Бегу вниз.
На моем ноутбуке так и остается открытым файл «ЗАЯВКА НА СЦЕНАРИЙ. 80-е. doc».
Заявка на сценарий
Режиссер Кирилл, после «Пластилина» уже широко известный, но пока еще в узких кругах, уговаривает ее написать сценарий к одной из частей его нового сериала.
— Это любовь в ХХ веке. Каждая серия — одно десятилетие. Уже пишут Нина Садур и другие. Ты напишешь про восьмидесятые.
— Кир, я журналистка! Никогда не писала сценариев. Даже не знаю, как это оформлять, сколько знаков, каким кеглем. И все эти ЗТМы, интерьеры, натуры…
— Пиши как пишется. А ЗТМы мы поправим.
Она создает на компьютере файл «80-е. doc». И пишет:
В 80-е годы по нашей жизни прошла резкая грань. И эта история любви развивается в двух временах, разделивших и это десятилетие, и всю нашу жизнь на две половины — до 1985-го и после.
Татьяна
Олег
Старуха (возможно, постаревшая героиня одной из прошлых серий)
Канадка
Гэбэшник
Телевизионный Начальник
Однокурсница
Коллега
Мама Татьяны
Инженер видеомонтажа
Хоккейный тренер
Тренер по фигурному катанию, женщина
Врач
Объекты и натура: Монтажная на телецентре. Двор рядом с входом в 17-й подъезд телецентра в Останкино. Палата и коридор больницы. Крытый каток. Лекционный зал и коридор журфака. ДК им. Горбунова. Отделение милиции. Квартира Тани. Квартира Олега. Двор возле дома Олега. Место около газетных стендов в Лужниках.
Действие начинается осенью 1988 года. Главная героиня Татьяна — известная тележурналистка. В прологе в телевизионной монтажной на мониторе мы видим интервью, которое Татьяна берет у одного из постаревших героев других эпизодов сериала, которое должно связать разрозненные серии.
В первых сценах идет подготовка очередного выпуска популярной телепрограммы (что-то вроде «Взгляда»), который ведет Татьяна. Во всем — в кадрах, мелькающих на монтажном столе, в разговорах журналистов, в указаниях Начальника — чувствуется аромат того времени и той телевизионной эйфории, что витает в воздухе поздней осени 1988-го.
Таня сидит около монтажного стола с Видеоинженером. На мониторе сама Таня. Она берет интервью у известного всему миру художника.
Татьяна — уже звезда, уже письма приносят мешками, уже на улицах не пройти, но на монтаж своего интервью, будь добра, как все нормальные люди, сама-сама-сама.
Таня показывает Видеоинженеру, какой кадр с каким стыковать. Монтаж идет десятый час. Видеоинженер уже плохо соображает, но до вечернего эфира нужно успеть интервью домонтировать и хоть часок перед первой «Орбитой» подремать, иначе мешки под глазами будут, и попробуй объясни, что от ночного монтажа.
Уже двенадцать. Шансы подремать тают с каждой минутой.
— Успеваем?
Начальник забегает проверить готовность.
— Когда мы не успевали, босс! Еще три часа, — отвечает Видеоинженер. — «Обезьяну» сейчас зарядим.
Программа первый раз выходит в эфир на Дальний Восток, что и называется первой «Орбитой». В три часа дня по московскому времени. На первую «Орбиту» нужно засунуть «красную обезьяну» — непроходной сюжет, за который зацепится начальство и кураторы из ЦК КПСС. Из вечернего прямого эфира на европейскую часть и на Москву «красную обезьяну» со скандалом заставят убрать и авось не заметят главную фигу в кармане. На прошлой неделе так чудом выдали в эфир «Скованные одной цепью» известной только в андеграунде группы «Наутилус Помпилиус»! Сами не поверили, что получилось!
Начальник крутит диск телефона.
— Да. Анатолий Григорьевич. Все под контролем. Понял. Во сколько? Понял. Да, успеем. Успеем. Сейчас будет.
Начальник кладет трубку, поворачивается к Татьяне:
— «Дед» просил передать, что за твоих «Капитанов Немо» больше биться не будет.
Татьяна не понимает.
— Каких Немо?
— Сама соображай.
— «Наутилуса Помпилиуса» название перепутал?
— Еще пара разборов полетов на десятом этаже, — выразительный жест Начальника пальцем вверх, — и мне, как «Деду», будет уже все равно, капитаны Немо или капитаны Гранты.
Закуривает.
— Еще «Дед» просил передать, чтобы через час была в студии. В гриме. Лаврентьева прямо из Шереметьево привезут. Позже он не может.
— Это какой Лаврентьев?! Олег?! — Видеоинженер от такой новости, похоже, проснулся. — Тот самый?! Наш первый в НХЛ?!
— Блин, Сапыч, монтируешь интервью Таньки с реальным гением, и ноль эмоций, — притворно строго бухтит Начальник. — А на энхаэловца такая реакция!
— Так то ж Лавр! — не может успокоиться Видеоинженер. — Ух, Танька!
Таня смотрит куда-то сквозь него.
— Без меня энхаэловца вашего оближете.
