– Иногда его не понимаю и я, – со смущенной улыбкой призналась Клио.
Однако объяснять она не стала. Не ей жаловаться на жизнь. Да и кому – Каэр, которая отныне и навсегда прикована к Юдоли Сновидений. А после пленения Ткачом Кошмаров лишена даже возможности свободно блуждать по ней.
И Клио вместе с созданием мира сновидений ушла в мир, магией снов созданный специально для него.
Глава 15Мертвые дочери
Ткач Кошмаров заняла свое место на троне, Лелль же сидел у ее ног, словно домашний пес. Однако, к ее неудовольствию, она ощущала в нем, скорее, не покорность и смирение, а искренний интерес. Да, к ее персоне, но все же… Разве он, слабый, презираемый даже собственной общиной, не должен испытывать хотя бы боязливость? Или подавленность от осознания, что находится в мире мертвых, в плену у древней ведьмы?
Бадо́ поморщилась. Слово «древняя» не понравилось ей даже в собственных мыслях. Следовало бы заменить его на «мудрая» или «повидавшая мир». Мириады миров, если быть точнее.
Ткач Кошмаров на мгновение прижала ладонь к груди. Какая глупая привязанность к эфемерной плоти… Однако ей до сих пор было не по себе от мысли, что ровно половины сердца у нее больше нет. Бадо́ ощущала эту недостающую половину, но едва ли могла описать, на что это похоже. Словно ее рука, еще недавно будучи живой, теплой и подвижной, обратилась в камень, но все еще была частью ее тела, все еще сохраняла токи магии внутри.
– Вы так и не рассказали мне про ту девушку, Каэр… – подал голос Лелль.
– Это для меня она просто девушка, а для тебя – одна из сильнейших Туата Де Данная, – фыркнула Бадо́.
Прислушалась к себе – не сквозит ли в ее голосе зависть? Объективной быть тяжело, когда сталкиваешься с несправедливостью такого масштаба. Туата Де Данная появлялись на свет уже великими. Людям со смешанной кровью доставалась лишь пара даров, кому-то – и вовсе один-единственный.
Бадо́ овладела тремя: сноходчеством, теневой и зеркальной магией, и при этом достигла такого уровня мастерства, который позволил ей переплетать ветви магии между собой. Однако для этого ей понадобилось четыре века и бесчисленное множество источников колдовской силы.
Туата Де Данная же с юности могли владеть несколькими дарами и неиссякаемой энергией, заключенной в них самих.
И все же она будто защищала Каэр. Что это, попытка искупить вину? Глупости. Раскаяние – не для таких, как Бадо́ Блэр.
– Простите, м-м-м… госпожа.
Она уже не слушала.
– Я пришла к Каэр совсем юной девицей, и она взялась меня обучать. Как впитывать рассветную силу из окружающего пространства, как пропускать ее через себя, как превращать энергию рассветности в сновидческие чары, не выплескивая сразу всю – тратить аккуратно, размеренно. До ученичества я умела изменять лишь собственные сны. Каэр научила меня использовать и менять чужие. Собирать осколки снов и выстраивать из них совершенно новую реальность. – Бадо́ мечтательно улыбнулась. – Мы создавали ее вместе. Каэр соткала белое полотно – холст для нашего собственного мира. Я наполняла его красочными деталями, украденными из чужих снов. Хрустальный водопад, цветы, распускающиеся только на вершинах высоких гор, сами горы с белыми шапками снега. Белые хлопья в разгаре лета, цветущие сады, серебряные звери. Что-то из этого я придумала и приснила сама. Помню, как Каэр улыбалась – ее забавляли и радовали мои фантазии.
– Звучит чудесно, – прошептал Лелль. – Вы были как мать с дочкой, да?
Боль и тоску в глазах скальда Бадо́ предпочла не заметить. Эта история не о его тоске и не о его боли.
– Так и было. Все время до очередного пробуждения я проводила с Каэр. Я была первым ее приемышем.
Вторым был Ловец Снов.
Бадо́ скривилась. Он едва не спутал ей все планы. Проклятье, он, создание сновидческого мира и воплощение колдовской силы Каэр, был поистине неуловим. Из-за него Клио узнала о том, что именно Бадо́ была Ткачом Кошмаров, когда Ловец Снов привел ее дочь к Каэр.
– Но чем удивительнее и волшебнее становился созданный нами мир, тем отчетливее я понимала: он никогда не выйдет за границы царства сновидений. Это лишь выдумка, яркая фантазия, но не реальность.
– И вы ушли.
– Ушла. Я сказала Каэр, что не могу остаться во снах навеки. Знаю, она этого хотела, но я… Все мои мечты были связаны с реальностью. Я хотела добиться настоящего величия, а не жить в мире, сотканном из грез, в котором люди – спящие – были лишь гостями. Я хотела стать советницей королей, превосходной воительницей и просто легендарной ведьмой. Потому я покинула царство снов.
Это решение далось Бадо́ нелегко. Каэр плакала, прощаясь с ней, но не проклинала, а желала своему приемышу лишь самого лучшего. Надеялась, что однажды, появившись во сне Каэр, с которой отныне была связана тончайшей, эфемерной нитью, Бадо́ расскажет, что все задуманное ею свершилось.
И чем Бадо́ ей отплатила? Опутала паутиной и пила ее силы, чтобы расставить капканы для других.
