И что ты будешь делать? Вопрос пришел оттуда, где раньше обитала Оливия, но был задан голосом Ливи. Идиотка. В комнатах народу было битком, и через театр Джульетта продвигалась черепашьим шагом. В мыслях было одно – надо попасть на верхние уровни, – и она не сразу поняла, что с музыкой что-то случилось. Она как будто расщепилась, распалась на две отдельные нити одной мелодии, точно расплелись две петли. Это сбивало с толку, и Джульетте казалось, будто расщепляется и она. Появилась знакомая артистка. В памяти мелькнуло имя: Певица Праха. Джульетта вжалась в стену, когда женщина мчалась мимо, а за ней следом спешила толпа. Едва путь расчистился, Джульетта снова двинулась вперед и по винтовой лестнице взобралась на галерею над комнатой с мозаичными полами. Оттуда глянула вниз и сбилась с шага: артист – Капетинг – стоял на коленях, умоляюще простирая руки, запрокинув лицо к балкону, откуда на него смотрела Певица Праха.
У Джульетты опять голова пошла кругом. Конечно, нельзя сказать, что она изучила устройство театра вдоль и поперек, но она не понимала, как Певица Праха смогла так быстро подняться на балкон. Она тряхнула головой, взбежала по лестнице, миновала коридор и вступила в дальнюю комнату, где танцевала с Арленом. Там она заметила островок света в обычно темном углу. Прожектор освещал картину в тяжелой раме – на картине девушка с серебристо-белыми волосами стояла на коленях, скрестив руки перед собой, как в финале танца.
Следующая комната, как правило, пустовала, но сейчас вдоль стен стояли посетители в масках, наблюдая танец призраков в центре. Проекции были туманные и дрейфовали в пыльных лучах света, равнодушные к зрителям и друг к другу.
Они наши призраки.
Нет. Джульетта опять затрясла головой. Зачем бы Дейнсу предъявлять всем тени пропавших девушек? Сосредоточься.
Но двоящаяся музыка мешала. Джульетта постаралась выделить одну из двух нитей, уцепилась за знакомую фразу, по ней нащупала сцену в петле. Сейчас Ливи должна идти в реквизиторскую. В какой-то момент ее место займет Эсме, и Джульетте лучше быть поблизости, когда это случится.
Впереди была студия художника, а за ней переход в реквизиторскую. Перешагнув порог студии, Джульетта застыла в ошеломлении. На помосте у дальней стены танцевала Девушка в Серебряных Туфлях, но Джульетта слышала мелодию, которая сообщала, что Ливи прошла по петле дальше – и она никогда не танцевала в этой комнате.
Всплыло воспоминание – Итан зачеркивает карандашную линию на эскизе театра. Старая петля. Он сделал вид, что забыл.
Он не забыл. Он проговорился, нарисовал полную петлю, настоящую петлю настоящей Девушки в Серебряных Туфлях. Будь сегодня обычное представление, он был бы здесь с Ливи. А теперь он уже на платформе? Как произойдет подмена? И почему Ливи здесь, когда…
Вспыхнула догадка.
Две Певицы Праха.
Две музыкальные ветки.
Две рыжие девушки в серебряных туфлях.
На локации они обе, Ливи и Эсме, связанные общей ролью, общим ликом, но разделенные всем, чем ночные двойники никогда не станут. И не только Эсме. Другие тоже на локациях, по пятам преследуют свою пару. Невозможно, чтобы это задумал Режиссер. Ночные двойники – мрачнейшая тайна Округа. Это что, план Итана? Но чего он добивается?
Соберись.
Не имеет значения, Дейнс или Итан стоит за этим расколом. Имеет значение только финал, и Джульетта знала, каким он будет.
Обогнув толпу, она выскользнула из комнаты и протолкалась к реквизиторской. Люди стояли слишком плотно, протиснуться поближе к танцовщице ей не удавалось, но она вытянула шею, и тут толпа сдвинулась, ненадолго открыв ее глазам девушку в луче света.
Улыбка Эсме сияла, каждый жест полнился триумфом. В этот миг у нее было все, чего она хотела. Какая огромная толпа – и все отпихивают друг друга, стремятся к ней, жаждут ее. Все лица повернуты к ней. При всей неотложности положения острейшая зависть пронзила Джульетту и растворилась в щемящем сожалении обо всем, чего она почти достигла.
Танец Эсме подошел к концу – она выступила из луча света и направилась к двери. Толпа снова сместилась, и Джульетта потеряла Эсме из виду, но следила за ней по вектору движения ее зрителей. Те вышли из комнаты, и она пристроилась в хвосте. Как-то придется вытаскивать из театра двоих – себя и Эсме.
Они достигли следующей комнаты, толпа встала посвободнее, и Джульетта пробралась поближе. Тут ее внимание привлекла рябь движения у дальней стены. Стенная панель сдвинулась и открыла освещенную комнату. Зрители у стены вытянули шеи, заглядывая внутрь. Одна девушка в нефритово-зеленом платье шагнула внутрь, за ней последовали другие. Все больше голов оборачивалось, соблазненные обещанием чего-то нового. Напор толпы ослабел – с четверть зрителей утекла. Панель вдруг сдвинулась обратно, оставив лишь одного тугодума тщетно нашаривать скрытую ручку.
Джульетта напряглась.
