– Смотри, – подняв голову, благоговейно прошептала подруга. – Кухулин.
Слава о нем, как о великом герое и защитнике, уже разлетелась по всей Ирландии.
Он появился на поле боя в алой тунике, белом плаще и в гребенчатом шлеме. В руках он держал меч с костяной рукоятью и копье. Однако лицо его мужественным не назовешь – то было гладкое лицо юнца. К тому же ростом Кухулин был с изящную Клиодну.
– Какой-то он слишком… обычный, – разочарованно протянула Бадо́.
Клиодна загадочно улыбнулась.
– Подожди, пока он вступит в бой.
Она оказалась права – подождать стоило.
Кухулин замер посреди равнины. В его глазах зажглась ярость – вестник риастрада. И началось перевоплощение.
Он задрожал всем телом, будто студень. Плоть под позолоченной солнцем кожей бугрилась, вздувалась и ходила ходуном. Суставы выгнулись, поломались, вывернулись, кости сместились, ступни и голени передвинулись назад, пятки и икры – вперед. Лицо превратилось в красное месиво, став похожим на кусок сырого мяса. Один глаз втянулся внутрь, другой выпал наружу. Рот исказился, будто Кухулин кричал.
Бадо́ от жуткого зрелища сама с трудом удерживалась от крика. Даже на расстоянии в несколько шагов она слышала, как бьется сердце Кухулина, будто отсчитывая последние мгновения жизни его противников.
Превратившись в отвратительное, бесформенное чудовище, он ворвался во вражеский стан. Кухулин шел через ряды воинов, окропляя землю кровью и оставляя за собой дорогу из трупов. И только когда бой закончился, он стал прежним. Героем, защитником в багряно-белом плаще.
Лелль после ее рассказа как-то сник. Бадо́ фыркнула – как же, объект его поклонения оказался монстром…
– Всегда больно разочаровываться в своих героях, верно? – беззлобно усмехнулась она. – Но что до того, был ли он обычным человеком или чудовищем, если он спас сотни жизней? Если сама королева Медб пала от его рук?
Скальд шумно вздохнул.
– Вы правы. Конечно, правы. – В его глазах появился уже знакомый блеск. – Святая Дану, я смогу поведать людям Ирландии о том, чего никто не знает!
– Ты правда думаешь, что в царстве Балора и в моей Юдоли Дану – та, кого стоит поминать? – обманчиво ласковым тоном осведомилась Бадо́.
Лелль побледнел, не подозревая, что тьма за его спиной – там, куда не долетал свет невинных душ – стала еще черней.
– Простите, госпожа. Я не ду…
– К тому же, сначала ты должен будешь рассказать мою историю.
Тени-охотники, привлеченные мысленным призывом, стягивались вокруг скальда. Его зрачки расширились, из посиневших губ вырвалось облачко пара.
– Ты меня понял? – мурлыкнула Бадо́.
Падая на колени, Лелль прохрипел что-то нечленораздельное.
– М-м-м?
– Да, да, госпожа, – выдавил он.
Бадо́ раздраженно повела рукой, и тени бросились врассыпную. Лелль еще долго откашливался, стоя на коленях, пока к ней возвращалось прежнее благодушное настроение.
– Я стала наблюдать за Кухулином. Я была свидетелем многих его подвигов. Знаю, многие и после всех его деяний видели в нем лишь монстра, но я… Я видела его прекрасную душу Кухулин был первым, кого я полюбила.
Но не первым за четыре столетия, кого она потеряла.
– А он?.. – робко спросил Лелль.
– Конечно, он до безумия меня любил! – вспылила Бадо́.
Скальд, едва устроившийся на полу, отполз назад, держась рукой за горло. Однако тени-охотники держались поодаль.
– Простите, госпожа. Я просто слышал, что он был женат на девушке Эмер…
Разумеется, Бадо́ помнила дочь Форгалла Манаха. Помнила, потому что и за ней наблюдала. Все пыталась понять, что Кухулин в ней нашел. Да, хороша собой, с милым личиком и чистым и нежным голоском, но неужели лишь это его привлекало? О дарах Эмер она ничего не знала – та была скромницей, какую поискать.
Легче всего верилось в то, что Кухулина девчонка просто приворожила.
– Он знал, что мне никогда не стать его женой. Не моя эта судьба. Не по мне лишать себя свободы. Я была спутницей Кухулина на протяжении долгих лет, но не могла быть рядом с ним всегда. Меня вела иная дорога.
– Вы искали средство от хворей, которые терзали ваше тело, – кивнул Лелль.
Бадо́ остановила на нем мрачный взгляд.
«Ничего ты не знаешь».
Уже обретя полуночную силу, она предложила Кухулину свою любовь и свою помощь в битвах, а он… Он ее отверг. Сказал, что устал и от битв, и от женщин.
Бадо́ всегда была злопамятна. Трижды она пыталась убить Кухулина за то, что отказался от ее любви. Трижды он выходил живым из их схватки.
– Верно, – медленно сказала она. – И я его нашла.
Глава 19Исследовательский центр Уолша
Временный портал привел Камарилью и Морриган на пустырь, в сотнях метрах от безликого каменного блока исследовательского центра.
