В конце статьи, раскрывающей всю подноготную исследовательского центра Уолша, все же оказалось несколько извлеченных из памяти Дэмьена спектрографий – как и ожидалось, немного смазанных и окруженных туманной дымкой. Подобную нечеткость можно было легко объяснить тем, что с того дня прошло уже несколько лет, и это подтверждала запись самого Уолша о «неудавшемся эксперименте».
На этих спектрографиях был и он, и, конечно, Эйден.
Резонанс получился большой – настолько, что Уолш пустился в бега. Морриган этим фактом была крайне разочарована.
– Думаете, агенты Департамента сумеют его поймать?
– Думаю, да. Разумеется, Трибунал до последнего будет утверждать, что Уолш действовал самостоятельно, а не от их имени. И самого Уолша заставят подтвердить, что идея о взращивании идеальных солдат принадлежала исключительно ему. Они же не дураки – у него даже нет официальной должности, которая связала бы его с Трибуналом.
– А где находятся дикие существа древней крови, на которых охотятся ловчие-берсерки, мы до сих пор не знаем, – мрачно заключила Морриган.
– Да, это не безоговорочная победа – до нее еще далеко. Но люди уже судачат. Сопоставляют факты и слухи и делают свои собственные выводы. И уже начинают сомневаться в том, что льет в их уши Трибунал. Это и есть идеальная почва для наших дальнейших действий. И да, это только начало. – На губах Джамесины играла опасная улыбка. – Фенелла готовит материалы для новых статей. В одной из них она напомнит общественности об еще одном громком деле, которое касалось верховного судьи Карсона Фаллона.
– Подождите, Ник что-то такое рассказывал, – нахмурилась Морриган. – Точно. Судью вроде бы обвинили в использовании полуночных чар. Там что-то было связано с его больной дочерью. Но я не знаю, чем все кончилось.
– Ничем, – пожала плечами Джамесина. – Дело замяли. Вернее, обвинили Ральфа, парня дочки судьи. Это мэру Керрейну предложил сам Колдуэл.
Морриган вскинула бровь. Керрейн и Колдуэл?..
– Зачем? – холодно спросила она.
Как бы Колдуэлл ни боролся за права существ древней крови и как бы ни стремился вывести без сомнения двуличный Трибунал на чистую воду, он был убийцей. Да еще и подставил невиновного парня.
– Ральф – один из нас. Перед ним стояла особая задача – подобраться к Этейн, которую мы давно подозревали в полуночных чарах. Как оказалось, идея наградить ее способностью красть жизненную энергию у других и за счет этого становиться сильнее принадлежала ее отцу. – Джамесина покачала головой. – Однако в рамках задания Ральф не удержался. Он влюбился в Этейн. И все же он был готов провести какое-то время в тюрьме Трибунала. Это нужно было, чтобы усыпить бдительность как судьи, так и мэра, который, как ты, должно быть, догадалась, тоже не гнушается полуночными чарами. Вот как пути Колдуэлла и Керрейна однажды пересеклись. Чары, заключенные в филактериях, представляли ценность для них обоих. Один – Керрейн – покупал их, другой их ему поставлял.
– А пока Ральф находился в тюрьме, вы продолжали бы собирать компромат на элиту Кенгьюбери, – поняла Морриган. – Чтобы потом обрушить на людей всю правду единой лавиной. И кто же еще был – или есть – в вашем списке?
– Глава Гильдии охотников.
Морриган кивнула. Что-что, а это ее совершенно не удивляло. Она сама, будучи охотницей, прибегала к полуночной магии, причем с разрешения егермейстера.
– Глава Департамента полиции. Вернее, не он сам, но некоторые из его подчиненных. Говорят, в Департаменте есть особые колдуны, способные выведать что угодно у кого угодно. И это не беспочвенные слухи. Пара наших ребят, угодивших в их лапы, рассказывали о чарах, которые колдуны, смеясь, называли «преждевременной смертью». Человека не били, а значит, не оставляли на нем следов. Его кровь не заставляли вскипать, а глаза лопаться… ничего такого. Просто на несколько минут, которые для подозреваемого превращались в вечность, он попадал в странное место, где его тело – или, надо полагать, душу – терзали демоны.
– Колдуны забрасывали их в Юдоль Хаоса, – глядя на Джамесину широко раскрытыми глазами, выдавила Морриган.
Далеко не каждому полуночному колдуну под силу переместиться туда даже на мгновение. С другой стороны, редко кто в принципе преследовал такую цель – попасть прямиком в пространство короля демонов и его слуг-фоморов. А вот забросить туда души своих жертв имело смысл.
Вот только о подобных чарах Морриган прежде не слышала.
– Очень сомневаюсь, что особый отряд Департамента создан без ведома его главы, – заметила бааван-ши. – А вот насчет верховного трибуна мы не уверены. Вокруг Фланагана ходит множество слухов, но, к сожалению, ничем не подкрепленных.
– Мы можем отправить к нему призрачных слухачей, – предложила Морриган. – Конечно, напрямую говорить о полуночной силе он не будет. Но, может, удастся расслышать что-нибудь интересное.
– Как насчет того, чтобы как-нибудь отправить к нему… тебя? – вкрадчиво спросила Джамесина. – Раз уж ты так умело прячешься в тенях.
