мне очень плохо, а она даже не слушает меня! Даже осмотр делает через день. Скажите, неужели так трудно подойти утром и померить давление? Нет, она лучше покрутится возле зеркала. Вы представляете? Она постоянно прихорашивается. Ах, моя дорогая, как же мне плохо, — я встала, подошла к столику и накапала еще пустырника, подумав, выпила его, затем в другой стаканчик налила дозу Оливии. Нет, я не понимаю, Пенелопе что, жалко препарат, который стоит дешевле спичек? Зачем доводить до конфликта? Мне захотелось заплакать.
— Да-да, я вас так понимаю... — удалось вклиниться мне, пока Оливия пила настойку.
— Мой мальчик, мой Джонни, он так переживает за меня. Всегда звонит, чтобы поинтересоваться моим здоровьем. Вот, буквально, вчера он звонил и кричал: «Мама! Мама, почему тебя не лечат, как положено?! Мама, я приеду и всем здесь покажу!». Он у меня такой умница. Начальник экспедиции нефтеразведки, — да, я понимаю этого Джонни. Я бы на его месте, наверное, на Южный полюс экспедицию возглавила, лишь бы подальше от мамочки находиться.
В этот момент дверь в кабинет открылась, и на пороге появился Северус. Я готова была ему на шею кинуться.
Оливия сразу же изменилась. Она выпрямилась, поправила рукой прическу и ослепительно улыбнулась. Снейп, не обращая на меня внимания, обратился к ней.
— Моя дорогая Оливия, что случилась с вашим драгоценным здоровьем? Опять приступ желчнокаменной болезни? Но позвольте, у вас нет желчного пузыря. Мы с доктором Регуласом Блэком избавили вас совсем недавно от этой жуткой причины вашего плохого самочувствия.
— О, доктор Снейп, вы так мне помогли, так помогли, я вам так благодарна, — Оливия просто светилась от радости долгожданной встречи.
— Ну, значит, какие-то непредвиденные последствия вас беспокоят? Тогда вам просто необходимо посетить доктора Сириуса Блэка. Пойдемте, я провожу вас, чтобы вы не ждали в очереди, — и он галантно предложил руку вскочившей женщине, которая тут же повисла на нем и что-то защебетала. Перед тем как выйти из кабинета, он повернулся ко мне и, усмехнувшись, кивнул. Когда они ушли, я, всхлипнув, опустилась на стул.
Не успела я прийти в себя, как дверь без стука отворилась, и в кабинет своей утиной походкой завалилась Амбридж.
— Скажите, зачем вы отправляете в клинику Лондона пациента с гломерулонефритом? — и она сунула мне под нос направление на госпитализацию в отделение нефрологии.
— Я не понимаю вопроса, — удивленно перевела взгляд на Долорес, которая смотрела, в свою очередь, на меня своими пустыми глазами.
— Как не понимаете? Вы отправляете пациента в другую клинику и даже не пробовали полечить его здесь. Вы понимаете, сколько это будет стоить нашей клинике?
— Насколько мне известно, главный врач, несомненно, в целях экономии, свернул отделение нефрологии и уволил весь персонал. Наверное, именно поэтому я отправляю пациента с гломерулонефритом в Лондон, потому что здесь ему невозможно оказать квалифицированную помощь, — практически отчеканила я.
— Да вы даже не пробовали! — завизжала Амбридж. Раздражение просто перехлестнуло у меня за безопасную для окружающих черту. Нужно взять себя в руки.
— Скажите мне, доктор, как вы собрались лечить это заболевание в условиях терапевтического стационара без консультации специалиста и проведения дополнительных методов исследования? — сквозь зубы процедила я.
— Значит, вы отказываетесь его лечить в терапии?
— Отказываюсь. Тем более мест на сегодняшний день там нет. Доктор Кристал отказалась брать на себя такую ответственность и согласилась с моим решением.
— Если вы все такие бездарные врачи, я сама займусь лечением!
— Вы же инфекционист, — хмыкнула я. — И чем инфекционист будет лечить нефрит?
— Как чем? Если вы не знаете, чем лечится такое простое заболевание, то вам лучше покинуть медицину, — гордо продекларировала она. — Начнем антибактериальную терапию. — Я удивленно на неё уставилась.
— Что вы назначите?
— Антибиотики, вы же знаете что это такое?