– Главное, чтобы ты был счастлив, – поддержал ее папа. – Этот парень, который тебе нравится…
– Дарен, – подсказал Каспер.
– Дарен, – кивнул мистер Элон, – ты счастлив рядом с ним? Если да, то какие могут быть вопросы?
В сентябре Каспер познакомил родителей с Дареном. Знакомство прошло в больнице, где Йоркер оправлялся от тяжелейших ожогов. Больница практически пустовала – в Фирбси почти не осталось ни врачей, ни пациентов. Однако это было в тот день только на руку.
Первая встреча родителей Каспера с его избранником прошла чудесно. Они все вместе смеялись и ели фрукты до самого вечера, пока Ааррон, который все-таки решил лечить людей, а не вскрывать трупы, не выставил посторонних за дверь. Встречу омрачило лишь то, что Дарен на тот момент еще оставался прикован к постели. Но теперь все иначе.
– Родители только «за», – Каспер искренне улыбнулся и качнул белого журавлика, что висел прямо перед глазами. – Они поедут с нами до ближайшего города, где и осядут.
– Понятно. Переезжаете всей семьей.
Несмотря на то что Ронда улыбнулась, Каспер знал, что ей больно.
«Семья». Так Ронда долгое время называла лишь Этель, а теперь ее рядом нет.
– Ты можешь поехать с нами, – идея озарила Каспера внезапно, но потухла так же быстро, когда Ронда качнула головой:
– Не вижу в этом смысла. Я останусь здесь. Но спасибо, что предложил, Каспер. Мне приятна твоя забота. Во всем. У Этель был прекрасный друг.
«Был». Ронда точно все поняла.
Они еще немного поболтали о всякой ерунде, а потом настало время прощаться.
Каспер подошел, чтобы обнять Ронду, но перед этим она протянула ему журавлика. Того же самого, которого крутила в руках, когда Каспер пришел.
– Прочитаешь мне, что там написано?
Зашуршала бумага. Журавлик превратился в обычный лист. Но он все еще хранил касания Этель. Это ведь ее пальцы скользили по бумаге, придавая ей форму.
– Ну? Что там?
Каспер улыбнулся и сморгнул выступившие слезы. Рядом с мягким и ранимым Дареном он и сам стал до смешного сентиментальным.
– «Пили с Каспером и Рондой газировку в торговом центре. Каспер засмеялся с полным ртом и случайно выплюнул все на прохожего».
Ронда расхохоталась так же, как и в тот день, а Каспер надулся. Тоже – точно так же.
– Серьезно? И Этель посчитала это счастливым воспоминанием?!
– Не важно – что. Важно – с кем, – с умным видом провозгласила Ронда, а Каспер фыркнул:
– Фу. Ну и отстой. Ты это с какого интернет-дна достала?
Они оба рассмеялись, а потом коротко обнялись. Ни Каспер, ни Ронда не любили долгих прощаний.
– Попрошу Ааррона читать мне по одному журавлику в день, – улыбнулась Ронда, когда Каспер уже стоял у двери.
– Надолго хватит.
– Не расслабляйся. Если журавлики кончатся до возвращения Этель, я заставлю тебя каждый день звонить мне с отчетом. Интересно же, что вы с Дареном нароете.
– Я и так буду звонить тебе каждый день. Так что это ты не расслабляйся!
– Поймала на слове! – крикнула Ронда ему вслед, и Каспер улыбнулся.
Он обязательно исполнит обещание.
Когда Каспер добрался до места встречи, Дарен уже был там. Его горчичную шапку и бежевую куртку Каспер заметил еще издалека и не смог сдержать улыбку. Дарен же увлеченно рисовал в блокноте, удерживая его на весу. Из-за мороза ему иногда приходилось останавливаться, чтобы погреть окоченевшие руки дыханием. В один из таких моментов Дарен поднял глаза и увидел Каспера.
– Где твоя шапка?! И почему куртка расстегнута? – крикнул Дарен, приставив руки рупором ко рту. – А ну иди сюда!
Каспер рассмеялся, запрокинув голову. Капюшон толстовки, который торчал из-под красной куртки и заменял шапку, сполз.
– Нам вообще-то ехать завтра, а ты так безответственно себя ведешь, – причитал Дарен. – Еще не хватало, чтобы ты простудился!
Подойдя к Касперу, он первым делом натянул на того капюшон от толстовки, а сверху – от куртки. А потом вдобавок еще и затянул их так, что осталось только крохотное окошко для глаз.
– Очень удобно и мило, – голос Каспера глушил шлем из слоев одежды. – Спасибо, Дарен.
Желание язвить пропало, когда Дарен прижался к Касперу, поймав его в объятия. Его руки скользнули под распахнутую куртку Каспера, и тот замер, наслаждаясь моментом.
Каспер все еще боялся, что его неосторожные касания причинят Дарену боль. Вдруг ожоги все-таки не до конца зажили? Бугристыми шрамами от кончиков пальцев до плеч были покрыты руки Дарена, часть шеи, спины и груди, а также висок. Касаться этих ран даже сквозь одежду было страшно, поэтому Дарен все чаще брал инициативу на себя.
– Мне не больно, – заверил он, упершись подбородком в грудь Каспера так, чтобы видеть его глаза.
Из-под шапки Дарена выбивались светлые пряди. Снежинки оседали на них, точно попав в паутину солнечных нитей, и таяли под теплым дыханием Каспера.
Он бережно обнял Дарена в ответ. Так, будто тот был статуей из песка и мог в любой момент рассыпаться. Так же осторожно он его поцеловал, когда Дарен первым приблизил свои губы к его.