Морриган фыркнула. Королева-шпионка… Не самая ординарная из профессий.
– Я над этим подумаю. – Она задумчиво взглянула на бааван-ши. – Что заставило вас вообще создать Камарилью?
– О, вряд ли моя история так уж занимательна.
– И все же? – с нажимом произнесла Морриган.
Еще совсем недавно она подозревала Джамесину в нападении на лагерь охотников и считала своим врагом. Затем понял свою ошибку, но продолжала смотреть на нее с легким недоверием и пробудившимся интересом. Личность предводительницы бааван-ши и носительницы древней крови интриговала. Что-то подсказывало Морриган, что кровь, текущая в ней, была сильна… Очень сильна. Тогда что она делала здесь, в Пропасти, среди изгоев? Почему не противостояла Трибуналу в открытую? Не нападала, не истребляла поодиночке, что, без сомнения, ей под силу?
Джамесина фыркнула, словно поощряя ее упрямство. Пройдя до обитого красным бархатом кресла, опустилась в него.
– Моя мать была помешана на идее жить среди обычных людей. Быть как все. Она настолько хотела этого, что сточила клыки, лишив себя возможности питаться как истинные бааван-ши. Добывала где-то донорскую кровь, которой мы и питались. Я росла в Кенгьюбери, на Окраинах, среди людей, к которым судьба была не слишком благосклонна. Но это не оправдывало их. Каждый день я слышала о том, какое же я чудовище. Мой брат постоянно возвращался домой в синяках и кровоподтеках. Да, он любил скалить клыки, но никогда ни в кого их не вонзал. Он научился драться, используя лишь кулаки, потому что ему надоело просто закрываться от побоев.
Морриган сжала губы. Не впервые слышала о притеснениях существ древней крови и стойком неприятии к ним со стороны людей. Не всех, конечно, и не ко всем. Однако бааван-ши, пожалуй, ненавидели и боялись больше прочих.
– Когда на Окраинах стали погибать люди, на телах которых нашли следы от укусов, мы знали, чем это для нас грозит. И к нам пришли. Агенты Трибунала обвинили моего брата в убийстве и попытались его арестовать. Когда кулаки не помогли, он первый раз в жизни укусил человека. Именно тогда я его потеряла. Его убили за один укус. В них говорил страх, я это понимаю. – Джамесина резко вскинула голову. – Но оправдать их не могу. Особенно за то, что в тот страшный день я потеряла и маму. А ведь она, моя глупая мать со сточенными клыками, не могла даже постоять за себя. Она просто им помешала.
Морриган похолодела. Стояла у окна, не издавая ни звука, в ожидании, когда Джамесина снова заговорит.
– К слову, это был подражатель. Колдун крови, который особым заклинанием вытягивал кровь из своих жертв, чтобы потом отдать ее миру теней в качестве платы. Укусы он, разумеется, имитировал. Причем, как мне сообщили позже, довольно топорно и неумело. И это, демон тебя побери, можно было понять, что и удалось какому-то законнику Агенту Департамента, не Трибунала. Но зачем трибуну выяснять правду, когда можно обвинить тех, кто неудобен, с кем не можешь и не хочешь сосуществовать?
Джамесина схватилась за горло, словно ее душила злоба.
– Из-за чужой ошибки я потеряла двух самых близких мне на свете людей. Я стояла там, охваченная яростью такой силы, какой не чувствовала прежде. Слышала пульсацию крови в висках, чувствовала, как ногти вонзаются в ладони. Я понимала, что могу убить трибунов прямо на месте. Но тогда я стану такой же, как они. И я сбежала в Пропасть, но поклялась, что отомщу Трибуналу. Что раскрою людям глаза на всю их гнилую суть. – Джамесина взглянула в лицо Морриган. – Но им – истинным чудовищам – я не уподоблюсь.
Морриган медленно кивнула. Кажется, именно сейчас между ними появилось то самое доверие, которого прежде им недоставало. Джамесина перестала быть в ее глазах темной лошадкой с волевым характером и лидером существ древней крови, а стала сильной женщиной с непростой судьбой.
– Оставьте мне адрес верховного трибуна. Я сегодня же пошлю к нему призрачных слухачей.
С наступлением ночи Морриган занялась уже традиционной практикой, но на этот раз – в присутствии Файоннбарры. Перед ней стояла задача продемонстрировать все, чему она успела научиться.
Будучи ее наставником, Файоннбарра проводил с Морриган куда меньше времени, чем она ожидала. Однако свобода действий ее полностью устраивала. Колдун ночи лишь очерчивал путь, по которому Морриган шла уже без него.
– Неплохо, – сдержанно похвалил Файоннбарра. – Но есть одна проблема.
Несмотря на данное себе обещание быть хорошей девочкой… то есть послушной и терпеливой ученицей, Морриган почувствовала, как внутри поднимается волна протеста.
– Какая? – похолодевшим тоном спросила она.
– Даже сливаясь с тенью, ты не позволяешь себе раствориться в ней. А ведь у тебя изначально были с этим проблемы.
Должно быть, он имел в виду Дом Смерти, прозектора и ее самый первый шаг в тень.
– Это вполне объяснимо, но при твоем потенциале и упорстве… Я думал, тебе давно удалось преодолеть этот страх.