Швырнув разряженные электроды помощнице, Снейп снова возвращается к непрямому массажу сердца. Жужжание зарядившегося дефибриллятора.
— Триста шестьдесят Джоулей. Разряд.
Я уже не следила за временем. В себя немного пришла услышав:
— 14.50 окончание реанимационных мероприятий. Диагностирована биологическая смерть.
Я молча развернулась и вышла из палаты. Придя в ординаторскую, села за стол, тупо смотря на аккуратно заполненную мною недавно, а может в прошлом веке, историю болезни. Почему так? Я же делала все правильно. Или все-таки не правильно? Из глаз начали бежать слезы. Меня начало потряхивать. Я не услышала, но почувствовала, как он подошел ко мне.
— Возьми ручку и пиши, — Северус говорил странно мягко.
— Что писать?
— 14.20 клиническая смерть. Реанимационные мероприятия проводит дежурный реаниматолог Северус Тобиас Снейп. Теперь подпись.
Забрав у меня историю, он быстро заполнил свою часть. Затем подошел ко мне и, взяв за руки, заставил подняться.
— Пойдем.
— Куда?
— Ко мне в кабинет. У меня, кажется, коньяк где-то был.
В его кабинете я ни разу не была. Вообще, мне показалось, что здесь редко кто бывает, включая хозяина. Безлико все. Никаких личных вещей.
Северус достал бутылку и два бокала. Я покорно взяла предложенный коньяк и залпом выпила. Пищевод обожгло. Я не пью такие крепкие напитки. Зато почувствовала, что меня перестает трясти.
— Что случилось? Почему это произошло?
— Люциус завтра скажет. Гермиона, посмотри на меня, — я послушно уставилась на Снейпа и принялась его разглядывать. Его нельзя было назвать красивым, но что-то заставляло женщин задерживать на нем взгляд. Я уже знала, что ему немного за сорок, но никто в здравом уме не дал бы ему больше тридцати пяти. И еще ощущение силы, уверенности в себе. Именно про таких мужчин говорят «как за каменной стеной». А он тем временем продолжал. — Первый всегда запоминается, всегда. Остальные нет. А первый иногда по прошествии лет снится и заставляет судорожно думать, что же я сделал не так?
Он пересел ко мне на диван и плеснул еще коньяка в мой бокал.
— Это нормально, что ты сейчас переживаешь, но смерть — неотъемлемая часть нашей работы. Мы не боги. Мы не можем спасти всех, — он говорил что-то еще, но я его уже не слышала. Поставила свой бокал прямо на пол, потянувшись, забрала, из его рук второй, который присоединился к первому. В глазах Северуса мелькнуло изумление, а затем я его поцеловала. Я хотела забыться и забыть. Хотела, чтобы все, что произошло, растворилось. Ушло от меня хотя бы на время.
Этот поцелуй был совсем не похож на мой первый. Он вообще не был похож на поцелуи, которые мне довелось получить в своей жизни. Очень быстро Северус перехватил инициативу.
Это было более... более... Вот именно! Более.
Я чувствовала его вкус. Вкус недавно выпитого коньяка, но кроме этого, что-то жаркое, дурманящее...
Помимо своей воли я подалась ему навстречу. Мои пальцы запутались в его волосах.
Это нужно прекратить, нужно остановить его... остановиться. Но как это сделать, если от его действий я лишилась рассудка... всяких принципов... решимости. Это было волшебно...
Я могла только держаться за него, беспомощная... полностью зависящая от захлестнувших меня ощущений.
Я никогда не испытывала ничего подобного.
Мгновение спустя я поняла, что поцелуй кончился. Попыталась собраться с мыслями, но лишь моргая, смотрела на мужчину и удивлялась сумбуру, который он вызвал в моей голове... и все еще вызывает. Кто мог подумать, что губы способны сотворить такое? И язык. Я пришла в какое-то замешательство и покраснела.
Я не могла решиться поднять на него глаза и была в состоянии смотреть только в район его подбородка. Но не могла отвести взгляда от его губ.
Я не представляла, что мужские губы могут быть такими. Тонкие, большую часть времени искривленные в презрительной усмешке, сейчас они были просто красивыми. Я могла думать только о том, как эти губы сумели привести меня в состояние полного отключения мозга, и на мгновение прикрыла глаза.
Зря я это сделала. Лишившись зрения, мое обоняние сразу же обострилось, и я вновь почувствовала этот запах... Я смогу когда-нибудь его забыть? Слабый запах коньяка, одеколона, этого мужчины...
Северус с минуту разглядывал меня, затем, видимо прочитав на моем лице что-то, понятное только ему, резко притянул к себе.
Я не заметила, как осталась без одежды. Остались только ощущения. И последняя здравая мысль была о том, что он тогда не преувеличивал. Если бы что-то между нами было, я не забыла бы этого никогда.
Глава 10
Северус
Я лежал на кровати и размышлял. Что, черт возьми, произошло? После безумного экспромта в моем кабинете Гермиона очень быстро собралась и сбежала. Все оставшееся время своего дежурства она старательно и, надо признать, довольно успешно от меня пряталась.
В понедельник был насыщенный операционный день. Провели три сложнейшие операции, которые просто вымотали всех до предела.
