Из одежды на Морриган по-прежнему были лишь светящиеся золотые огамы, но она не имела ничего против.
Нагой она забралась на постамент. Поерзав, со скрещенными ногами удобно устроилась на мягких лозах, листьях и лепестках.
– Постарайтесь сохранить меня живой, ладно? – нервничая, неуклюже пошутила Морриган.
«И пробудить меня раньше, чем через тысячу лет».
Моргана серьезно кивнула.
– Мы с Ведающей Матерью продумали и предусмотрели все. Пока существует Эмайн Аблах, твоей жизни ничто не угрожает. А теперь… Тебе пора.
Хранительница острова передала ей зажженную свечу. Волнуясь, Морриган взяла ту в руки. Настало время в последний раз обратиться к полуночной силе. Призывали ли ее на Эмайн Аблах хоть однажды?
Заставив себя сосредоточиться, Морриган прошептала: «Anedore maes orvei». «Пустите меня глубже».
Потребовалось время, чтобы заклинание сработало, а чары – поддались. Куда больше, чем требовалось когда-то. Наконец в отражении стоящего напротив зеркала отразилась тьма. В нее эфемерная Морриган и шагнула.
Тьма отныне и на долгие месяцы стала всем ее миром.
Дымчато-черная, бесконечная лента Вуали…
Запах полыни, поселившийся в легких, пропитавший каждую частицу ее души…
Распростертые в разные стороны руки с благословенной магией Дану на кончиках пальцев… По левую руку – мир мертвых, по правую – мир живых.
Морриган и представить себе не могла, каким долгим становится путь, когда проходишь его в темноте, молчании и одиночестве. Иногда она принималась говорить сама с собой, только чтобы напомнить себе, как звучит человеческая речь, и удостовериться, что говорить не разучилась. Порой представляла, как живут без нее дорогие ее сердцу люди.
Гадала, что происходит в Пропасти. Не нарушил ли Трибунал заключенный с Камарильей уговор? Какой королевой стала Джамесина? Как многих уже успела уничтожить Бадо́ и ее Дикая Охота? Как много душ пополнили Юдоль Печали по ту сторону от Вуали?
Но чаще всего Морриган блуждала в воспоминаниях. Они перемешивались в ее голове, словно ингредиенты в настойке алхимика или цветные стекляшки в калейдоскопе. Старое с новым, болезненное с радостным и даже счастливым.
В один момент, блуждая по Вуали, Морриган одновременно находилась рядом с матерью, тогда еще живой, в их старом доме, и постигала сложную науку колдовства. В другой – лежала в постели Дэмьена в Тольдебраль и любовалась его профилем. В третий – в спешке возвращалась в Кенгьюбери, не подозревая, что Итан Галлахер уже перевернул с ног на голову жизнь сестер Блэр. Не подозревая, что вскоре обнаружит запертую в зеркале душу Клио.
Слепота сестры сменялась моментом, когда та обретала голубку; полуночной магии, что текла в венах Морриган, приходила на смену рассветная. Люди, лишь недавно появившиеся в жизни Морриган, стремительно ее покидали. Как Доминик – предатель, променявший служение единой богине на колдовскую силу, окрашенную в темный цвет, и вместе с тем, кажется, неплохой король, желающий избавить от притеснений древнюю кровь.
Вот на ее глазах прекратил свое существование род Аситу. Другой род поредел, когда Дикая Охота забрала Ганджу.
В память врезался день, когда Морриган впервые спускалась в Пропасть, не подозревая, что однажды станет ее королевой. А еще часы, проведенные с Дэмьеном, и прощание с Клио. И, конечно, ритуал на Эмайн Аблах.
Как много времени прошло с той ночи? Кажется, вечность, но вполне может статься, что всего несколько недель.
«Всего…» Ждет ли ее Дэмьен? Исполнила ли Клио обещание? Счастлива ли она?
Каждый шаг Морриган приближал исчезновение полуночной магии, а с ней – и всех ревенантов. И ее родной, самой лучшей в мире сестры.
Морриган резко остановилась. В нескольких шагах от нее колыхалась неизменно-дымчатая пелена Вуали. Затем она рассеивалась, как и всякий дым. Края между двумя мирами здесь словно запаяны – пелена непроницаема, и сквозь нее не проглядывает мир живых.
Пройдя целый круг, Морриган вернулась к началу.
А значит, достигла конца.
Остался последний шаг. Один шаг, и щель между мирами захлопнется.
Морриган стояла, не шелохнувшись, широко раскрытыми глазами глядя перед собой, пока мир теней вытягивал из нее жизнь. Пускай сама она отказалась от полуночной магии, навсегда отнять ее у других непросто. Ведь это значило лишить людей шанса заглядывать в мир теней в поисках необходимых ответов; помогать душам родных и близких искать путь в складках голодной, прожорливой тьмы; защищая любимых, побеждать тех, кто сильней.
Но есть и еще кое-что… По словам Вестницы, после запечатывания Вуали у Морриган останутся доли секунды на то, чтобы выскользнуть в мир живых. Упустит момент – навсегда застрянет здесь.
И сейчас желание жить – вернуться в привычную реальность, сменив вечную тьму на солнечный свет – боролось в Морриган с соблазном остаться. Встретить Клио и вместе с ней искать маяки.