Дарен отстранился, и в грудь Каспера тут же дыхнуло морозным холодом. Он потянулся, чтобы застегнуть куртку, но Дарен его опередил и сделал все сам.
– Пока тебя не было, я собрал наши вещи, – Дарен поймал руку Каспера и сплел их пальцы. – Твой папа уже помог спустить чемоданы в коридор, так что все готово к отъезду.
Касперу до сих пор не верилось, что уже завтра он покинет Фирбси. Раньше мысль о том, чтобы однажды уехать из родного города, пугала. Что его ждет в этой туманной неизвестности? Но теперь, когда в руке Каспера лежала теплая ладонь Дарена, он больше не сомневался.
Перед тем как войти на территорию заброшенного парка, Дарен провел Каспера к пеньку. Там он оставил свой блокнот и рюкзак.
– Что нарисовал сегодня?
Каспер заглянул через плечо своего парня, и улыбка тут же сползла с его побледневшего лица.
Еще осенью, как только Дарен смог держать карандаш, он снова взялся за рисование.
– Память выцветает, воспоминания могут исказиться. Но, пойманный в фотографию или в рисунок, момент застывает во времени, – пояснил Дарен, когда Каспер по его просьбе принес в больницу первый блокнот.
Дарен рисовал Изнанку. Все странные существа, которые однажды ему встречались, поселились на страницах многочисленных блокнотов и скетчбуков. И хоть Дарену было морально сложно проживать те ужасные воспоминания вновь и вновь, он раз за разом побеждал себя и продолжал выливать память на бумагу.
– Это нужно для дальнейшего изучения Изнанки, – упрямился Йоркер, когда Каспер просил бросить мазохистское занятие.
Еще в ноябре, когда Дарен в точности нарисовал Изнанки Тобиаса и Найта, Каспер понял, что однажды очередь дойдет и до Этель. И вот сегодня этот день настал.
Дарен изобразил ее вместе с Ви. Нарисовал тот самый миг, после которого разлом захлопнулся.
Этель улыбалась и кончиками пальцев касалась лица Ви, жестоко изуродованного пламенем. Ви смотрел на нее с нежностью и болью в золотых глазах, блестящих от слез. Обоих обнимали широкие белые крылья, на которых вместо перьев виднелись изломы бумаги.
Каждый шрам был изображен с достоверной точностью, а потому рисунок казался живым.
Каспер скучал по Этель, но никогда не говорил об этом вслух. Как и Ронда никогда не корила его за неисполненную просьбу. Он не смог уберечь Этель. Не сумел защитить ее от самой себя.
– Это был последний рисунок Изнанки? – Каспер отвернулся, когда Дарен захлопнул блокнот. Снег валил все сильнее, бумага могла намокнуть.
– Нет, – сказал Дарен и спрятал блокнот в рюкзак. – Я ведь еще не нарисовал тебя.
Шагая вместе с Дареном по пустому парку, Каспер улыбнулся:
– Ты уже рисовал меня. Много раз, – он принялся загибать пальцы: – В больнице. В нашей комнате. На крыше. И в тот вечер, после…
– Ты не понял, – Дарен шутливо стукнул Каспера по плечу. – Я не рисовал твою Изнанку.
– Ну… Кстати, почему?
Проходя мимо дерева с низко опущенными ветвями, Дарен дернул за одну из них. Снег сверкающей пыльцой посыпался на парней.
– Просто мне кажется, твоя Изнанка единственная засела в моей голове навсегда. Я никогда не забуду, как ты по-настоящему выглядишь.
Каспер тепло улыбнулся и ласково погладил тыльную сторону кисти Дарена подушечкой большого пальца. Он хотел притянуть его к себе и поцеловать, но вдруг понял, что они уже пришли.
Театр «Юстина» превратился в обугленное, наполовину разрушенное здание. Крыша обвалилась, все деревянные доски сгорели. Сквозь черные прямоугольники окон на гостей смотрел холодный и пустой мрак.
Это не театр, а свалка из камней и пепла. Теперь «Юстину» точно никогда не отреставрируют, даже если город снова оживет. Однако Каспер об этой утрате ни капли не сожалел.
Здесь он для того, чтобы попрощаться.
– Она ушла здесь, – подсказал Дарен, когда подвел Каспера к нужному месту. – Разлом закрылся тут.
– Спасибо, – голос казался чужим. – Есть лист бумаги?
Дарен, даже если удивился просьбе, внешне этого никак не показал. Он достал из рюкзака листок и протянул его вместе с карандашом.
– Мне побыть с тобой? – спросил он.
Когда Каспер кивнул, Дарен так же, как и он, присел на корточки и стал внимательно наблюдать.
– «Моему счастливому воспоминанию. Этель», – прочитал написанное послание Каспер и тяжело вздохнул: – Как думаешь, она когда-нибудь об этом узнает?
Дарен накрыл руку Каспера своей, но ничего не сказал.
Да, у всего должна быть своя Изнанка. Особенно явная она у тех вещей, что пропитаны эмоциями. Поэтому в свое короткое письмо Каспер постарался вложить все радостные чувства, что они с Этель пережили за год дружбы. Он наполнил ими каждую букву в надежде, что записка, сложенная в журавлика, однажды упорхнет в Изнанку.
Каспер верил, что Этель жива и обязательно найдет эту весточку.
Он оставил журавлика на снегу и встал, тут же очутившись в объятиях Дарена. Прячась в его тепле, Каспер позволил себе слабость, но быстро вытер слезы. Он обернулся на записку, но ее там уже не было.