Ил. 90. «Гигантомахия». Северный фриз сокровищницы сифносцев в Дельфах. Ок. 525 г. до н. э. Выс. 64 см. Дельфы, Археологический музей
В мифе о Гигантомахии Афина отличается свирепостью: с еще живого Палланта наша рукодельница содрала кожу и сделала из нее панцирь[289]. Однако сверхчеловеческую жестокость заказчики и скульптор сифнийского рельефа отбросили. Здесь человек есть мера и богам, и гигантам. Афину обнаруживаем немного правее центра сражения. Перед ней упал на колено Берект, шагом дальше двинулся на нее, грозя копьем, Лаэрт (ил. 90)[290]. У нее поза египетского фараона, побивающего врагов: мужской шаг, торс анфас, голова в аттическом шлеме — в профиль. Благодаря высокому рельефу можно было бы сбоку увидеть ее лицо — увы, нос и нижняя часть лица сколоты. От правой руки, занесенной для удара, сохранилось лишь полплеча, но по наклону торса видно, что Афина вкладывает тяжесть своего тела в удар, который она обрушит на Лаэрта. На длинный хитон наброшена с правого плеча косая накидка, складки которой ведут наш взгляд к падающему Беректу. На груди Афины видны отверстия от креплений металлической Эгиды; ее змеящийся край высунулся из-под левой руки со щитом.
Ил. 91. Антенор или Эндойос. Афина с фронтона Гекатомпедона. 525–500 гг. до н. э. Мрамор, выс. 240 см. Афины, Национальный музей Акрополя. № 631
Победит разум, а не тупая вооруженная сила. Так было в Древней Элладе, так будет всегда. Истребив гигантов, боги соберутся на западном фризе, чтобы обсудить ход Троянской войны.
В последней четверти VI века до н. э. Антенор или Эндойос, создавая «Гигантомахию» на фронтоне Гекатомпедона (скорее западном, чем восточном), ввел сразу два принципиальных новшества: исполнил все фигуры в едином масштабе и отделил их от фона. Последовательный в своем радикализме, он обработал обращенные к фону поверхности статуй Афины и гигантов столь же тщательно, как лицевые стороны. Думаю, в этом проявился не только профессиональный этос мастера, не допускавшего ничего незавершенного, но и забота о том, чтобы хозяйка храма Афина Полиада не могла обвинить ни его лично, ни заказчиков, ни афинян вообще в неблагочестии. Сравните трепетное отношение эллинов к своей богине с обычаем немецких резчиков по дереву XV–XVI веков оставлять плоской доской изнанку алтарных статуй, которые снаружи, кажется, вот-вот оживут.
Высеченная из паросского мрамора статуя Афины высотой в полтора человеческих роста находилась в центре фронтона (ил. 91). Конечно, она была ярко раскрашена (на изнанке Эгиды сохранился рисунок чешуи). Однако благодаря величине статуи и ее отделенности от фона раскраска не подавляла ее пластическую силу.
Оторвав фигуру от фона, скульптор освободился от диктата египетской схемы. Мы видим Афину сбоку. Ее плечи не развернуты вдоль фона, а перпендикулярны ему. Она ринулась в бой, и, начиная снизу, с очень широкого ее шага, просвет которого занавешен длинным хитоном, ее силуэт возвышается, сужаясь, как острая наклонная скала с маленькой вершиной-головой. Несгибаемо прямые, поистине каменные наклонные складки гиматия усиливают это сходство. Наверное, скульптор помнил, что на пытавшегося спастись Энкелада Афина обрушила Сицилию. Двинувшись вправо, живая скала нависает над упавшим гигантом (сохранился кончик его ноги). Перпендикулярно фигуре простирается горизонтальным треугольником Эгида, накинутая на резко выпрямленную левую руку Афины. Из кулака высовывается змея. В отличие от сифносской Афины, встречающей лицом к лицу Лаэрта, на Гекатомпедоне энергия Афины, отвечая наклону фронтона, направлена вниз-вправо. Чуть заметная надменная улыбка тронула изящный рот богини и, приподняв щеки, придала миндалевидное очертание ее глазам, устремленным на гиганта, поверженного копьем, которое она держала в правой руке (ныне утраченной). «Архаическая» улыбка выражает высокомерное аристократическое превосходство над дикой мощью противника.
Около 490 года до н. э. некий коринфянин изваял в Олимпии большую вотивную терракотовую группу, в которой, судя по обломкам, был изображен Геракл в борьбе с неким противником. Как обычно, рядом с героем стояла его покровительница Афина. От всей группы только и сохранилась ее раскрашенная голова в три четверти человеческой величины (ил. 92). Не надо думать, что богиня присутствует вместе со своими протеже физически. Изображая ее в таких ситуациях, вазописцы и скульпторы имели в виду (и любому эллину это было ясно), что герой черпает силу и мужество в уверенности, что Афина его не оставит. Поэтому в лице коринфской глиняной Афины нет ни капли высокомерия, столь явственного в облике Афины, сражающейся с гигантами на фронтоне Гекатомпедона. Очерк лица — с широким лбом, едва заметными скулами, аккуратным подбородком. Большие, широко раскрытые глаза (когда-то они были синими) внимают смотрящему. Брови, словно ею самою тонко подрисованные, чуть удивленно приподняты. На ярко-красных губах маленького рта играет деликатно сдерживаемая улыбка. Завитки волос, перехваченных лентой, — как диадема. Удивительная Афина: кроткая, миловидная, милосердная.
Ил. 92. Голова Афины. Ок. 490 г. до н. э. Раскрашенная терракота. Выс. 22 см. Олимпия, Археологический музей. № T 6
Вазописцы краснофигурного стиля были легкомысленнее скульпторов. Не прошло и сорока лет с утверждения Промахос в качестве канонического типа Афины, как Мастер Брига, расписывая между 490 и 480 годами до н. э. лекиф, находящийся ныне в Музее Метрополитен, создает добродушную пародию образа Передового бойца[291]. Вооружившись копьем, накинув Эгиду, но не успев надеть коринфский шлем, богиня обнаруживает странное явление: ее мудрость в виде маленькой совы обособилась от нее (ил. 93). Шагнув было вправо, Афина оборачивается и недоуменно останавливается. Что делать?
Ил. 93. Мастер Брига. Лекиф. 490–480 гг. до н. э. Выс. 33 см. Нью-Йорк, Музей Метрополитен. Инв. № 09.221.43
Ил. 94. Западный фронтон храма Афины Афайи на острове Эгина. Фрагмент. 505–500 гг. до н. э. Мрамор, выс. 168 см. Мюнхен, Глиптотека. № 74
Ниже змеящейся гирлянды, оторачивающей Эгиду, рисунок Мастера Брига достоин запечатления в монументальной статуе: между шлемом и копьем на вертикальные складки длинного тонкого хитона волнующимися потоками наплывает гиматий. Ничто не говорит о том, что носительница этих одежд, не уступающая величавостью центральной фигуре на западном фронтоне храма Афины Афайи на острове Эгина (ил. 94), способна переживать что-либо, кроме атараксии. Только змейки со стороны копья, кажется, чем-то встревожены.
Но стоит перевести взгляд выше гирлянды змеек, как голова Передового бойца съезжает к левому плечу, туда же устремляются концы головной повязки, бровь подскакивает на лоб, груди под прозрачной (!) Эгидой в панике устремляются в противоположные стороны, — и весь этот переполох происходит из‐за того, что рядом появилась маленькая птичка, которая и сама поражена впечатлением, которое она произвела на богиню. Может быть, художник всего-то хотел подставить птичке плечо Афины. Но насмешливость увела его далеко.
Смирная сова видна, например, на дне мюнхенского килика, расписанного десять лет спустя другим афинянином — Дурисом — около 480 года до н. э. (ил. 95). Она сидит на левой ладони Афины, угощающей вином Геракла, который расположился под деревом. Ойнохойя и канфар, Эгида и шкура Немейского льва, невзначай поддерживаемое копье и отставленная в сторону палица, пустой аттический шлем и заполненная профилем героя львиная пасть, действие Афины и приостанавливающий жест Геракла, — эти изобразительные рифмы свидетельствуют о неразлучности богини и ее любимца. К нему она приходит, сняв Горгонейон с Эгиды. Начиная с этого времени на протяжении столетия с Гераклом будут связаны около двух третей изображений Афины в роли покровительницы героев — Геракла, Тесея, Персея, Беллерофонта, Одиссея[292].
Ил. 95. Дурис. Килик. Ок. 480 г. до н. э. Диаметр 33 см. Мюнхен, Государственные античные собрания. № 2648
Ил. 96. Мастер Пентесилеи. Пиксида. Ок. 465–460 гг. до н. э. Выс. без крышки 12 см. Нью-Йорк, Музей Метрополитен. № 07.286.36
Какова она в момент окончательного решения троянского вопроса, мы уже знаем по Суду Париса на нью-йоркской пиксиде Мастера Пентесилеи, где Афина и Гера противопоставлены Афродите (ил. 96).
Но на аттических вазах этого времени есть и забавные изображения Афины. Когда на ойнохойе из замка Шарлоттенбург, расписанной Мастером Берлинской группы 2415, видишь Эргану, лепящую из глины фигуру коня (ил. 97), приходит в голову, что вот тут-то она и придумала, как ахейцы возьмут Трою. Усердный труд богини показан не без иронии: на головке у нее изысканный аттический шлем, с пояса свисает передник, на стене висят лучковая пила и сверло.
Ил. 97. Мастер Берлинской группы 2415. Ойнохойя из Капуи. Ок. 460 г. до н. э. Берлин, Государственные музеи, Античное собрание. № F2415
Ил. 98. Мастер Амфитриты. Ойнохойя. 470–460 гг. до н. э. Выс. 22 см. Лондон, Британский музей. № 1867,0508.1072
На лондонской ойнохойе Мастера Амфитриты Афина при Эгиде, но без Медузьей головы семимильным шагом несется справа налево — навстречу нашему взгляду — вытянув вдогонку кому-то правую руку (ил. 98). На лице азартная улыбка, копье наперевес в левой руке (не бросать же!), бурно развеваются хвост аттического шлема и длинный хитон.
Мастер Пана решил развлечь заказчика гидрии сценой убийства Медузы (ил. 99). В тот момент, когда смертельная судорога приподнимает обезглавленную жертву Персея на упертых в землю пальцах рук, а убийца спешит покинуть место подвига, Афина Промахос в очень высоком аттическом шлеме, с очень длинным копьем наперевес и в Эгиде, на которой вскоре будет красоваться голова убитой, резво устремляется вслед Персею, глядя не на труп Медузы, а на ее голову в сумке Персея. У Афины тупая физиономия со вздутым зобом. Художник оставил хитон без складок и заставил ее приподнять подол, чтобы привлечь внимание к могучей ноге и плотной ягодице. Лошадиная мощь и прыть! Острием копья Афина метит в икру Персея: «Отдай голову!»