– Чего я добиваюсь? – Жанка сосредоточенно глядела на бледную струйку дыма, медленно поднимающегося от ее окурка, небрежно брошенного прямо на чайное блюдце. – Да ничего! Ты, Юлька, наивная до невозможности: думаешь, что если будешь хорошей девочкой, то рано или поздно получишь свою порцию пряников. Но так бывает только в сказках, а в жизни нет ни логики, ни справедливости, ни смысла. И счастья тоже нет. К чему соблюдать дурацкие правила, установленные для удобства других людей? Делай что хочешь! Живи на всю катушку и плюй в лицо каждому, кто лезет к тебе с советами! А если тебе суждено умереть в восемнадцать лет, то абсолютно неважно, чем ты занимаешься и какой ты человек. Вот упадет тебе завтра на голову кирпич – и привет! И не вздыхай мне тут! Не нужно хоронить меня раньше времени, потому что на тот свет я пока не собираюсь!
Разумеется, Жанкины рассуждения не оставались без пылких ответов с моей стороны. Но ни один из моих доводов и опровержений не помог проломить брешь в твердой стене ее убеждений. В очередной раз я поражалась странной способности Жанки видеть мир будто бы в кривом зеркале, обезображивающем до неузнаваемости даже самые прекрасные и светлые образы. Подумать только, какой невыносимо мерзкой и душераздирающей казалась ей обычная жизнь, в которой, по сути, не было ничего плохого или страшного! Что такое бедность по сравнению с возможностью учиться, встречать необыкновенных людей и открывать новое не только вокруг себя, но и в глубине собственной души? Именно в тот период я познакомилась с самым важным человеком, оказавшим на меня огромное влияние, – моим учителем, благодаря которому я окончательно оформилась как актриса и как личность.
Учителя звали Евгений Александрович, и преподавал он актерское мастерство. Этого низенького, плешивого, похожего на гриб сморчок дедушку восьмидесяти с лишним лет поначалу никто из нашей группы не воспринимал всерьез, несмотря на его высокое звание заслуженного артиста страны. Ребята потешались над его забавной манерой подрыгивать ножкой в такт любой мелодии, украдкой улыбались, глядя на его прическу (несколько длинных седых прядей, аккуратно зачесанных на обширную желтую лысину), пародировали его комичную суетливость, излишнюю пылкость и вечную беготню по аудитории. А он как будто и не замечал насмешек, любил нас такими, какие мы есть, и помогал нам раскрыться в полном смысле этого слова. Я всегда с благодарностью и отчаянной нежностью вспоминаю наши с ним беседы.
– Я, кажется, понял, в чем твоя проблема, – как-то заявил мне Евгений Александрович. – Ты боишься явить миру свое истинное лицо!
– А какое оно – мое истинное лицо? – немного насмешливо поинтересовалась я, пытаясь шутливым тоном прикрыть некоторое смущение.
– Ты – девочка разумная, но запуганная и обиженная, с раненой гордостью и задетым самолюбием. Втайне мечтаешь руководить и властвовать, желаешь нравиться молодым людям, причем не кому-то конкретно, а всем без исключения…
– С чего вы взяли? – вспыхнула я.
– Позволь мне договорить! – строго нахмурился Евгений Александрович и взволнованно забегал по пустой аудитории из угла в угол. – Ты хочешь быть королевой, разумеется доброй и справедливой, но все-таки королевой, а не матерью Терезой или кем-нибудь еще. Но при этом ты почему-то вбила себе в голову (или тебе кто-то внушил), что ты не имеешь права носить корону! Ты с какой-то стати считаешь, что быть гордой, величественной и властной – плохо, что добиваться особого внимания и симпатии окружающих – мелко и недостойно. И вот ты нацепляешь на себя маску серенькой отшельницы и ничего не требуешь: мол, сами предложат и сами всё дадут. Как у Булгакова, помнишь?
Я нервно кивнула.
– Так вот, заруби себе на носу: никто тебе ничего не предложит и не даст! Потому что никто тебе ничем не обязан, поняла? Всего нужно добиваться самостоятельно! А напускная скромность выглядит гораздо хуже, чем прирожденное властолюбие!
– Вы считаете меня лицемеркой? – опустив голову, тихо спросила я.
– Нет, нет! Что ты! – Евгений Александрович подбежал ко мне, мимолетно коснулся ладонями моего лица и вновь убежал в другой конец аудитории. – Я всего лишь пытаюсь объяснить тебе, что не нужно стесняться собственной сущности и пытаться ее глубоко запрятать! Всю жизнь сдерживать себя не получится: заработаешь невроз, а то и кое-что похуже! Ты расслабься и позволь себе быть такой, какой хочется! Хочешь быть королевой – будь ею! У тебя это на лбу написано крупными буквами, а я еще читать не разучился!
– По-вашему, все так просто? – усмехнулась я. – Стоит только захотеть – и вот оно, да? А я-то думала, что когда человек мнит о себе невесть что без особых на то оснований, он всегда становится посмешищем!
– О каких основаниях ты говоришь? – удивился Евгений Александрович. – Ты умная и сильная девочка, и тебе это известно! Подобных качеств вполне достаточно для того, чтобы громко заявить о себе!
– А знаете, как меня называли в детстве? – вдруг вспомнила я. – Бледной молью!
– Ах вот оно что! – рассмеялся Евгений Александрович. – Вот где, оказывается, собака зарыта! Выходит, ты считаешь себя некрасивой?
