Даже странно, сколько там было противоречий. Джульетта думала, что все эти записи точны, но, если по правде, не знала даже, редактирует ли их кто-нибудь, или люди могут пришпиливать на стенку любые глупости. В одних отчетах Мадлен как будто осторожничала, почти даже колебалась, другие авторы описывали куда более чувственный опыт, а над иными описаниями Джульетта ежилась от вуайеристской неловкости.
Помимо Лунарии, нашлись другие картины и рассказы, казавшиеся отдаленно знакомыми. Пожилой человек – она видела, как он убегает от двери, которую заперли у него за спиной. Описание танца, который она наблюдала сверху, с балкона, на мощеной площади, усеянной мертвыми цветами. Девушка, смотревшая через плечо, – та самая, что оплакивала предательство возлюбленного. Певица Роз, гласил заголовок. Лямка соскальзывала с ее плеча, обнажая неповторимую татуировку колибри, зависшей перед зеркалом, – каждая чернильная линия тщательно воссоздана неизвестным художником в мельчайших деталях.
Возле одной арки Джульетта нашла изображение Стивена. Шок был не такой силы, как от портрета Лунарии, но что-то вдруг сместилось, как будто немного сдвинулся мир. Стивен был моложе, но холодный, отчужденный взгляд тот же. Джульетта, конечно, знала, что у него была жизнь и до ее рождения. Собственно, в этом-то все и дело. Но есть разница между знанием и знанием. Джульетта кончиками пальцев слегка коснулась эскизных очертаний его лица. Кожу чуть закололо. Даже прикосновение к его портрету казалось странным, будто кто-то мог войти и сказать: «Это не твое».
Старьевщик, сообщал заголовок. Это имя не однажды всплывало в описаниях номера ее матери. Джульетта заглянула в пару ящиков в первой комнате и наконец нашла списки персонажей, которые показывал Юджин. Старьевщик был в списке через пару строк от Лунарии и последний раз появился в Шоу немного спустя после ухода Мадлен.
Вернувшись в комнату с его портретом, Джульетта заметила еще одну картину. Она выделялась, потому что на ней был изображен ребенок. Совсем маленькая девочка, года три или четыре, раскинув руки, шла, похоже, по канату. Кривоватая, потайная улыбка, рыжие волосы выбиваются из косы.
В нижнем углу название.
Девочка в Серебряных Туфлях.
В ушах у Джульетты, мешая мыслить ясно, раздался пронзительный звон. Она побежала к шкафу, нашла Девочку в Серебряных Туфлях в списке на следующей странице после Лунарии и затаила дыхание, читая аккуратные колонки текста. Девочка в Серебряных Туфлях не играла в Шоу и никак не была связана с другими сюжетами. Ее видели относительно недолго, года полтора, последний раз – пятнадцать лет назад. Почти через пять лет после финального выступления Лунарии.
Джульетта нашла в сносках еще пару пояснений, но они ничего ей не пояснили. Все это не укладывалось в голове. Девочка в Серебряных Туфлях – это она. Иначе и быть не может. Где-то там, в тумане потерянных лет, она шла по канату в вышине над улицей. Люди смотрели на нее, и любили ее, и вписывали ее в свои рассказы об Округе. Потом отец увез ее и сплел сети лжи вокруг ее воспоминаний.
Легкие болели, словно Джульетте заехали под дых. Ее мать не умерла, когда она была ребенком. Наверняка Джульетта жила с ней здесь, в Округе. Посреди этого сплетения улиц стоял дом, где она спала, ела, купалась, играла и знала, что ее любят. Потому что мамы так делают – любят тебя. Хотя бы в этом ее мачеха права. Внезапно накатила ненависть. Знала ли Клэр правду? Сговорилась со Стивеном, когда тот скребком прошелся по прошлому Джульетты, вырвал все следы любви и причастности, оставив только лохмотья тоски?
Как он умудрился? Как она могла забыть такие важные вещи? Если у тебя внутри есть что-то подобное, ты должен цепляться за это изо всех сил, и никакая ложь, никакие отговорки, никакая удушающая обыденность этого не украдут. У Джульетты было несколько воспоминаний, которые она всегда связывала с первыми годами жизни, но лишь отдельные моменты, мимолетные и без контекста.
Закралась мрачная мысль. Она помнила это давление, это напряжение, когда она хотела им угодить, – ощущение, что, будь она достаточно хорошей, тихой, послушной, они внезапно поймут, что на самом деле любят ее. Она тоже виновна – тоже стирала свои воспоминания? Отказалась от самого драгоценного в тщетной надежде завоевать любовь отца?
Она прерывисто вздохнула. Не важно, как это случилось. Важно, что воспоминания спрятаны где-то внутри. Просто нужно вытащить их наружу, как, бывает, ковыряешь рулон скотча, пока не зацепишь ногтем краешек ленты.
Джульетта вернулась к портрету.
Вот кто я такая, подумала она. Я Девочка в Серебряных Туфлях, и когда-то я шла в вышине над Округом.
Она вспомнила, как накануне стояла на веревочном мосту, – теперь она была уверена, что при виде посетителей внизу в ней что-то проснулось. Не воспоминание, нет, – но намек на воспоминание, как музыкальная фраза или отголосок запаха, напоминающие неведомо о чем.
Кратчайший миг она видела это ясно, а потом образ померк, оставив ее корчиться от боли разочарования и утраты.
