что вместе с матерью натворили эти самые «сыночки».
Последний оставшийся в живых – если так вообще можно сказать о подобных порождениях – замер рядом с ведьмой.
– Пощади, – глядя на Морриган, придушенно произнесла та. – Пощади меня и сына. Я могу рассказать про твою матушку… Многое могу рассказать.
– Я тебя выслушаю. И для начала скажи, кто ты такая.
Старуха тряхнула косматой головой. Вскинула подбородок и веско произнесла:
– Карман.
Морриган в изумлении воззрилась на нее. Эта старая, распадающаяся на части и проигравшая в первой же серьезной схватке ведьма никак не могла быть прародительницей полуночной силы.
– Что с тобой стало? – вырвалось у нее.
Карман сипло рассмеялась.
– Века заточения даром для меня не прошли. Ты ведь об этом? – Она мечтательно зажмурилась. – Я хотела вспомнить, каково это – быть живой. О, лакая их кровь, я вспоминала. И когда слышала предсмертный крик или визг страха потомков тех, кто отправил меня в мир мертвых.
– Какая несправедливость, – ледяным тоном сказала Морриган. – Но стенания оставим на потом. А сейчас к делу. Мне нужно знать, что задумала Бадо́.
– Она хочет призвать… нет, породить Мертвых Дочерей. Тех, что уже мертвы, потому что родились в мире мертвых. Потому что выбрались из мертвой земли.
– Это что-то вроде этих тварей, которых ты зовешь своими сыновьями? – с омерзением спросил Дэмьен.
Карман оскалилась, но наказывать за оскорбление не решилась. Какой бы силой она ни обладала в прошлом, сейчас ее могущества хватало лишь на то, чтобы просто существовать в мире живых, уже несколько веков как будучи мертвой.
И давать жизнь – некое ее подобие – порождениям тьмы.
– Те, кого вы уничтожили – лишь тени моих сыновей. Я затосковала здесь без них и сотворила их снова. Из себя – своей плоти и полуночной силы. – Карман с тоской взглянула на последнего из созданий. Затем перевела взгляд на Морриган. – Потому Бадо́ ко мне и обратилась. Ей нужен был обряд, который я провела, чтобы породить Даба, Дэйна и Дотера там, в мире теней.
– Но зачем ей это?
Карман склонила голову набок. Выстрелила в Морриган вопросом, словно пулей:
– Зачем Бадо́ родила вас?
– Что, прости?
От удивления Морриган забыла, что не любит, когда ей отвечают вопросом на вопрос.
Карман раздраженно выдохнула.
Повторила едва ли не по слогам, будто ребенку:
– Зачем. Бадо́. Вас. Родила?
Разумеется, в вопросе крылся подвох, и Морриган старательно его искала.
Не найдя, сердито пробормотала:
– Что значит, зачем? Зачем люди создают семьи?
– Люди, Морриган. Так ведь, кажется, тебя зовут? Но не ведьмы.
Не понять намек было невозможно. Однако Морриган он очень не понравился.
– Не все ведьмы боятся отдать свою силу детям.
– А Бадо́ боялась, – припечатала Карман. – Разделить свою силу с двумя дочерьми – риск, на который ей пришлось пойти.
– Ради чего?
И снова этот птичий наклон головы и внимательный, изучающий взгляд. Нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Дэмьена Карман словно не замечала.
– Ты знаешь, кто такие мойры?
– Богини судьбы у греков, три сестры-пряхи, – недоумевая, отозвалась Морриган.
– Одна прядет нить, другая отмеряет, третья режет, и так они определяют, сколько человеку предстоит прожить, – напевно сказала Карман. – Верно. А Мокошь с ее сестрами?
– Что за идиотские загадки? – не выдержал Дэмьен.
Морриган сделала ему знак не вмешиваться, хотя его настрой полностью разделяла. Она всей душой ненавидела долгие подводки и предисловия. Почему, во имя Дану, нельзя прямо сказать, о чем идет речь? Однако ей нужно было выведать у Карман все, что та знала. Все, о чем ей рассказала сама Бадо́.
Потому она ответила:
– Мокошь – та же богиня судьбы, только у славян. Сестер ее не знаю.
– Мало кто знает. Доля и Недоля, небесные пряхи. Доля прядет длинную и прочную нить, Недоля – неровную, непрочную, готовую в любой момент оборваться. А еще есть скандинавские норны. Известны тем, что, как и мойры и подобные им, наделены даром вершить человеческие судьбы. Но не пряхами едиными, – хохотнула Карман. – Мойр, норн, парок и Мокошь с сестрами объединяет предназначение, но кроме них есть и другие. Скажи мне, что такое Тримурти?
Морриган едва не скрежетнула зубами. Какое-то время она буравила взглядом ведьму. Не издевалась ли та над ней?
Лицо Карман оставалось безмятежным. Казалось, она полностью оправилась от потери сыновей и успела позабыть о смертельной угрозе в лице разъяренного берсерка и ведьмы с ожившей молнией в руках.
– Понятия не имею, – процедила Морриган.
– Триада индуистских божеств, – подчеркнуто глядя на нее, а не на старуху, сказал Дэмьен.
Карман нехотя кивнула, словно до последнего не желая признавать его правоту. Или его существование.