Когда сестра впервые попала в мир мертвых, Дану не спешила забирать ее в свои чертоги, проложив Клио сотканный из света путь среди темноты. Однако, если Веда права, тогда время Клио еще не пришло. Воскресшая при помощи ритуала, она стала сноходицей, что позволило ей вырвать из лап Ткача Кошмаров несколько десятков душ.
Клио выстрадала, завоевала право попасть в чертоги Дану, присоединиться к ее детям, Туата Де Данная, и лучшим из их потомков. Морриган, несмотря на несколько лет, в течение которых была последовательницей полуночной силы, надеялась, что и она своим последним поступком заслужила эту привилегию.
А если нет, у нее оставался один-единственный шанс попрощаться с Клио. Увидеть ее в последний раз. А после отправиться в новый путь в темноте – на этот раз уже к Юдоли Безмолвия.
Ногти впились в ладони. Боль пришла не из тела, не от нервных окончаний, которых в ней – душе, отрезанной от тела, – нет.
Боль пришла из памяти и из утопающей в страданиях Юдоли Печали, что находилась рядом, за трепещущей препоной. Желание обнять Клио было почти ощутимым, пульсирующим внутри – как второе сердце. И вместе с тем…
Вместе с тем у Морриган оставался шанс в конце тернистого пути наконец обрести свое счастье. Быть рядом с любимым. Стать могущественной рассветной ведьмой. Увидеть, каким станет мир без полуночной магии, возвращенный во времена, когда Ирландия полнилась божественной силой Дану.
Продолжить то, что начала Клио.
Не разрушать, а спасать.
«Мы еще увидимся, Клио. Но пока – лишь пока – я выбираю живых».
Морриган распростерла руки, как крылья, снова зажигая силу Дану.
И сделала шаг вперед.
Глава 48Пока не погас свет
Если бы кто-то спросил Клио, хотела бы она поменять в своей жизни хоть что-нибудь, она бы ответила решительным «нет».
Да, порой Клио задумывалась, какой бы стала ее жизнь, не укради Итан Галлахер ее тело и не запечатай в зеркале ее душу. Она, несомненно, стала бы врачом и наверняка хорошим – упорства и целеустремленности женщинам семьи Блэр при всех их недостатках не занимать. И каждый день посвящала бы тому, чтобы спасти чью-то жизнь.
А значит, ее мечта бы исполнилась.
Однако в той, другой реальности рядом с ней не было бы Ника, ведь их сблизила, как ни парадоксально, именно ее смерть. Клио до сих пор с трудом верилось, что ее чувства оказались взаимны. А то, что должно было остаться в памяти безответной подростковой влюбленностью, сменилось любовью, поделенной на двоих.
В той реальности рядом с ней не оказалось бы так много тех, кто готов был не просто назвать ее другом, а рискнуть жизнью ради нее.
Клио всегда легко сходилась с людьми, но не подпускала к себе никого достаточно близко. Быть может, оттого, что ее окружали обычные ребята, которые думали о выпускных экзаменах и поступлении в институт, а она… Она была потомственной ведьмой. Ее мать была легендарной Бадо́ Блэр. Их с одноклассниками всегда разделяла если не пропасть, то брешь.
Эту брешь между собой и другими Клио пронесла бы через года. Даже работая врачом и пытаясь жить обычной, нормальной жизнью, она бы все равно чувствовала себя… другой.
Теперь же Клио окружали люди, с которыми ее объединяло так многое… Саманья, Сирша, Дэмьен, Рианнон.
И конечно, Морриган.
Повернись ее жизнь иначе, они, родные сестры, так бы и остались друг другу чужими. И Клио никогда бы не узнала, какая она, Морриган Блэр. Сильная ведьма и справедливая королева, готовая ради близких на все.
Да и Клио никогда бы не стала сноходицей, не узнала бы историю Каэр и не стала бы Ловцом Снов вместо ее сына. Не смогла бы оберегать от кошмаров самое хрупкое и драгоценное, что есть в мире – детей. Тогда она лишилась бы возможности видеть расцветающую на их лицах улыбку, когда кошмар превращался в волшебный, сказочный сон.
Будучи Ловцом Снов, Клио была и сосудом силы Каэр. Она научилась запирать эту энергию в Юдоли Сновидений, покидая ее почти обычным человеком. Но там… Там она ткала для детей прекрасные, сладкие сны, в которых исполняла все их сокровенные желания. Клио грела мысль, что просыпались они с улыбкой на губах и с толикой волшебства в сердце, пусть имени той, что сотворила для них грезы, не знали или вовсе ее не помнили.
Ник, ставший ее постоянным спутником не только в реальности, но и в Юдоли Сновидений, припоминая их давний разговор, смеялся: «Зачем нам наши собственные дети, когда у нас целый выводок чужих?»
Потому… Нет, она ни о чем не жалела.
Впрочем, и реальность можно превратить в сказку, даже почти лишившись колдовских сил.
Никогда прежде желание Клио познать мир не было столь всепоглощающим. Она не знала, сколько времени у нее осталось, а потому неотступно следовала данному Морриган обещанию – наслаждаться каждым мгновением, брать от жизни все.
Ради нее Ник оставил любимую работу. Клио пыталась его отговорить, понимая, как ему важно помогать людям, вносить в хаос порядок и гармонию. Слова Ника стали негласным договором для них обоих, неким обещанием. «Я вернусь в Кенгьюбери». Продолжить он не сумел, но окончание фразы как удушающий дым повисло между ними.