Таня включает электрический чайник в розетку, насыпает заварку из картонной коробки со слоном прямо в стакан.
— Интервью брать не буду.
— Что за капризы?!
Начальник смотрит на нее удивленно.
— Ты сам журналист. — Татьяна двумя пальцами приокрывает крышку чайника, проверить, не закипел ли. — Садись сам в кадр, если так приспичило.
— Звезду словила? Погасим!
Пока же Начальник гасит окурок.
— Не сходи с ума! Ты же сама чемпионка…
— Среди юниоров…
— Нам и юниоров достаточно. Все лучше в спорте разбираешься, чем я. Оставляй редактора на монтаже и на грим! Через час в студии! Как штык!
Начальник двигается к выходу из монтажки, но слышит голос Тани:
— Не буду!
— Будешь! Пока Лысенко с Сагалаевым про твои капризы не узнали! Демократию мы защищаем, но не практикуем!
Хлопнув тяжелой дверью монтажки, Начальник выходит.
Таня смотрит куда-то в пустоту.
— Не буду…
Все происходящее дальше мы видим глазами Видеоинженера, слушающего в наушниках «Наутилус» или Б.Г.
Видим, как Татьяна, уставившись в одну точку, наливает из только что закипевшего чайника крутой кипяток в стакан с заваркой, механически размешивает ложечкой, аккуратно вынимает ложку, кладет ложку рядом на стол, берет подстаканник и вдруг… резко выплескивает горячий чай из стакана на себя.
Музыка в наушниках обрывается.
Следующая сцена — натура.
Скорая помощь около 17-го подъезда телецентра «Останкино». Татьяну на носилках загружают в машину. На ее шее и подбородке сильный ожог. Перепуганные лица Видеоинженера и коллег.
— Танька! Как же так?!
— Как теперь эфир без тебя?!
— Она сама, — бормочет Видеоинженер, — плеснула сама!
— Не пизди! Как она могла сама перед эфиром!
Таня тихо, но твердо:
— Говорила же — не буду!
Скорая помощь отъезжает от телецентра.
Через полтора часа из студии на втором этаже телецентра выходят Начальник, его начальник Анатолий Григорьевич Лысенко и Олег, тот самый Лаврентьев, известный хоккеист, интервью с которым в отсутствие Татьяны пришлось вести самому Начальнику.
— Спасибо, Олег, что приехал, — благодарит Лысенко.
— О чем речь, Анатолий Григорьевич! Я же помню, как вы нас поддержали, когда нас из армии увольнять и отпускать за рубеж не хотели.
К выходу идут по коридору с фотографиями новых знаменитостей перестроечного телевидения. Фото Любимова, Листьева, Политковского Олега не интересуют, он новых звезд не знает, и вообще он спешит. Но вдруг резко останавливается около фотографии Татьяны.
— Кто это?!
— Отстал ты от нашей жизни за своим океаном. Прима перестроечного эфира. Танечка Малинина, — поясняет Лысенко.
Начальник добавляет:
— Она должна была интервью вести, да такая нелепость, скорая увезла. — Проводит по лбу, будто хочет стереть произошедшее. — Ожог глупейший.
Олег, который только что торопился, стоит и смотрит на фото Тани. И никак не может уйти.
— Журналисты, понятно — герои десятилетия! Перестройка, гласность и все такое! — режиссер Кирилл обсуждает с ней идею сценария. — Но хоккеист нам зачем?! Они все какие-то…
— Тупые, хочешь сказать. Не все. Нужен хоккеист.
— Уверена?
— Да. Сейчас расскажу, что происходит в 1983-м, и сам поймешь почему.
Действие переносится в осень 1983 года.
Время Андропова. Последний всплеск КГБ, активизировавшегося против рок-музыки, ужесточившего контроль за теми немногими, кто в тот период выезжал за границу, в том числе за спортсменами.
Университетская аудитория. Лекция по истории КПСС. Вся эта байда про «решения XXVI съезда КПСС», «руководящую и направляющую» и так далее.
На задних партах шепчутся две подруги.
— Меня если бы на практику в Гостелерадио взяли, я бы на партах здесь скакала! Такой шанс!
Однокурсница, светленькая пухляшечка, шипит на темноволосую худенькую Таню.
— Ничего у меня не получится. Чтобы закрепиться в редакции, нужно сюжет из ряда вон принести.
— И в чем вопрос? Принесешь!
— Да меня от спорта до сих пор с души воротит. Я же в молодежную редакцию на практику пробилась, а не в спортивную. И на́ тебе — «Подготовьте сюжет о наших будущих победителях Олимпиады в Сараево»!
— Спасибо скажи, что не на свиноферму отправили. В спорте ты понимаешь, связи остались! Не дури. Езжай на свой стадион…
— На каток, а не на стадион…
— Один черт! Главное, чтобы там точно будущие чемпионы были. Сделаешь про них свой сюжет «из ряда вон», а дальше можешь снова не переступать порог, раз уж так противно.
Замечает, что на них с укором смотрит лектор.
— Тшш, давай конспектируй, а то на экзамене завалит. — И совсем шепотом: — Как пробьешься, подтянешь меня.