Дверь открылась, и вошла седая женщина. Мельком, без улыбки глянула на Джульетту, обошла ее и указала на узкую полку, уставленную баночками для грима и служившую туалетным столиком. Джульетта села на шаткий стул и закрыла глаза.
Искусные, безличные прикосновения напомнили Джульетте истории, которые рассказывал старый учитель античной литературы о том, как посвященных готовили к сакральным мистериям, – и когда она открыла глаза, из треснутого зеркала на нее смотрело чужое отражение. Грим изменил саму форму ее лица, создав тени там, где их не было прежде, затемнил глаза, заострил скулы.
Оливия?
Ответ был мгновенным. Кто же еще?
Женщина закончила укладку. И, напоследок оглядев результат своей работы, пошла к двери.
Джульетта обернулась ей вслед:
– А что дальше?
– За тобой придут. – И женщина вышла.
Джульетта снова повернулась к зеркалу. Трудно не нервничать от такого преображения, но в этом же и есть суть театра?
Дверь снова открылась, и внутрь заглянул рабочий сцены. Он дернул головой, и следом за ним Джульетта зашагала к другой двери, которую он открыл ей на щелочку. Когда до нее донеслась музыка Шоу, сердце запрыгало между ребрами, захотелось сказать стой, погоди, я не готова, но дверь позади уже затворилась. Какой-то панический миг она ничего не помнила – ни петли, ни танцев, ни даже того, как сильно этого хотела. Дыхание было быстрым и мелким, и она постаралась выровнять его, шагая через двор к следующей двери.
Комната с плетеными стенами была пуста, и, когда музыка смолкла, а весь театр словно затаил дыхание, Джульетта легла на кровать и закрыла глаза. Когда медленное вступление заполнило комнату, она вспомнила, что не спросила Итана, играет ли он сегодня. Ей не хватало путеводной нити его голоса. Потом наступил ее выход, и она вошла в роль – как будто упала.
Она шла по театру – каждый шаг чуть увереннее предыдущего. Сначала было странно играть свои сцены, когда никто не смотрит, но неловкость улетучилась, едва она прошла всю петлю. Когда она достигла сожженной комнаты, Певица Роз как раз входила через дальнюю дверь. Джульетта чуть-чуть отстала, но всего на несколько секунд, и только быстрые шаги Певицы Роз выдавали, что она заметила ошибку. В комнату с деревянными колодами она вошла идеально вовремя, но Арлен по-прежнему источал неприязнь, отталкивал ее, даже притягивая ближе.
Когда она вошла в клуатр с аркадами и увидела, что навстречу идет Итан, ее захватила радость такая бурная, что она чуть не испугалась. Сейчас были только они, и танец, и пыль в луче прожектора, и вкус театра на языке. А потом на краю света что-то мелькнуло и проступили три фигуры в масках, пристально наблюдающие за этой сценой. Джульетта снова занервничала, но Итан крепче обнял ее за талию. Поставив ее на землю после поддержки, он дал ей постоять на пальцах чуть дольше, и в его прикосновении ясно читалось: я здесь.
Джульетта медленно выдохнула. Я могу. Я для этого рождена.
Танец шел к финалу, Итан шагнул ей за спину, притянул к себе – одна рука у нее на ребрах, пальцы другой сплетены с ее пальцами. Когда последние ноты мелодии уступили место низким раскатам общего музыкального сопровождения, он сжал ее руку. И опять смысл был ясен, словно Итан шепнул ей на ухо.
Отлично.
А потом он ушел, стремительными шагами пересек площадь, уводя за собой аудиторию, предоставив Джульетте подобрать нить ее петли. Она двинулась дальше и тут поняла, снова заволновавшись, что за Итаном ушли не все. Одного посетителя он оставил ей – высокого мужчину в изукрашенной маске, который не отрывал от нее глаз.
Притворись, что никого нет. Совет Итана раздался в голове, но не так-то просто было ему последовать. Присутствие этого человека она ощущала остро, этот единственный пристальный взгляд нервировал ее. Но сцена длилась, и что-то зашевелилось внутри у Джульетты, вызванное к жизни его откликом на малейшее ее движение, – маска почти не скрывала, как напряженно смотрит на нее одинокий зритель. В этом была власть, и Джульетта вспомнила, каково это – вот так смотреть, тоскуя о недосягаемом.
У подножия лестницы на крышу над бальным залом позади Джульетты проскользнула тень, и дверь закрылась, отсекая зрителя. Джульетта поднялась по лестнице одна, сыграла свою сцену на высокой платформе, спустилась и снова нашла высокого человека у подножия лестницы. Явно постоянный посетитель – он знал театр и догадался, откуда она появится.
Он оставался с ней до конца этой петли и еще одну и ушел, лишь когда к ним присоединилась седовласая женщина. На следующих сценах пришли еще трое. Джульетта не ожидала увидеть так много зрителей такой глубокой ночью, но больше не боялась – даже когда Итан не появился во дворе с аркадами; шагая по театру, она теперь кое-что по чуть-чуть меняла. Пауза. Легкий поворот головы. Взгляд через плечо, как будто она почти ощутила присутствие публики. Крошечные детали, но каждая создана, чтобы привязать их сильнее, чтобы они еще больше ее любили.
На четвертой петле она сделала ошибку.