Глава 12
Внизу за столом сидели последователи.
Одна оглянулась, и Джульетта узнала Эсме. Та быстро отвела взгляд и начала оживленно что-то рассказывать, бурно смеясь и жестикулируя.
Джульетта смущенно потопталась рядом, и один из молодых мужчин заметил ее и улыбнулся:
– Ищешь кого-то?
Эсме преувеличенно вздрогнула:
– Ой, не видела тебя. Все – это Джули.
– На самом деле Джульетта. – Она села на стул, предложенный юношей.
Эсме небрежно повела рукой:
– У меня плохо с именами. Так о чем мы?
– Человек-Тень, – отозвался кто-то. – Ты сказала, что попала вчера на приватный показ.
– О да. – Эсме отпила из бокала. – Надо было сделать это петлей раньше, но тогда у меня на пути была целая толпа. Не подойдешь.
– Непохоже на тебя. – Появилась Мейси с напитком. – И кто опередил? Кто-то знакомый?
– Какая-то блондинка. – Эсме обиженно покрутила вино в бокале.
– Кажется, я там была, – медленно сказала Джульетта. – Думала, он возьмет меня. Он смотрел прямо в упор.
Эсме отмахнулась:
– Это ничего не значит.
– Но казалось, будто он собирался что-то сделать, – сказала Джульетта. – Может, если бы я шагнула вперед…
Мейси засмеялась:
– Вижу, ты попала в бесконечную ловушку «а вдруг?». Так и спятить недолго. Они выбирают, кого хотят выбрать, вот и все.
Эсме покачала головой:
– Неправда. Кое-что сделать можно. Я не имею в виду всю эту чушь – куда встать, какой цвет носить. Нужно заставить их выбрать тебя.
– Как? – спросила круглолицая девушка. – Я все перепробовала, ничего не помогает.
– Ну да. – В воздухе отчетливо повисло непроизнесенное «еще бы». – Нужно заставить их понять, что ты глубоко, всей душой откликаешься на Шоу. Они ищут настоящих, особенных.
Джульетту кольнуло негодование. Эсме как будто изображала привратницу – можно подумать, она имела право решать, кто достоин Шоу. Но ведь настоящая, особенная связь с Округом у Джульетты.
– У всех артистов бывают приватные показы? – спросила она, стараясь не выдать раздражения.
Мейси кивнула:
– Но далеко не всегда. Если затишье – поздно ночью и ранним утром, – они, как правило, отыгрывают упрощенные версии петли – меньше танцев. И сольные версии, если нет других исполнителей.
– Зачем вообще играть по ночам? – спросила Джульетта.
– Чтобы не пала Англия, или не наступил конец света, или Вселенная не провалилась в черную дыру, – сказала Мейси. – Или что там должно случиться, если Шоу остановится. – Она покачала головой. – Так уж все устроено. В любое время тут слоняются люди. Может, просто в Лондоне большая популяция страдающих бессонницей.
– Короче, – с нажимом возвысила голос Эсме. – Может, в тот раз меня и не выбрали, но я позаботилась о том, чтобы все получилось на следующей петле.
– Как? – спросил один из мужчин.
– Ха. – Эсме погрозила ему пальцем. – Это уже подсказка.
Когда мужчина украдкой закатил глаза и отвернулся к Мейси, Джульетта оглядела бар. Интересно, когда приедет Юджин?
– Сегодня будет жеребьевка?
– Уже закончилась, – сказала Мейси. – Сегодня пораньше. Они любят держать нас на низком старте. Если тебя это утешит, никому из нас не повезло. Мне даже конверта не досталось. Многовато народу в последнее время. После смены состава всегда столпотворение.
– И теперь оно прямо здесь. – Эсме раздраженно побарабанила пальцами по столу. – Почему нельзя сделать жеребьевку только для настоящих фанатов?
– У нас нет монополии, – кротко сказала Мейси. – Хорошо, что об этом не знает еще больше народу.
– Невелика радость, – кисло сказала Эсме. – Шоу будет разрастаться, пока опять не схлопнется. Вчера вечером я видела, как Серебряная Леди прямо столкнулась с какой-то идиоткой, которая не желала отойти и дать ей место. Пришлось вмешаться рабочему сцены. И это я молчу о тех, кто встал лагерем в реквизиторской.
– Честно скажем, она всегда была популярна, – сказал Мейси. – Там же пересекаются сколько? Четыре петли?
– Уже пять, – поправил один из мужчин.
– Ах да, – ответила Мейси. – Я еще не видела новую.
– Я ни разу не видела никаких рабочих сцены, – сказала Джульетта.
– Тебе и не положено, – объяснила Мейси. – Они всегда за кулисами, пока не понадобятся, но постоянно наблюдают. Если зайдешь слишком далеко, появятся – глазом не успеешь моргнуть.
– У тебя, я чувствую, богатый опыт. – Пришел Ян. – Ты чем это занималась? – Когда Мейси рассмеялась, он обратился к Джульетте: – И снова здрасте. Как сходила на Шоу? Во всем уже разобралась? Вознеслась – или спустилась, смотря кому верить, – на следующий уровень доступа?
Эсме фыркнула:
– Вот уж вряд ли. Если кому и удастся, это будет кто-то близкий к Шоу.
– Ты, например? – не без яда в голосе спросила Мейси.
Эсме пожала плечами: