Надя в очередной раз с опаской покосилась на мраморную статую на противоположном берегу пруда – единственную свидетельницу их доверительной беседы – и спросила:
– Ты понимаешь, что сильно рискуешь?
Словно бы в подтверждение справедливости ее слов подул холодный ветер, подняв рябь на поверхности воды, и где-то тревожно каркнула ворона.
– Ты ведь совершенно не знаешь ни мистера Астурио, ни его приятелей из элитного клуба. Что за представление затеяли они в Венеции? Во что оно выльется? По-моему, это обыкновенная оргия. Лучше признайся, Кори, что ты увлеклась этим парнем и готова следовать за ним хоть на край света! Неужели его петушок произвел на тебя столь неизгладимое впечатление? Наверное, своими размерами он не уступает причиндалу вон того каменного истукана? Если так, тогда я тебя понимаю, сама была молодой...
– Ты и теперь всегда готова тряхнуть стариной, – съязвила Кори. – Что же касается Джеймса, то он не парень, а действительно настоящий мужчина. Нет, я должна быть в назначенное им время в Венеции. Хотя, если честно, я все еще не уверена, что отважусь принять участие в этом конкурсе... Но больше всего меня тяготят моральные обязательства перед Элальей Сантьяго. Если я сбегу отсюда и не получу диплома, то тем самым погублю ее репутацию.
Надя Кей кивнула, соглашаясь с ней, и задумчиво промолвила:
– Может быть, никто тебя здесь и не хватится, если ты исчезнешь только на пару дней?
– Об этом не может быть и речи! – покачала головой Кори. – Директриса уже сделала мне одно строгое предупреждение в связи с происшествием с Джеймсом и Винсом. А если я снова нарушу внутренний распорядок, меня немедленно исключат.
– Послушай, подруга! – сказала Надя. – Ты действительно не задумываясь полетела бы в Венецию на этот карнавал, если бы тебя не связывали твои обязательства перед Элальей? Ты не боишься, что тебя затрахают там до смерти и утопят в канале?
Кори с тревогой посмотрела на воду в пруду и потупилась. Надя молча уставилась на стрекоз, мелькающих над прудом, сверкая синими и зелеными крыльями. Ветерок раскачивал верхушки окружающих их деревьев и трепал волосы на головах приунывших женщин. Кори поправила упавшую ей на глаза прядь и посмотрела на свою старшую подругу. Глядя на кувшинки, она улыбалась, вероятно, вспомнив какой-то забавный эпизод, связанный с ними.
– Эмилия Кенвуд наверняка приняла бы участие в этом шабаше в Венеции! – воскликнула Кори, вспомнив о странном видении, посетившем ее на берегу пруда. – Готова побиться об заклад, что она вытворяла и более рискованные номера. И ей все сходило с рук. Так почему же мне не может улыбнуться удача? Чем я ее хуже?
– Я рада, что в тебе наконец-то проснулся боевой дух! – воскликнула Надя. – Ты совершенно не изменилась, Кори. Я так и сказала по телефону Марии, дескать, пусть она не рассчитывает, что ты надолго угомонилась. Теперь я вижу, что я была права... – Она рассыпчато рассмеялась.
– Пока у меня еще нет ни постоянной работы, ни собственной квартиры, почему бы мне немного не покуролесить? – подхватила Кори. – Мне хочется еще хотя бы один разок увидеться с Джеймсом Астурио и сказать ему... сказать ему, что я вовсе не Элалья Сантьяго!
– Поступим так, – встав со скамейки, сказала Надя. – Ты посиди здесь, а я попытаюсь кое-то предпринять.
Но Кори не сиделось спокойно на месте, ей под хвост попала шлея. Проерзав на скамейке минут десять, она решила размять ноги и прогуляться до парковочной площадки возле старой конюшни, а заодно и посмотреть, на какой машине прикатила сюда Надя. Подруга, как выяснилось, приехала на красном спортивном «эм-джи» последней модели, значит, дела у нее шли не так уж и плохо. Кори с удовольствием бы прокатилась сейчас на таком автомобиле или же гоночном мотоцикле, а еще лучше – трахнулась бы с кем-нибудь. Идеальным, разумеется, было бы сделать и то и другое.
Побродив немного по аллеям парка, Кори вернулась к пруду, где ноги привели ее к древнегреческому богу с вызывающе торчащим фаллосом. Погладив ладошкой по этой наиболее выразительной детали изваяния, Кори вспомнила связанные с ним эротические фантазии и непроизвольно забралась на пьедестал. Ноги ее сами собой раздвинулись, и, слегка приподнявшись на цыпочки, она прижалась к мраморному пенису низом живота. Солнце жгло ей спину и голову, из пруда доносились тихие шлепки по воде резвящихся золотых рыбок и карпов, шелестела листва. Холодный камень скользнул по клитору и уперся в преддверие лона.
Она ухватилась за руку статуи и облизнула пересохшие губы. Вокруг не было ни души. Кори приподняла подол юбки и, с трудом сохраняя равновесие, снова потерлась лобком о торчащий под острым углом мраморный пенис. Мышцы ее ног напряглись, низ живота задрожал. Прижавшись плотнее к изваянию грудями, Кори затаила дыхание, наслаждаясь давлением гладкой каменной головки члена на свои половые губы. Перед глазами у нее все поплыло, в промежности возникла пульсация, а воображение нарисовало ей искаженное лицо Винса Рассела в тот момент, когда Джеймс Астурио сжал в кулаке его стручок.