– Брахма – творец и создатель, Вишна – хранитель и Шива – разрушитель. Вместе они составляют единое целое. Триаду, как и сказал твой полубезумный друг. Тримурти. Так что же объединяет всех этих богов?
В душе Морриган заворочалось что-то темное. Некая тревога, хотя повод определить она не могла. Предчувствие чего-то нехорошего, подкрепленного и ведьминской интуицией, и намеренно таинственным тоном Карман.
– Их трое, – нахмурившись, бросила она.
– А это значит, что все они, выражаясь языком достопочтимых римлян, образовывают свой собственный Триумвират. Правда, за века это слово обросло новыми смыслами. И главный из них – сплетенная воедино сила трех носителей колдовского дара. Ритуальный союз, позволяющий одному человеку обладать могуществом трех.
Дэмьен и Морриган обменялись ошеломленными и в равной степени озадаченными взглядами.
Ничего не замечая, Карман вдохновлено продолжала:
– Три издревле считалось магическим числом.
– Бред, – фыркнул Дэмьен. – Это же просто цифра.
– Отец, сын и святой дух – истоки учения о Троице, Триедином Боге, – не слушая его, вещала Карман. – Нашлось в нашей вселенной и место для трехликой богини – лунной девы-матери-старицы. Будда, дхарма, сангха – столпы традиции Триратна. И всюду три, три, три… Три фазы существования – рождение, жизнь, смерть. Три жизненных цикла – юность, зрелость и старость. Три главных добродетели даосизма – доброта, умеренность, непритязательность. Три христианские добродетели – надежда, вера, любовь. Три регалии японских императоров – Ята-но кагами, что олицетворяет мудрость, Ясакани-но магатама – процветание и Кусанаги-но цуруги – мужество.
– Ты многое знаешь, – заметила Морриган.
Да, Карман жестока, но по-своему мудра.
– Я слишком долго жила, – хохотнула та. – Все ведьмы знали о магической сущности числа три, и с давних времен использовали триединство для своих обрядов. Но только Бадо́ оказалась столь амбициозна, чтобы увеличить силу Триумвирата, вплетя в ритуал энергию мира теней. Это случилось, конечно, много позже ее попытки создать живой — истинный – Триумвират. Ради того, чтобы в будущем приумножить свою силу и стать самой могущественной ведьмой Ирландии, она даже согласилась на материнство. Что для нее значило рассеять свой дар, ослабить его на долгие годы до вашей инициации.
– Не понимаю, как мы могли стать сильнейшим Триумвиратом, превосходящим Бадо́ в могуществе, если в нас все равно текла бы ее сила.
– Представляй это так: Бадо́ заронила зерна магии в благодатную почву – ваши хрупкие младенческие тела. Холила, лелеяла вас… и безжалостно муштровала, с детства заставляя обучаться магии.
– Она не заставляла, – Морриган протолкнула слова сквозь стиснутые зубы. – Я сама хо…
– Обретя какую-никакую самостоятельность, вы с сестрой взращивали бы ее дар уже сами. – Карман даже не делала вид, что слушает. – И делали бы это до тех пор, пока не стали бы полноценными ведьмами со своей собственной силой, приумноженной долгими годами учений и обрядов. А Триумвират – колдовское, благословленное божеством и построенное на законах мироздания триединство – сплел бы три источника силы, превратил бы вас в единый магический сосуд. Каждая из вас могла бы черпать из него, почти бездонного, колдовскую энергию.
Морриган помрачнела. Но только Бадо́ с ее знаниями смогла бы полноценно использовать полученную силу. А значит, в очередной раз оказалась бы недосягаемой для других.
Даже для своих собственных дочерей.
Дэмьен покачал головой.
– Поверить не могу.
– Зря, – горько усмехнулась Морриган. – Вполне в духе Бадо́. Самое интересное, у нее почти получилось. Я была податлива, словно глина, впитывала каждое слово матушки, заглядывая ей в рот. Прошла инициацию и очень рано стала полноценной ведьмой. С Клио все оказалось куда сложней.
– Но Бадо́ же отпустила тебя, позволила тебе стать вольной.
Морриган пожала плечами.
– Возможно, она предчувствовала скорую победу, а потому предоставила мне – лишь на время – иллюзию выбора. Может, решила, что я сама вернусь, потому что не смогу жить без полуночной магии. А она тем временем вплотную займется Клио. Да, сестренка с пеленок была слаба – или же просто не была так, как я, одержима полуночной силой. Но шанс стать полноценной ведьмой у нее все-таки был.
– А Бадо́ во что бы то ни стало нужна была взрощенная в ней сила, – мрачно сказал Дэмьен.
Морриган дернулась, будто обжегшись.
– Так или иначе, она серьезно просчиталась. Я отправилась покорять мир, а Клио и вовсе потеряла интерес к магии.
– Может, причина в том, что тебя, ее вечного примера для подражания, не было рядом? Что Клио не на кого было равняться?
– Ты серьезно? – хохотнула Морриган. – Я – пример для подражания?
Дэмьен кивнул, глядя ей в глаза.
– Ты правда этого не замечаешь? Не видишь, как много значишь для нее?
Морриган, хмурясь, отвела взгляд.
– Клио не очень охотно об этом говорит, но я поняла, что их отношения с Бадо́ после моего ухода полетели в пропасть. Вероятно, чем больше наседала Бадо́, тем сильнее Клио ненавидела магию. Пока вовсе не отказалась от нее.