Ронда
Тревога – первое, что она испытала, едва проснувшись.
Ронда не сразу вспомнила, где находится. Ее бросило в дрожь от вида печальных голых стен и полупустой больничной палаты. Воспоминания накатывали волнами: видения, театр, Ханс, Этель… И с каждой новой картинкой становилось все страшнее – неужели это правда происходило с ней?
Ронда коснулась ладонью лба и устало потерла кожу, на которой остались следы смятого одеяла, – за всю ночь она так и не легла в кровать, а спала полусидя. Голова гудела, в ушах стоял звон. Ронда не сразу поняла, что ей не кажется. Звук исходил не из ее воображения, хотя сначала чужой крик казался лишь эхом кошмарного сна. Но он приближался, становился громче и четче.
И вот Ронда уже могла разобрать топот, отчаянные всхлипы и странный треск, будто кто-то рвал ткань. Шум становился ближе, а надрывное «Бегите!» – громче.
Остатки сна развеялись в воздухе, как тень в утренних лучах. Ронда подскочила к двери и принялась вслушиваться в грохот и визги. Ноги подкашивались от волнения и головокружения, а подступивший страх ощущался слишком знакомым.
– Откройте! – закричала она во все горло, но голос потонул в страшной какофонии.
Тогда Ронда принялась долбиться в дверь – кулаками, плечом, всем телом. Кости стонали, тело ныло, голова гудела – и это единственное, чего Ронда сумела добиться.
А потом все стихло. Голоса и звуки шагов, суматоха и беготня потонули в нагнетающем треске, который становился все громче. Ближе.
Ронда интуитивно отшатнулась от двери и обернулась к окну. Решетку сломать не получится. Внутри что-то оборвалось от этой мысли, и Ронда едва не рухнула на пол в немом бессилии. Треск уже будто полз внутри ее головы – он крошил кости, расслаивал сосуды и заставлял кровь стыть. Он необъяснимо напоминал о недавнем недуге и Ви.
Ронда забилась в дальний от двери угол и попыталась найти взглядом хоть что-то, что поможет ей выбраться. Что-то увесистое, чем можно выломать дверь.
Но внезапно стену прошила полоска света. Она прошла в комнату, как иголка сквозь ткань – легко и гладко. Ронде сначала показалось, что это просто луч солнца, но ослепительная прореха ширилась, вгрызаясь в пространство со странным звуком. Разрез точно поедал комнату кусочек за кусочком, и поэтому все трещало: стены, воздух и сама Ронда.
– Ронда! Ронда, где ты?!
– Ааррон! – Она метнулась к выходу так, будто ее притянули за незримую нить. Ронда прижалась к двери ухом, пока взгляд оставался прикован к трещине, что золотой паутиной ползла прямо по воздуху.
Кто-то снаружи тоже привалился к двери. У Ронды перехватило дыхание.
– Я здесь, я тебя нашел, – толстая преграда нисколько не заглушала голос Ааррона, мягкий, но уверенный. – Слышишь меня?
– Слышу, – сипло выдавила Ронда.
Она смотрела, как золотое щупальце растет на ее глазах, выпуская из своих недр странных существ. Ее бросило в дрожь, когда к ногам посыпались кукольные головы…
– Я сейчас вытащу тебя! Только найду ключ!
Ааррон слегка стукнул по двери, подавая знак, что уходит, и исчез. Ронда позвала его несколько раз. Сначала, чтобы просто убедиться – Ааррон ушел. Он не ответил, но она позвала вновь, когда кукольные головы зашевелились. Они походили на желтые личинки, которые готовились лопнуть. Но когда они действительно лопнули, Ронда закричала снова.
Веки кукол оказались спрятанными под пленку крыльями. Когда они высвободились из-под слоя слизи и зашевелились, Ронда крепко зажмурилась и сильнее вжалась в дверь.
– Это бред. Я ведь сошла с ума… Это видения. Видения!
Но она не верила себе. Перед глазами стояла доска, увешанная фото погибших «без причины» людей. Всех их объединяло лишь посещение «Жерла», и это казалось никчемной зацепкой. Теперь же Ронда понимала, в чем дело. Она знала, как умерли все те несчастные.
– Ронда! Я здесь!
С той стороны Ааррон вставил в замочную скважину ключ. Ронда в нетерпении сжимала дверную ручку. Вся бледная, она посмотрела на мерзких существ, копошащихся у ног.
Первый поворот ключа – и кукольные головы разом повернулись на Ронду. Странный скрип, будто замок не поддавался, – и желтые крылья затрепетали в воздухе. Ронда завизжала, когда существа без туловища налетели на нее и облепили с головы до пят. Она выпустила дверную ручку, чтобы сбить уродцев с себя, но руки словно проходили сквозь воздух.
Дрожа от страха и отвращения, Ронда открыла глаза и поняла, что ни кукольных голов с крыльями, ни больничной палаты, ни двери – ничего нет. Под ногами змеилась светлая, сотканная из самого солнца тропинка. Ее края были неровными, они разрастались и крошили темноту, из которой был соткан безупречный кокон, поймавший Ронду. Она обернулась, но пришлось тут же закрыть глаза – ослепительный свет выжигал зрение.
– Соберись. Думай. Думай! – Ронда хлестнула себя по щекам.
– Ронда!
Она застыла, не веря ушам. Этот голос… Невозможно!
– Ронда, помоги ей!