– Не нужно меня разубеждать, – тихо ответила я. – У меня дома висит зеркало, и я прекрасно все вижу сама.
– А что такое, по-твоему, красота? – подбежав и остановившись передо мной, с любопытством спросил Евгений Александрович. Он склонил голову набок и теперь был похож на птичку, выпрашивающую корм.
– Давайте не будем это обсуждать! – безнадежно махнула рукой я. – Вы сейчас мне расскажете о харизме, о духовности, о внутреннем огне… Сто раз это слышала, а красивее не стала!
– Как все запущено! – воскликнул Евгений Александрович, отбегая. – Студентка учится у меня на втором курсе и до сих пор не знает, что красавицей девушку делают не черты лица, не фигура и даже не душевные качества! К твоему сведению, «красавица» – это, прежде всего, модель поведения, тип самоподачи! И освоить этот тип может каждый! Этому успешно обучают многих актеров по всему миру! Как ты себя подашь, так тебя и воспримут, только и всего! Я ведь неоднократно об этом говорил, причем не только в вашей группе! Ай-ай-ай! Чем же ты занимаешься на моих лекциях? Спишь, что ли?
– Но вы не будете отрицать, что по сравнению с Жанной я…
– Жанну нельзя сравнивать с обычными людьми! – внезапно выдал Евгений Александрович. – Она – чудесное исключение, которое только подтверждает правило, общее для простых смертных!
Я с удивлением воззрилась на него, а Евгений Александрович мечтательно вздохнул, пригладил три волосинки, прикрывающие его просторную лысину, и вновь принялся бегать.
– Ты должна простить мне этот порыв! – крикнул он из дальнего угла аудитории. – Я стар и сентиментален, да еще и артист! В общем, безнадежный случай! Но Жанна самое прекрасное существо, которое мне приходилось видеть в жизни! Смотришь на нее – и сердце радуется! Это больше чем красота! Это настоящее чудо! Жаль, что она так легкомысленно растрачивает то, что ей щедро подарила природа!
– А вы не могли бы ей как-нибудь помочь? – робко попросила я.
– Мы с ней беседовали, и неоднократно! – живо откликнулся Евгений Александрович. – Жанна слишком самоуверенна, чтобы прислушиваться к кому бы то ни было. Она не готова перестраиваться на другой лад и не желает идти к цели мелкими шажками. Ей проще взлететь в одном прыжке и либо сразу взять высоту, либо сломать себе шею. Судя по тому, что я наблюдаю, первый ее прыжок сорвался и теперь она стремительно падает вниз… Кто ей поможет, кроме нее самой?
– Я не знаю, на что вы намекаете, но очень за нее волнуюсь! – с тревогой добавила я.
– Я намекаю на ее неудавшийся роман с одним чрезвычайно влиятельным в наших краях человеком. – Эти слова Евгений Александрович проговорил жестким и неприязненным тоном. – Что ж, будем надеяться, что она упадет и вновь поднимется! – Мой учитель тяжело вздохнул на бегу и резко остановился. – А ты, Юлия, запомни мой совет! Сможешь им воспользоваться – и все у тебя наладится! И на сцене, и в жизни!
Слова Евгения Александровича поразили меня и заставили о многом задуматься, но у меня далеко не сразу получилось применить его совет и круто повернуть свою судьбу в нужное мне русло. Началось все с участия в благотворительном рождественском спектакле для детей по мотивам сказки «Снежная королева». Неожиданно для всех я отказалась от роли Герды, которую мне изначально предлагали, и попросила попробовать меня на роль Снежной королевы.
Узнав об этом, моя Жанка цинично усмехнулась и спросила:
– Я так понимаю, наш плешивый дедушка затеял всеми правдами и неправдами вытащить из тебя женщину-вамп?
Но я не обращала ни малейшего внимания на ее насмешки: меня не оставляла уверенность, что мое будущее счастье целиком и полностью зависит от того, сумею ли я перебороть свой страх и разрушить собственный ложный образ, который создавался годами. Когда меня утвердили на роль Снежной королевы, я от радости ходила колесом по нашей комнатке в общаге. Я восприняла этот маленький успех как счастливый знак и невероятный шанс раскрыться, хотя речь шла всего лишь о небольшом представлении для группки несчастных больных детей.
Готовясь предстать в новом амплуа, я немного волновалась, потому что, по сути, собиралась впервые показать публике не выдуманный образ, а саму себя такой, какая я есть на самом деле. Евгений Александрович учил нас не злоупотреблять гримом, маскировкой и разной бутафорией и требовал создавать образ минимальными вспомогательными средствами. «Чтобы изобразить на сцене кошку, необязательно наряжаться в меховой костюм и накладывать сложный грим, – часто говаривал он. – Основное внимание нужно уделять мимике, интонациям и пластике тела, а уж воображение зрителя самостоятельно дорисует и усы, и хвост».
Я хорошо усвоила этот урок и отказалась от длиннющих накладных ресниц, парика и кринолина, оставив за собой право лишь на украшенную стеклярусом корону. Образ холодной и величественной дамы сложился у меня за счет выражения лица: гордо приподнятого подбородка, задумчивого взгляда из-под полуприкрытых век сверху вниз на собеседника, загадочной и сдержанной улыбки Моны Лизы с едва заметными ямочками на щеках, выразительног