Через три дня после ночного рейда на Никитское, готовясь к контрнаступлению, армейское командование приказало провести новую разведку позиций противника силами 58-го истребительного батальона. Отобрав трех надежных ребят, комбат Моргунов и комиссар Антипов отправили их в район станции Узуново, приказав выяснить расположение немцев, наличие у них танков и мотомеханизированных частей, наличие артиллерии.
Разведчики шли без оружия, одетые, как обычно одеваются небогатые горожане и крестьяне. Им дали лошадь, которую запрягли в сани-розвальни, чтобы двигались быстрее и осмотрели территорию побольше. В села, занятые немцами, приказали не заходить, а только наблюдать.
В рейд отправились ночью. К утру, обогнув деревню Чермошня полями, разведчики выехали к Узуново, где был гарнизон немцев. Танков и машин у них не заметили, отправились дальше. Подъезжая к селу Малынь, они напоролись на автоколонну отходивших немцев. Свернув с дороги, укрылись на первом же попавшемся дворе. В избе, куда они зашли, было несколько испуганных женщин, которые ничего толком не знали. Из окна избы разведчики наблюдали за колонной, подсчитав число машин, прикинув количество солдат в них. Пропустив колонну, они снова сели в сани и поехали к Зарайску, но, не проехав и сотни шагов, наткнулись на немцев – одна машина сломалась, а вторая остановилась, чтобы помочь шоферу. Толпившиеся на обочинах солдаты и возившиеся с двигателем шоферы на проезжавших мимо них троих мужиков в санях не обратили внимания, и разведгруппа, благополучно миновав их, через несколько часов добрались до города, где и рапортовали командирам о том, что видели в расположениях немцев[176].
В зоне поражения огнем
В последние дни ноября, перед отъездом в Киров, директор завода Ефим Эммануилович Рубинчик[177] собрал у себя комендантов коломзаводских домов[178], не забыв и про заводской театр. Узнав, что все его работники получили расчет, Рубинчик вызвал Немова и спросил: «Почему вы не уехали в Киров?» Тот рассказал, что им с Попадичем ответил товарищ Шумов, когда они просили взять их в завкомовские вагоны. Выслушав его, Рубинчик очень удивился, но в то же время не скрывал, что рад такому обстоятельству. Он просил не оставлять театр до последней возможности и продолжать работать, обнадежив такими словами:
«Берегите театр. Зарплату с первого декабря будете получать в ЖКО[179]. Я не верю в то, что враг возьмет Москву и Коломну».
С этой новостью Немов поспешил в театр. Собрав всех своих сотрудников, рассказал о том, что слышал от директора. Обсудив план работы, они решили, что уж коли остаются «до последней возможности» в Коломне, то нужно проводить киносеансы и выступления агитбригад в госпиталях и цехах.
А война-то продолжалась! В Коломне отчетливо слышался гул фронтовой артиллерийской канонады. Немецкая авиация активно бомбила прифронтовые города. Над Каширой вилась авиационная «карусель» – пытаясь прорваться к Каширской ГРЭС, мостам через Оку и к железнодорожной станции,[180] немецкие самолеты заходили на цель по очереди, делали круг и снова пытались прорваться через заградительный огонь советских зенитчиков.
Если небо в районе Каширы обороняли 352-й ОЗАД и 445-й авиационный истребительный полк Московского корпусного района ПВО, то весь остальной край вниз по течению Оки был фактически лишен какой-либо защиты от нападения с воздуха.
Пользуясь полнейшей безнаказанностью, авиация фашистов бомбила скопления советских войск в прифронтовой полосе. Атаковали переправы через Оку возле города Озёры, совершали налеты на железнодорожную ветку Озёры – Коломна, бомбя и обстреливая с воздуха из пулеметов железнодорожные составы.
До Озёр немцам осталось пройти 25 км. До Редькино и того меньше. Но, даже оказавшись в ближнем тылу фронта, местные текстильные фабрики продолжали работу «по оборонному заказу» – озёрский комбинат выпускал хлопчатобумажные ткани для пошива обмундирования и бязь для солдатского белья, а редькинская фабрика выпускала марлю и бинты. Немцы бомбили поселок Редькино и фабрику, но не попали. Промахнулись. Бомбы разорвались в Оке, не причинив вреда.
Но совсем рядом с Редькино один из «стервятников Геринга»[181] потопил баржу, шедшую по Оке с грузом и эвакуированными из Калуги людьми. После прямого попадания бомбы баржа в считаные минуты пошла на дно, увлекая за собой убитых, раненых, оглушенных и опаленных взрывом. Даже приблизительного количества жертв этой трагедии до сих пор никто не знает. Люди выехали из Калуги, а к месту назначения не прибыли. Потерялись в дороге. Обычное дело для военного времени. Тогда что-то выяснять было некогда, а потом уже и не у кого.
Страшные последствия имел авианалет, совершенный люфтваффе на город Озёры 24 ноября 1941 года. Немецкий бомбардировщик сбросил девять бомб на центр города, целя в хлопчатобумажный комбинат «Рабочий». Штурман-бомбардир отбомбился очень прицельно, попав в здания цехов, дом профкома и корпус хирургического отделения городской больницы, стоявшей поблизости от комбината. Остальное сделали удары взрывных волн и осколки.
Бомбежка вывела из строя цеха комбината, частично разрушила больничный корпус. На фабрике, прямо на рабочих местах, погибли шестеро работников – молодые люди в возрасте от 15 до 36 лет. Еще сотни полторы рабочих комбината, медиков, случайных прохожих были ранены и контужены[182].
После осмотра повреждений комбината комиссией, прибывшей из Москвы, учитывая ситуацию, складывающуюся на фронте, директору «Рабочего» приказано было начать эвакуацию оборудования предприятия. Как выразился «представитель Москвы»: «Озёрам осталось жить десять дней, и нужно срочно эвакуировать оборудование на восток»[183].
В авральном режиме стали снимать самое ценное – электромоторы. Потом взялись за станки. Успели загрузить 74 вагона и отправили их в Красноярск, но на 12-й день – 10 декабря 1941 года – эвакуацию отменили. Оборудование, уже прибывшее в Красноярск, не разгружая, теми же эшелонами отправили обратно. Кое-что перехватили еще в пути. Сборка и отладка станков, восстановление зданий и прочие работы потребовали времени. Комбинат возобновил работу только в 1942 году и далеко не в полном объеме. Так что своего немцы добились – налет 24 ноября вывел из строя большое предприятие, напрямую работавшее для нужд армии. Такова цена «открытого неба» во время войны.
Через три дня после налета на Озёры досталось и Коломне. Об этом сообщалось комиссару внутренних дел Союза ССР генеральному комиссару государственной безопасности тов. Лаврентию Павловичу Берия:
«Утром 27 ноября сего года авиация противника бомбила Коломну. Сброшено большое количество бомб. В городе имеются разрушения и жертвы. Значительная часть бомб не взорвалась. Одна из сброшенных бомб взорвалась через 30 минут у здания горотдела НКВД. Авиация противника подвергла бомбардировке Луховицы (райцентр Московской области) и железнодорожную станцию Подлипки. В районе станции Подлипки разрушена телефонно-телеграфная связь протяженностью около трех километров.
Заместитель наркома внутренних дел Союза ССР И. Серов. 27 ноября 1941 года»[184].
Налеты на Коломну стали регулярными. Вернее, целью был не сам старый город, а железнодорожный узел и прилегающие к нему районы с их промышленными предприятиями, оставшиеся без прикрытия ПВО.
Последняя относящаяся к Коломне запись журнала боевых действий 257-го ОЗАД произведена 11 ноября 1941 года. Следующая запись – от 24 ноября – сделана уже в Иваново. Судя по дальнейшим записям, после 16 декабря дивизион передислоцировался в Подберезье, а в январе 1942 года 257-й ОЗАД встал под Яхромой, взяв под охрану гидросооружения канала «Москва – Волга». То есть документально точно установлено, что дивизион ПВО, охранявший объекты в Коломне, из города ушел в середине ноября 1941 года.
Лишь в январе 1942 года в списке воинских частей, расквартированных в Коломне, упомянут 207-й ОЗАД корпуса ПВО 33-й армии, занявший казармы на Бочмановском шоссе. В то же время в Коломне находился зенитный дивизион 401-й стрелковой дивизии, части которой в тот момент были расквартированы в разных частях города. Судя по всему, зенитчики стрелковой дивизии даже не были развернуты в боевые порядки. Они просто «стояли» на Полянской улице.
Что же до 207-го ОЗАД, то, когда он попал в Коломну, неясно. Части 33-й армии в декабре сражались под Наро-Фоминском. В январе, принимая участие в контрнаступлении Западного фронта, эта армия освобождала Боровск, Верею и вышла к Вязьме, где в ходе боев оказалась окружена. Сражаясь в окружении, 33-я армия, потеряв более 10 000 человек, в мае 1942 года вырвалась из «котла» и соединилась с основными силами. Когда в Коломну прибыл 207-й ОЗАД 33-й армии, разворачивался ли он здесь на огневых позициях, вставал ли на боевое дежурство – сведений о том нет.
Вполне может быть, что в ноябре-декабре 1941 года все части ПВО перебросили ближе к линии фронта, когда настала критическая ситуация под Москвой и любая артиллерия использовалась для борьбы с танками. Тем более что дальнобойные зенитные орудия отлично показали себя в этом деле! Имевшие высокую начальную скорость снаряды калибра 85 мм, выпущенные пушками 52К, уверенно пробивали броню всех типов немецких танков, производившихся до 1943 года.
За примерами далеко ходить не надо – огнем орудий 52К 352-го ОЗАД, защищавшего Каширу, была остановлена колонна бронетехники «больше 50 силуэтов», двигавшаяся по шоссе к городу. Немецкую пехоту, пытавшуюся обойти позиции зенитчиков, накрыли картечью и обстреляли из крупнокалиберных зенитных пулеметов, заставив «откатиться на исходные рубежи».