К этому времени Джульетта уже светилась от почти беспечного удовольствия, едва замечая, как все сильнее ноют ноги. Все больше внимания она уделяла публике, проходила петлю, полагаясь на путеводный инстинкт. И лишь когда из коридора прошла в дверь – одну из нескольких, – поняла, что ошиблась.
Шок пробежал, как трещина по льду, в одно неуловимое ледяное мгновение явив ей, до чего хрупка ее уверенность. Возьми себя в руки. Все можно исправить. Просто вернуться, отыграть следующую сцену побыстрее. Но когда Джульетта вернулась к двери, та была заперта. Зрители толпились позади, проталкивались в первый ряд. И их как-то слишком много. Она чувствовала их тугое нетерпение и знала, что кроется за ним. Это что-то новенькое. Они не знали, что это значит, но, возможно, за этим все они и охотились.
К одному мужчине она очутилась слишком близко – видно было, как раздались у него ребра, когда он резко, выжидательно вдохнул.
Слишком близко.
В голове стучала кровь; Джульетта на шаг отступила. Зрители двинулись за ней, и внутри поднялась паника. В этот миг она была как никогда уязвима и странным образом неприкосновенна, незримая под гримом Девушки в Серебряных Туфлях. Можно упасть на колени, заплакать, царапать землю, срывая ногти, а они все просто будут смотреть. Если она позволит, они попробуют на вкус ее слезы – узнать, что сообщает их соленость.
Я могу здесь умереть, с ледяной непреложностью поняла она. Вы бы наблюдали, как тепло уходит из моего тела, а после этого посмотрели бы еще немного – вдруг я встану и снова для вас станцую.
Позади раздался шум, и она резко обернулась – стена открывалась. Джульетта заскочила внутрь, и проход захлопнулся. За стеной было темно, не считая приглушенного мерцания, которое ослепительно вспыхнуло светом фонарика в руке рабочего сцены – тот жестом велел Джульетте идти по коридору.
Впереди открылась дверь, и на свет выступила знакомая фигура.
В глазах Итана читалось ужасное сочувствие, и Джульетта показалась себе скучным ничтожеством.
– Мне так жаль, – сказала она. – Я старалась. Там было…
– Извиняться стоит не тебе, – резко ответил Итан. – Режиссер должен был дать тебе больше времени. Все вечно сводится к его одержимости Лунарией. Он поторопился ввести тебя на эту роль, но думал о твоей матери. – Итан встряхнул головой. – Я поговорю с ним – пусть даст тебе время привыкнуть.
– Время? – Внутри зашевелилась неверная надежда. – Меня не… – Она сглотнула. – Я думала, меня выгонят.
Итан взял ее ледяную руку.
– Ты ошиблась. Все в Шоу ошибались сотни раз. И тебе не повезло. В это время ночи редко бывает много народу. По разным причинам в последнее время оживленнее. Надо было мне сообразить. Прости.
– Но все пошло вкривь и вкось. – Голос у нее сорвался.
– А Шоу пошло дальше. Шоу продолжается всегда. Ты в нем играешь, и ошибка в первую ночь ничего не меняет.
Джульетта безуспешно попыталась подавить всхлип облегчения.
– Все хорошо. – Итан шагнул ближе, притянул ее к себе. – Все хорошо.
От доброты этого жеста Джульетта сломалась и разрыдалась у него на груди.
Наконец слезы утихли, и Итан отпустил ее.
– Прости, – сказала она, вытирая лицо.
– Не за что извиняться. – Он смотрел на нее сверху вниз. – Ты замечательно справилась. Если бы Режиссер не оставил тебя на локации так надолго, ты бы ушла, полная уверенности в себе.
Некая досада опять прорезалась в его тоне, и Джульетта ощутила тень беспокойства, как в детстве, когда поняла, что взрослые не всегда между собою ладят, что порой из-за них мир опаснее и сложнее.
– Это не его вина, – сказала она.
– Его, – сухо ответил Итан. – Ты должна понять: для Конрада Дейнса нет ничего важнее Шоу. – Он снова мотнул головой. – Это все не важно. Я с ним поговорю, чтобы поменял расписание и у нас было больше времени на репетиции.
Он отвел Джульетту в гримерку и подождал снаружи, пока она переодевалась. Когда она смывала грим, руки подрагивали, но холод провала уже выветривался. В глазах Итана было столько тепла, столько нежности. И они никуда не делись, когда она вышла к нему в коридор. Его рука тоже была теплая, и он придерживал ее за спину, ведя через театр к двери, где она входила.
– Завтра в девять, – сказал он. – У нас будет несколько часов на репетицию. – Он улыбнулся. – И не волнуйся насчет Режиссера. Я с ним разберусь. – Он открыл дверь. – Отдохни, и до завтра.
Глава 20
Когда Джульетта вернулась в театр, у дверей ее встретил Итан, и от его улыбки ей стало поспокойнее.
Несколькими лестничными маршами он провел ее в мансардный проход, а затем в студию, которую, судя по всему, использовали нечасто.
– Извини за обшарпанный вид, – сказал Итан, глянув на мансардные окна в скате крыши. – Но я подумал, нам надо успеть захватить солнца, сколько получится. – Он грустно улыбнулся. – Я иногда забываю, как оно выглядит. – И указал на дверь в углу. – В гримерке есть во что переодеться.