Не успел я как следует отдышаться, как по скорой привезли девушку, которая из-за неразделенной любви решила свести счеты с жизнью.
Действовала она качественно и травилась наверняка, не полагаясь на случайность, стащив при этом у брата, страдающего тяжелой формой эпилепсии, пару упаковок противосудорожных средств и примерно в таком же количестве нейролептиков. Каким образом она умудрилась все это проглотить, я не понимаю до сих пор. Видимо, уверенность в своей правоте и огромное желание толкает людей на подвиги. Спасло ее только то, что таблетки, как говорится, колом встали в желудке и отказались перевариваться. Когда мы промывали ей желудок, эти самые таблетки в большом количестве извлекли наружу. Зачастую организм намного умнее своего хозяина. Вот все-таки я слабохарактерный человек. Почему я никогда не могу отказать токсикологам? Промывать желудки и откачивать неуравновешенных куриц — это их прямая обязанность. После таких случаев я начинаю понимать Геларта в его отношении к лицам женского пола.
Взять хотя бы Гермиону. Что за детские выходки? На телефонные звонки не отвечает и продолжает прятаться от меня по всей клинике.
Люциус не проводил вскрытия того умершего в понедельник. После амбулаторной экспертизы не в состоянии был. Тех, кого я вел, он не доверяет никому и вскрывает сам, причем всегда в моем присутствии, даже если пациент был закреплен не за мной. Как в этом случае. Разбор был назначен на сегодня. То есть на вторник. И Гермиона, как лечащий врач, обязана присутствовать.
Так, хватит прятаться по углам. Пора уже разъяснить ситуацию.
Я встал, отметив, что на часах семь утра. Приняв душ и сварив кофе, я неспешно его пил, рассматривая кухню. Нужно уже этот проклятый ремонт доделывать. Решено. Мне абсолютно безразлично, кого Локхарт будет заставлять дежурить и каким образом, но со следующего месяца я откажусь от них в категоричной форме. Пора уже дома начинать ночевать.
Сполоснув чашку, я накинул куртку и решительно направился к соседям.
Позвонив, я принялся ждать. Однако ждать долго не пришлось. Мне открыли практически сразу. Причем открыл заспанный и, видимо, только что вставший с постели Поттер. Я с удивлением осмотрел парня. На нем была надета тяжелая кожаная куртка с множеством заклепок (у меня тоже есть что-то подобное) и трусы. Поттер ничего мне не сказал, просто кивнул и отправился в ванную.
Я, помотав головой, направился сразу на кухню. Там я застал просто удивительную по своей сюреалистичности картину. Гермиона сидела на полу возле мусорного ведра и активно в нем рылась левой рукой, а в правой у нее был зажат огрызок яблока. Нет, я все понимаю. Она просто что-то в этом ведре искала, наверное... Ведь не искала же она в нем этот огрызок и еще один, потому что этого явно не хватит, чтобы наесться.
Я с трудом сдерживал смех, наблюдая за ее манипуляциями.
— Ты что, оттуда его взяла? — Гермиона резко обернулась и удивленно на меня посмотрела. — Ты уверена, что это можно есть? У вас закончились все продукты? Теперь я начинаю понимать ту несправедливо убиенную мышь, — я не выдержал и хмыкнул.
Гермиона перевела взгляд на свои руки и поочередно их рассмотрела. Потом посмотрела на меня и рассмеялась.
— Выглядит действительно странно. На самом деле я просто случайно выбросила абонемент в библиотеку. Он лежал на столе вместе с кучей бумаг, которые нужно было выбросить, вот так и получилось.
— Да? — я всем своим видом показывал, что в это верится с большим трудом. — У тебя находится время, чтобы посещать библиотеку?
— Просто я люблю читать, — она пожала плечами и вернулась к своему увлекательному занятию, от которого я мог только брезгливо морщиться. Через минуту на белый свет был извлечен кусок картона, запечатанного в плотный пластик.
Девушка встала с пола, выбросила огрызок яблока в ведро, положила на стол документ и пошла к крану мыть руки. На меня она старалась не смотреть.
— Гермиона, посмотри на меня.
— В последний раз эта фраза привела к интересным последствиям, — все еще не глядя на меня, тихо произнесла девушка.
— Учитывая, что в ванной буквально за стенкой плещется Поттер (кстати, нужно проверить, не утонул ли он), то ты можешь не опасаться повторения, — против моей воли в голосе прозвучали холодные металлические нотки.
— Я не... — Гермиону прервал крик Лаванды.
— Гарри, что это на тебе надето?
— Ну, дорогая, у нас же гости, не могу же я ходить по дому в одних трусах? — спокойным, ничего не выражающим голосом ответил Поттер супруге.
— А, то есть в трусах и куртке — это нормально? Иди уже одевайся, на работу опоздаешь.
— И часто у вас подобное? — я приподнял бровь и усмехнулся.
— Каждый день, — улыбнулась Гермиона. — Нам уже выходить нужно? Мне доктор Малфой передал через Амалию, что я должна на вскрытии присутствовать.
— Так же, как и я. Пошли?
Она кивнула. До работы мы дошли, вновь не проронив ни слова.