Она выпила, потому что в желудке опять начались жжение и судороги, а в горле все жгло и скребло, как будто она проглотила ежа.
– Я не знала, что ты дома. – Внезапно слезы, которые последние часы жгли ей грудь, снова хлынули из глаз. – Рорк! О боже!
Она крепко прижалась к нему, пытаясь зарыться в тепло родного и по-настоящему близкого человека. Все ее тело трясло как в лихорадке, и он еще крепче прижал ее к себе.
– Расслабься. Что бы это ни было, пусть оно выходит из тебя.
– Мне противно то, что со мной происходит! Я ненавижу себя за это!
– Ш-ш-ш. Все уже позади, успокойся.
Ева повернула голову, прижалась щекой к его плечу и, не открывая глаз, все ему рассказала.
– Я знаю, что сейчас с ней творится. – Ей становилось легче, слабость постепенно проходила. – Я знаю, что она чувствует. И я видела себя в ней, когда она смотрела на меня!
– Ева, никто не знает лучше нас с тобой, сколько в мире мерзости. Ты сделала то, что должна была сделать.
– Я могла бы…
– Нет.
Он откинулся назад, повернув ее голову к себе, и теперь Ева могла видеть его глаза. В них не было жалости, которую она ненавидела. В них не было сочувствия, которое ее бесило. В них было просто понимание.
– Ты не могла. Кто-нибудь другой – может быть, но не ты. Тебе необходимо было точно знать, так ведь? Ты должна была быть уверена, что она не знала, кем он ей приходился. Теперь ты точно знаешь.
– Да, теперь я знаю точно. Никто на свете не сможет сыграть такие чувства. У нее перед глазами постоянно прокручивались сцены их близости. Кадр за кадром…
– Стоп! Ты ничего не можешь изменить здесь. Так или иначе она найдет для себя выход.
– А вдруг нет?! – Она закрыла глаза. – Я наорала на Пибоди…
– Она переживет это.
– Я полностью потеряла самообладание и орала прямо на улице! Я почти…
– Но ведь ты этого не сделала. – Он слегка потряс ее, чтобы она немного пришла в себя. – Не серди меня, Ева. Почему ты должна доводить себя до такого состояния? Ты не спала почти тридцать часов. Ты подошла к такой стадии расследования, когда оно отнимает все силы у самого следователя. Не каждый бы мог в ситуации, подобной этой, остаться спокойным и рассудительным. А ты справилась, ты можешь вести дело дальше.
– Я развалилась на части, ты же видел.
– Нет, Ева. Ты обожглась и заблокировала свое сознание. – Он прикоснулся губами к ее лбу. – Потом ты пришла домой. Прилегла немного. Закрой глаза и выбрось все из головы.
– Мне не следовало тебя прогонять. Я не хотела этого делать…
– Это все равно вряд ли получилось бы. – Глубокая внутренняя убежденность в его голосе заставила ее улыбнуться. – Я никогда не оставлю тебя одну. И ты это прекрасно знаешь.
– Да, я знаю. И я хочу, чтобы ты был рядом. – Она просунула руку ему под рубашку, прежде чем он успел отстраниться. – Мне необходимо, чтобы ты был. И ты есть. – Она потянулась к нему губами, ища поцелуя. – Рорк!
– Тебе надо поспать.
– Я чувствую себя пустой, и мне это не нравится. – Она стала гладить его по спине под рубашкой. – Наполни меня чем-нибудь. Пожалуйста.
Рорк знал, что любовь заполнит все пустоты и щели, какими бы глубокими они ни были. И он сделает это для нее – и для себя. Нежно и терпеливо.
Он целовал ее, пока не почувствовал, что она полностью расслабилась и ни о чем больше не думает. Его нежные сильные руки летали над ней, как крылья, проникая под блузку и поглаживая ее грудь, а затем замирали на время очередного поцелуя. И когда она тяжело задышала, когда ее тело бессильно откинулось на подушки, он раздел ее – без единого слова или требовательного жеста его губы повторяли путь его пальцев, ощущая, как все сильнее бьется у нее сердце.
Ева полностью раскрылась перед ним, чего никогда не делала раньше. Только перед ним она могла лежать вот так – абсолютно голой. Она обнажала для него все: тело, сердце и мозг. И при этом знала и верила, что и он делает то же самое.
Рорк снял с нее всю одежду и разделся сам, он лег рядом с ней и, нежно прижавшись к ее трепещущему телу, ласкал ее, пока не почувствовал, что возросшее в ней желание готово вырваться наружу.
– Я люблю тебя. – Он смотрел ей в глаза, когда входил в нее. – Бесконечно! Безгранично!
Ева задохнулась, а затем облегченно выдохнула. Она закрыла глаза, чтобы подольше задержать в себе этот миг счастья. Счастья полного блаженства и гармонии.
Ева крепко прижималась к нему, пытаясь еще на какое-то время сохранить его тело около себя.
– Спасибо.
– Ненавижу говорить банальности, но я получил огромное удовольствие. Тебе лучше?
– Намного. Рорк… Нет, полежи еще так минутку. Когда мы вместе, как сейчас, я чувствую то, чего раньше никогда не знала. Как будто в мире больше никого нет.
– Я тоже.
Она рассмеялась – весело, насколько могла.
– У тебя этих «никого» было намного больше.
– А кто считал?