Она почувствовала, как зрители отозвались восхитительному лучу обещания, но сама услышала тихий щелчок скрытого механизма, челюстей невидимой ловушки, подбирающейся ближе.
Танец подходил к концу, зрители уже задвигались, предчувствуя толкотню в дверях. Поток понес Джульетту к выходу, затем в галерею на другой стороне, и замедлился до черепашьего шага в дверях сожженной комнаты. Не успев переступить порог, Джульетта уловила позади какую-то суматоху и обернулась: пустая витрина распахнулась внутрь, обнажая манящий свет еще одной потайной комнаты. Люди снова отвлеклись – большая часть толпы отвергла толчею галереи в пользу дивной неизвестности.
Когда Джульетта вошла в сожженную комнату, у нее свело живот. Рабочие сцены уводили зрителей. Итан перекупил их преданность? Узнать неоткуда, но скоро Эсме останется одна. Она танцевала соло, которому Джульетту никогда не учили. И не знала, какая опасность ей грозит.
Еще одна стенная панель сдвинулась, еще одна группа зрителей исчезла; внутри нарастало давление. Ощущение неизбежности. Страх отступил на края сознания, оставив в центре световое пятно уверенности, которое только и ждало, когда Джульетта в него вступит. Какой-то голос кричал, что надо бежать и не оглядываться, она не обязана – это не ее вина, все это не ее вина.
Лучше она, чем ты.
Ливи обернулась Оливией, темным вторым «я», которое всегда знало, что Джульетта безнадежная идиотка и всегда была обречена очутиться здесь.
Мне толком ничего не пришлось делать, согласился Итан. Ты все сделала сама.
Джульетта заткнула голоса и сняла маску. Они оба ненастоящие. Не здесь, не сейчас. Здесь и сейчас есть только она и ее выбор. Когда она шагнула вперед, уронив накидку на пол, несколько лиц обернулись к ней. Джульетта раскинула руки, наклеила на лицо самую сияющую улыбку, какую только смогла в себе отыскать, и начала свое соло.
Пара секунд – и ее присутствие пустило рябь по толпе. Головы поворачивались к ней, и взгляды застывали в недоумении при виде двух девушек.
Да, думала Джульетта. Стойте. Оставайтесь с нами. Не бросайте нас одних.
Эсме у дальней стены пошатнулась. Джульетта в пируэте уловила в ее глазах гнев и ненависть. Потом Эсме вернулась к танцу, и Джульетта как будто расслышала мысленное эхо между ними двумя.
Мое.
Это была не битва, но Эсме этого не знала. Она отвечала на вызов, до дна используя свою балетную подготовку, и выкладывалась на всю катушку. Частью мозга Джульетта отвлеченно наблюдала, отмечала точность ее движений, с холодным бесстрастием признавая, что Эсме танцует лучше. Но в кои-то веки это не имело значения. Никто не получит ни приза, ни роли. Единственная надежда – их общей притягательностью удержать зрителей.
C этой мыслью Джульетта сдвинулась так, чтобы ее увидела толпа из другой комнаты. Головы поворачивались туда и сюда, ошеломленные дилеммой, которую Джульетта помнила по своему первому визиту, – слишком много всего, слишком много сцен разворачиваются одновременно, и неясно, на что смотреть.
Потенциальные перебежчики за дверью передумали бросать Эсме и уже возвращались. Джульетта подпрыгнула, приземлилась, идеально замерла на одной ноге. Ее плечо негодующе взвыло, и она уже чувствовала, как по ноге стекает кровь из открывшегося пореза, но не обращала внимания на боль. Войдя в поворот, она услышала, как меняется музыка, пробивается новая мелодия. С мотивом Девушки в Серебряных Туфлях сплеталась, свивалась тема Лунарии.
Она опять подумала про Итана – как он сучит перекрученные нити правды и лжи.
Возьми все, чем была она, и все, что есть ты, преобрази и создай новое – то, чего зрители никогда не забудут.
Джульетта отбросила все, что знала, и следом за музыкой устремилась туда, где еще не бывала, вдохновляясь памятью о кадрах, что бесконечно крутились в недрах театра.
Все, что есть ты.
Итан думал, что знает ее. Думал, что испытал ее пределы, вычислил, что можно взять у нее и уложить в образ, который для нее сочинил. Он думал, что может использовать все те одинокие годы, когда она учила себя, что какая угодно любовь лучше никакой; что какую угодно боль стоит терпеть, если это означает, что тебя увидели, выбрали, захотели. А теперь все это использует она. Всю боль, одиночество, неприкаянность, жажду и ярость – все сплести воедино и выковать то, что крепче стали.
Джульетта закружилась в пируэте, пользуясь им, чтобы отыскать Эсме. Когда нашла, внутри вспыхнул страх. Та уходила к дальней двери. Джульетта двинулась следом, по пути ловя взгляды из-под масок.
За мной. За мной.
С готовностью подчиняясь ее безмолвному приказу, они придвинулись ближе.
Она переступила порог – самый шустрый зритель не отставал ни на шаг, – и ей показалось, что все удалось. Эсме направлялась к лестнице в конце прохода; Джульетта обернулась и успела увидеть, как затворяется дверь – застопоривается на миг, пока сквозь нее протискивается последняя фигура в маске, а потом захлопывается, отсекая оставшуюся толпу. Выйти успели всего несколько человек. Теперь никого из них никак нельзя потерять.