Конечно, она не хотела убивать Каэр. Не хотела даже, чтобы та знала, кто ее предал. Поэтому и появилась перед ней, пряча лицо за черной вуалью, и молчала, чтобы не выдать себя. Тогда впервые за долгое время Бадо́ ощутала нечто похожее на стыд. Она предала свою наставницу, заковала ее в паутинные цепи. Но что еще ей было делать?
Та, что звалась Ткачом Снов, никогда бы не позволила Бадо́ насильно запирать людей в кошмарах и пить из них жизненные соки.
Будто всего этого было мало, Бадо́, запеленав Каэр в кокон, обнаружила, что ее наставница и приемная мать до сих пор, века спустя, жила в созданном ими обеими мире сновидений. Это было уже слишком. Весь этот чудесный мир, все эти серебряные звери, цветущие сады и хрустальные водопады служили ей лишь вечным укором, болезненным напоминанием, какой могла быть ее жизнь, какой могла быть она сама… И какой они обе стали.
Вспылив, Бадо́ вытянула из мира сновидений всю энергию до последней капли, уничтожила, стерла, растоптала его. Каэр плакала так же горько, как в тот день, когда ее потеряла.
Ткач Кошмаров резко тряхнула головой, прогоняя назойливые воспоминания. У Каэр был шанс присоединиться к ней, но Бадо́ знала, что та им не воспользуется. Теперь она могла бы научить Каэр чему-то новому. Например, как искажать чужие сны и вытягивать из людей силу. Но это же Каэр… Она никогда не согласится на подобное. А значит, выход у Бадо́ лишь один: держать наставницу в плену до тех пор, пока все это не закончится. Пока ее план не будет воплощен.
И тогда даже Каэр, истинная Туата Де Данная, не сможет ее остановить.
Никто не сможет.
Разговор с Леллем опустошил ее. Прошлое, которое невозможно изменить – та еще ловушка для разума, сколь бы совершенным он ни был. Бадо́ предпочитала жить настоящим и воплощенным в мечтах и планах будущим.
– Продолжим завтра, – резко сказала она, поднимаясь.
И покинула тронный зал, лениво размышляя о том, что «завтра» в мире мертвых – понятие на редкость относительное. Чем займется Лелль в отсутствие своего кукловода, ее интересовало мало.
Не прошло и нескольких минут – если, опять же, верить ощущениям, – как Бадо́ оказалась на месте проведенного ритуала, у вскормленной ее силой земли. Каждый день, в мире теней неотличимый от прочих, она приходила сюда, чтобы напитать почву своей кровью.
А сейчас, разговаривая с Леллем, она почувствовала, как вторая половина ее сердца… Нет, не забилась – ведь не билась даже та, что была у нее внутри. Просто ожила тем странным образом, знакомым всем ревенантам – когда колдовские чары и магия в крови заменяют им жизненную силу. Подобное движение Бадо́ ощутила в той, погребенной в земле, половине сердца.
И теперь, замерев посреди вихрей полуночной силы, она ждала.
В этом застывшем ледяном пространстве время текло иначе. Не видя мира живых через призму Вуали и теневых троп, Бадо́ не могла сказать, как долго простояла, прежде чем из земли показался черный отросток, в котором смутно угадывалась человеческая рука. Грязная и окровавленная, как только что вырванный из материнской утробы младенец.
Будто зомби из могилы, из земли выбралось порождение теней. А за ним еще одно.
Они выглядели как ужасающие комки тьмы, отдаленно напоминающие слепленную наспех и почерневшую человеческую плоть без кожи. Кто-то сказал бы, что они омерзительны, но Бадо́ создавала их не для того, чтобы любоваться.
Ткач Кошмаров прикрыла глаза, ощущая удовлетворение. Что бы судьба – или высшие силы – ни уготовили ей, какие бы ни ниспослали испытания, она всегда найдет способ сделать так, чтобы повернуть ситуацию в свою сторону.
– Здравствуй, Маха. Здравствуй, Немайн.
Ее мертвые дочери что-то тихо проворковали.
Глава 16Подготовка
Склонившись над столом, Морриган изучала свежие мемокарды, на которых запечатлела всю полученную от Дэмьена информацию об исследовательском центре.
Сама того не зная, Бадо́ сослужила Камарилье хорошую службу. Специфика ее чар напрямую зависела от того, насколько силен страх людей, энергию которых она выпивала. От обыкновенных кошмаров разум избавлялся легко, как от мимолетной боли от удара пальцем. Попробуй вспомнить эту боль спустя несколько часов – ничего не выйдет.
Так и с большинством жутких снов, от которых просыпаешься с криком. Часть поблекнет сразу же, другая – после того, как ты с плачем расскажешь о нем маме, папе, коту или плюшевой игрушке. Кошмары взрослых чуть сложней и долговечней, потому что построены на более серьезных фобиях и более реальных страхах, которые живут где-то в подсознании и воплощаются во снах.
Кошмары Бадо́ были прочно переплетены и с подобными страхами, и с воспоминаниями. Исходя из того, что Морриган слышала от Клио, они были детальны, ярки, выпуклы, многомерны – чтобы сильнее впивались в память и душу. Бадо́ ткала свои кошмары словно полотно, используя все свое мастерство, создавая сложнейшие узоры из тончайших шелковых нитей.