Подбираться ближе они не рисковали, чтобы не попасться на глаза охране. Лучшим временем для проникновения сочли полночь. Кабинет Ристерда, где наверняка хранились все его записи, в такое время должен пустовать. К тому же, по воспоминаниям Дэмьена, трансмутацию начинали очень поздно, когда большинство «подопытных», будущих ловчих, уже крепко спали.
Вот бы застать и запечатлеть в собственной памяти сам этот ритуал, проходящий прямо сейчас, а не несколько лет назад… Сделанные Дэмьеном спектрографии в качестве доказательств не годились – его воспоминания перемешались с кошмарами, что размыло их и окутало дымкой, словно неким отпечатком сна.
Часть Камарильи осталась на месте перемещения, рядом с открытым порталом. И теперь только трое крались в ночи.
Ставку сделали на Морриган, как ту, что умела быть незаметной, Аеринн, способную влиять на человеческий разум, и примкнувшую к ним в последний момент Аду.
Морриган рассудила, что взлом защитного барьера полуночной магией трибуны как раз таки могут ожидать, а значит, могут и установить по периметру исследовательского центра своеобразные маячки, которые сработают, как только на них направят полуночную силу Врагами Трибунала были отступники, и вряд ли тот мог предположить, что в их рядах окажется сильная рассветная ведьма.
С собой у Морриган, как всегда, был рассветный осколок истины, а саму магию истины, что являлась основой для многих чар, она изучала с самого детства. Вот только с недавних пор ее фокус сместился на ноктурнизм, который требовал постоянной практики, но при этом был самодостаточным и на магию истины не опирался.
День назад, в качестве своеобразной тренировки проверяя защитный барьер на стенах Тольдебраль, Морриган мрачно констатировала: чары истины стали поддаваться ей куда хуже. Она видела золотисто-дымчатый каркас защиты, но не могла распознать вкрапления отдельных, особых чар и то, что ведьмы называли «плетениями истины».
Лишнее доказательство тому, что Морриган знала давным-давно: можно постигать сразу несколько ветвей магии, но довести до совершенства и высокой степени мастерства можно только одну. Исключения, как и в любом правиле, были, но относились они лишь к по-своему уникальным колдунам и ведьмам.
Одной из них, к сожалению для Ирландии, была ее собственная мать.
Морриган сгустила над собой, Адой и Аеринн тени, спеленала тела девушек в них. Однако двигаться все равно приходилось очень осторожно и держаться ближе к другим – естественным – теням. На фоне луны огромный сгусток тьмы любому покажется подозрительным.
Оставшейся позади Камарилье Морриган должна была подать знак, если что-то пойдет не по плану, но надеялась, что такой необходимости не возникнет.
С ними будто находилась и другая, сокрытая в тенях, часть Камарильи – существа древней крови, однажды примкнувшие к Джамесине и Леону Колдуэллу. Те, что отказались участвовать в прямом столкновении с Трибуналом, но еще во времена существования «фабрики чар» пожертвовали Колдуэлу (и Джамесине, как оказалось, его правой руке) свои дары. Те надежно хранились в филактериях в специальных карманах Морриган, нашитых на костюм охотницы.
– Стойте, – шепнула Ада. – В паре шагов от нас ловушка.
Морриган завертела головой по сторонам, но, разумеется, ничего не обнаружила. Аду и Аеринн она, и накинувшая на всех покров темноты, видела прекрасно – в отличие от охраны, к которой они медленно приближались.
Шепча заклинание, Ада сложила большой и указательный пальцы и через образовавшийся круг смотрела на землю.
– Кажется, что-то вроде нажимной пластины. Я не уверена, но скорее всего, она зачарована на крови.
Морриган кивнула. В этом был смысл. Охрана, ученые, колдуны и воспитанники исследовательского центра, у которых в свое время взяли немного крови, могли свободно перемещаться по территории. Чужаков же ждали либо обездвиживающие чары… либо мгновенная смерть.
– Ты можешь ее обезвредить? – поежившись, спросила она.
– Я не ведьма крови, – суховато ответила Ада.
– Значит, обойдем.
Они успели столкнуться еще с тремя подобными ловушками, прежде чем добрались до барьера.
Изучив его, Ада вынесла вердикт:
– Сложная защита. Множество крошечных звеньев. Тонкое, искусное плетение.
– Сложнее твоего? – так же тихо спросила Морриган.
Ада с робкой улыбкой покачала головой.
– Когда я узнала, что придется защищать самого короля… Скажем так, мне пришлось учиться еще усерднее.
И эта учеба принесла свои плоды – до сих в Тольдебраль не удалось проникнуть ни одному врагу Дома Блэр или Дома Фитцджеральд. Если бы проклятая змея Анаконда не влезла в шкуру Аситу обойдя тем самым защитную печать на крови, попасть в замок не удалось бы и ей.
Судя по погрустневшему лицу Ады, об этом она сейчас и думала.
– Ты не виновата в смерти Доминика, – убежденно сказала Морриган. – Никто, кроме той твари, не виноват.
Ада благодарно ей улыбнулась.
– Значит, ты сможешь расплести эту защиту?
– Смогу, – приободренная, заверила рассветная ведьмочка.
Со стороны ее действия выглядели даже забавно – она словно плела что-то из невидимых нитей.