Она медленно опустилась на головку каменного фаллоса – мрамор легко вошел в ее горячее влажное лоно. Кори охнула и, ухватившись за руку статуи, приподнялась. Каменный пенис столь же легко выскользнул из нее.
Кори часто и отрывисто задышала и пошире раздвинула ноги, томимая желанием вновь почувствовать в себе гладкую твердь. Ступни ее вдруг заскользили по пьедесталу, и в следующий миг она почувствовала в лоне головку фаллоса. Испуганно охнув, Кори села на него и лишь тогда наконец обрела устойчивость. Шестидюймовый мраморный пенис надежно удерживал ее, войдя в лоно до упора. Кори обхватила статую руками и закусила губу, чтобы не визжать на весь парк.
В ушах у нее зашумело, насквозь пропитанное потом платье прилипло к телу, голова закружилась, а сердце застучало в груди, как паровой молот. Стенки влагалища судорожно сжались, бедра задрожали, соски набухли и отвердели. С трудом переведя дух, она медленно привстала – и тотчас же снова плюхнулась на фаллос. Ей понравилось, и, поднатужившись, она повторила это телодвижение. Ей стало совсем хорошо, скользкий мраморный пенис более не затруднял ее приседания. Блаженно улыбаясь, Кори опять привстала – и медленно села, потом снова приподнялась – и опять опустилась, потом еще раз, и еще, и еще, все быстрее и быстрее. Удивлению своими физиологическими возможностями и восторгу по поводу твердости предмета, распиравшего ее изнутри, не было предела. Войдя в раж, она принялась взлетать и опускаться на этом стержне в бешеном темпе, млея от райского наслаждения.
Скорость ее движений нарастала, увлажненный ее соками каменный фаллос доставлял ей все больше удовольствия, лицо ее пылало, промежность горела, ноги тряслись, зрачки расширились, из открытого рта вырывались сладострастные стоны и вздохи. Наконец она задрожала и, взвизгнув, от избытка чувств ударилась лбом о статую. Искры брызнули у нее из глаз, она разрыдалась и принялась исступленно подпрыгивать на торчащем члене истукана, испытывая все новые и новые приступы оргазма. И лишь когда его последний шквал сотряс ее от головы до ног, Кори прижалась к статуе, повиснув у нее на шее, и перевела дух.
Спустя какое-то время она приподнялась и, рискуя упасть и сломать себе шею, слезла с пьедестала. Внутри у нее все саднело, юбка помялась и покрылась подозрительными пятнами, идти она могла только враскорячку. Кое-как оправившись и обтерев ладонью пот с лица, она доковыляла до ограждения пруда и, зачерпнув ладошкой холодной воды, плеснула ею на свой горячий лоб. Эмилия Кенвуд, подумалось ей, наверняка одобрила бы ее поступок.
Из забытья ее вывел оклик Нади. Кори открыла глаза. Солнце находилось примерно в том же месте небосклона, что и в тот момент, когда она уснула. Следовательно, прошло не более часа. Кори потянулась и села, обнаружив, что сидит на каменной скамейке. Как она здесь оказалась? Почему статуя уже на другой стороне пруда?
– Тебе напекло голову? – участливо спросила Надя. – Тебе дурно?
– Нет, я себя прекрасно чувствую! – ответила Кори, ощущая необыкновенную легкость в теле. Она поерзала на скамейке и, ощутив жжение в натертом каменным пенисом лоне, обрадованно улыбнулась. – Какие новости? Ты разговаривала с мисс Виолеттой Розой?
– Да, разумеется! Но не долго, а в основном я разговаривала по телефону. С мисс Кенвуд мы быстро нашли общий язык и обо всем условились.
– Ну и что же? – Кори порывисто вскочила и стала отряхивать с юбки прилипшие к ней травинки. – Рассказывай же скорее, не томи!
Надя улыбнулась:
– Все в ажуре, моя дорогая! Я сказала, что хотела бы видеть тебя у себя в гостях до твоего отъезда из Англии, поскольку мы с тобой не виделись целую вечность.
– И она на это клюнула? – скептически усмехнувшись, спросила Кори. – Сомневаюсь!
Самодовольная улыбка на физиономии подруги рассеяла все ее сомнения.
– Ты забываешь, что я все еще являюсь членом нескольких благотворительных фондов. Честно говоря, после развода с Оскаром я перестала ходить на заседания, однако мисс Кенвуд это знать вовсе не обязательно. Зачем ей разочаровываться? Пусть думает, что, сделав мне любезность, она получит щедрое пожертвование для своей школы. Короче говоря, моя дорогая, она разрешила тебе погостить у меня в эти выходные, с условием что утром в понедельник ты вернешься сюда к завтраку. Я позвонила в справочную аэропорта, и мне сказали, что из Венеции можно улететь утром в понедельник пятичасовым рейсом. Значит, здесь ты будешь в девять утра.
– Ура! – закричала Кори, подпрыгнув от избытка чувств. Но радость ее была недолгой, она тотчас же помрачнела и, смачно выругавшись, воскликнула: – Ничего не выйдет, Надя! У меня нет денег на это путешествие. Как же я сразу об этом не подумала?
– И не только об этом, милочка, – заметила Надя. – Существуют и другие причины для отказа от этой сомнительной авантюры!
Резкий порыв ветра качнул верхушки деревьев, заскрипели тяжелые ветви, зашелестела листва, с пруда пахнуло гнилью, и поверхность воды запузырилась, очевидно, от газов, поднявшихся с илистого дна, в котором рылся большой карп.