Голос матери задевал кожу, точно ледяной ветер, несущий острые снежинки. Ронда коснулась груди, силясь унять внезапно вспыхнувшую боль, но это все равно что зажимать ладонью трещину в кувшине.
Она бежала на голос, и тропинка под ногами становилась шире и шире. В какой-то момент Ронде показалось, что разлом начал пожирать и ее, пробираться в глубь души, но все равно продолжала двигаться.
Когда из темноты вынырнул скрюченный силуэт, Ронда резко остановилась. Ей потребовалось не больше секунды, чтобы узнать человека, лежащего на подушке из тьмы. Вокруг головы матери огненным ореолом разметались волосы, а под ним растекалась алая лужа крови.
Ронда застыла, горло закупорил страх, сердце ныло от боли. Она уже видела эту картину – день аварии навсегда высечен в ее памяти.
– Помоги сестре, – голос матери звучал, несмотря на то, что ее бледные губы не шевелились.
Слезы опалили ледяные щеки. Ронде показалось, что она почувствовала на языке вкус крови, но то был лишь запах, исходивший от маминого тела. Оно вдруг шевельнулось, выгнулось в спине неестественной дугой. Голова мертвой женщины запрокинулась, и стеклянные глаза уставились на Ронду.
– Защити Этель. – Окоченевшая рука матери с треском поднялась и выгнулась, указывая в сторону бегущего разлома.
– Я пытаюсь! Я и так живу ради Этель! Она – все, что у меня есть!
Последние слова сорвались с губ вместе с каплями крови. Соленая влага окропила губы, стекала по подбородку. Ронду заколотило, а ощущение, что ее вновь выворачивают наизнанку, стало невыносимым. Она схватилась одной рукой за горло, другую прижала к ребрам, под которыми тяжело билось сердце.
Она знала слишком мало, но все равно понимала – ее время утекает, как вода сквозь пальцы.
Ронда попятилась. Прочь от тела матери, от яркого разлома и неизвестности. Это все неправда. Этель здесь нет. Но вот Ронда обернулась, и ее желание сбежать рассыпалось пеплом.
Посреди океана бескрайней мглы горел перевернутый автомобиль. Из водительского окна висела рука отца. Сквозь разбитое стекло виднелось его лицо, красное от крови. В тишине трещал огонь, а потом послышались всхлипы. Они становились громче и вскоре перешли в отчаянный детский крик:
– Помогите!
Сколько раз Ронда переживала этот момент из прошлого в своих мыслях? Достаточно, чтобы он сожрал ее душу и заполнил собой оставшуюся в груди пустоту. Он поселился в голове упертым сорняком и рос, проникая все глубже. Чувство вины за ошибку сточило Ронду настолько, что вся ее жизнь теперь крутилась вокруг одного этого воспоминания.
Она мечтала о том, как вернется в прошлое и все исправит. Но вот вырванное воспоминание ожило, а Ронда все так же не может шевельнуться.
– Слабачка, – ее голос прозвучал тихим звоном. Ронда даже не заметила, как это произнесла, и зажала рот рукой.
Легкий ветер прополз у ее ног. Осколки стекла, что стелились под подошвами, вдруг зашевелились, точно опавшие сухие листья. Они начали стягиваться к машине, кружить вокруг нее. И тогда голос зазвучал вновь:
– Ты не способна защитить Этель. Я займу твое место.
Ронда вдавила ладонь в губы с такой силой, что заболели зубы. Она точно знала, что не произнесла ни слова. Но голос определенно звучал извне.
Этель продолжала плакать, запертая в горящей машине. Сосредоточившись на голосе сестры, Ронда будто пришла в себя ото сна. Она метнулась к автомобилю, мысленно уже представляя, как откроет дверь и спасет Этель. Но едва она приблизилась к машине, что-то вонзилось ей в бок.
Ронда захрипела и осела на землю. Из живота и рта текла кровь, перед глазами поплыло от боли и слез.
– Ты делаешь недостаточно, чтобы защитить ее. Ты можешь лучше. Ты слаба.
Собственный голос, спокойный и сухой, как выжженная земля, пугал до дрожи. Ронда услышала, как кто-то подходит к машине, и только это заставило ее перебороть себя и открыть глаза.
– Не трогай Этель! – прорычала она прежде, чем встретилась взглядами… с собой.
Эта другая Ронда была ее точной копией с одним лишь отличием – она состояла из осколков стекла. Их было столько, что тело лишилось всякой прозрачности. Красные от крови осколки образовали глаза и волосы, что жутко шевелились. Каждое движение этого существа, изображавшего Ронду, сопровождалось скрипом и скрежетом.
Ронда молча наблюдала за собой же и не могла избавиться от мысли, что, к своему ужасу, она ощущает с этой копией странную связь. Глядя на нее, Ронда не думала «она». Было только «я».
Ее другое Я вызволило Этель из машины. Острые пальцы резали одежду и кожу сестры, стекло оставляло свои кровавые следы. Но она сумела. Этель в безопасности!
– Уступи мне, – проскрежетало в воздухе. – Ты же видишь, что я лучше. И я так же реальна.
– Уступить? – нахмурилась Ронда. – Что это значит?
Хрустальная копия в один миг оказалась перед Рондой. Существо будто телепортировалось, а все окружение куда-то пропало. Машина и Этель растворились в темноте. Остались только Ронда и ее второе Я.