Рорк перевернулся на спину, увлекая ее за собой, и с радостью отметил, что слабость ее уже прошла. Сила и ловкость ее движений очень хорошо характеризовали состояние Евы. Она уже не была такой бледной, но ее глаза были еще подернутыми дымкой опустошенности. Это заставило его пожалеть, что он все-таки не влил в нее транквилизатор.
– Кончай! – Она резким движением отбросила волосы назад, и ей почти удалось посмотреть на него сердито.
– Кончать в каком смысле?
– Прекрати думать о том, как влить в меня эту жидкость. – Еве не нужно было видеть веселые искорки в его глазах, чтобы понять всю двусмысленность своих слов.
– Давай попробуем.
– Не могу. Полагаю, что и ты не сможешь. Нет, серьезно: ты не должен все время беспокоиться обо мне. Впрочем, я, кажется, пропустила тот последний день, когда тебя еще можно было приучить к этому. Наверное, ты тогда покупал Солнечную систему или что-то в этом роде.
– Только маленькую необитаемую планету. Она все равно ни на что не годится. Ладно, я воспользуюсь передышкой, а ты поспи.
– Да, хорошо бы, но я не могу.
– Ева!
– Послушай, я обязательно прихвачу пару часиков позднее. И не тебе об этом говорить: ты сам спал не больше моего.
– Наши моторы работают на разной скорости.
Ева замерла, спустив одну ногу с кровати.
– Что это значит?
– То и значит.
Она нахмурилась, задумавшись.
– Это звучит оскорбительно для меня. Но я не могу понять точно – почему. Когда пойму, я надеру тебе задницу.
– Ну что ж, я подожду. Однако едва ли ты что-нибудь поймешь, потому что не только не спишь, но и не ешь. Тебе надо что-нибудь бросить в желудок. А что тебя так рассмешило?
– Ты. Ты такая заботливая жена! – бросила она, когда он уже направлялся в душ.
Рорк замер, ошеломленный.
– Теперь обиделся я.
– Ну и прекрасно. Теперь ты знаешь, как чувствует себя человек в таком положении. Ладно, прикажи приготовить мне что-нибудь поесть! – крикнула она ему вдогонку. – И пусти воду погорячее, чтобы успокоиться.
– Ну, ты у меня дождешься, – пробормотал он и распорядился по телефону приготовить для нее суп со специальными протеиновыми добавками.
Ева ела с большим аппетитом и не оставила ни капли на тарелке. Это весьма обрадовало Рорка. Слава богу, ее голова вновь свежа, она одета, пистолет пристегнут.
– Я поеду в больницу, посмотрю, что мне удастся вытащить из Стайлса.
– Зачем? Ты же уже во всем разобралась.
Ева уставилась на него с немым вопросом во взгляде, и он пожал плечами.
– Я слишком хорошо знаю тебя, лейтенант. Пока ты ела и приводила себя в порядок, ты уже все прокрутила в своей головке, и для тебя не осталось никаких загадок.
– Ничего подобного. В этом деле еще масса белых пятен. Мне надо посмотреть еще несколько баз данных и переговорить с Уитни. Кстати, это касается и тебя.
– И что бы это могло быть?
Ева покачала головой.
– Если Стайлс не прояснит мне кое-что, разговор не будет иметь смысла. Я смогу с тобой связаться?
– Весь к твоим услугам! Наверное, я буду занят приготовлением печенья.
Его холодный тон вызвал у нее лишь усмешку.
– У тебя это отлично получится, дорогой. – Ева повернулась, чтобы поцеловать его, и заметила, что он показывает ей язык. – Слушай, парень! Если бы я каждый раз показывала тебе язык, когда делаю это мысленно, то он у меня давно бы уже стелился по земле. – Она остановилась перед дверью и оглянулась. – Но ты великолепен и в гневе!
Пибоди стояла перед входом в главный корпус больницы, съежившись и хлюпая покрасневшим от холода носом.
– Какого черта ты не ждешь внутри? – возмутилась Ева. – На улице настоящий мороз!
– Я хотела перехватить вас. Мы можем поговорить минуту?
Ева внимательно посмотрела Пибоди в лицо.
– Хорошо. Давай пройдемся, чтобы разогнать кровь по жилам.
Она направилась прочь от стеклянных дверей, услышав пронзительный вой сирены, говорящий о том, что еще один житель города намерен воспользоваться услугами больницы.
– Это о том, что произошло у Карли… – начала Пибоди.
– Слушай, я была не в себе, а ты оказалась ближайшей мишенью. Я извиняюсь и сожалею.
– Нет, я не это имею в виду. Я все обдумала. Дайте мне сказать. Вы были с ней так жестоки, потому что вам надо было увидеть ее реакцию. Если она с самого начала знала, что Драко был ее отцом, тогда становится очевидным мотив убийства. Но если бы она узнала об этом только сейчас – после того, как они… ну, вы понимаете, что я имею в виду, у нее могла бы поехать крыша.
Ева проводила взглядом маленький грузовичок, который проехал мимо.
– Она не знала.
– Я тоже так думаю. Если бы вы не стали так ее прессинговать, у нее было бы время все обдумать и придумать, как себя вести и что говорить. Мне бы следовало понять все это сразу, вместо того чтобы набрасываться на вас.
– Мне надо было ввести тебя в курс моих планов до начала допроса. – Ева покачала головой и повернулась. – Нет. До того, как мы вошли в квартиру, у меня еще не было намерения вести беседу в таком ключе.