Едва ли не единственная нежность, сказанная ей, перевешивала все минуты его возмутительного молчания, все насмешки и остроты.
Поднявшись, Морриган направилась к нему. Нарочито медленно, чтобы он успел разглядеть ее всю. Ведь всю себя она ему и обещала.
Они целовались неприлично долго для той, кого ждал ворох королевских дел, однако Морриган ни о чем не жалела.
– Как там, в Вуали? – отстранившись, спросил Дэмьен.
– Темно. Одиноко.
– Но если ты не повзрослела, значит…
Морриган покачала головой, поняв его мысль.
– Мир теней выпил из меня достаточно жизни, как из тебя – берсеркерганг[24]. Я не проживу четыре столетия, как моя мать. Не проживу даже больше века, как любая сильная ведьма.
Скользя взглядом по ее лицу, впитывая ее черты, Дэмьен улыбнулся.
– Зато мы состаримся вместе. Я не потеряю тебя слишком рано и не буду страдать всю оставшуюся жизнь.
– Ты думаешь, это возможно? – тихо спросила она. – Для таких, как… мы?
На лицо Дэмьена вернулась знакомая усмешка.
– И это спрашиваешь ты, ведьма, которая дарованной богиней силой сшила две реальности и запечатала магию смерти?
Морриган рассмеялась, возвращаясь в его объятия. Дэмьен прав.
Если кому и определять границы возможного и невозможного, так только им самим.
Эпилог
Многие связали возвращение Морриган с исчезновением Бадо́ Блэр, прекращением Дикой Охоты и закрытием тропы в мир теней. Большинство из этих колдунов навсегда покинули Пропасть, проклиная ее королеву. Были и те, кто не проклинал ее, но все же уходил – искать себя и свое место в жизни.
Среди последних оказалась и Саманья. Она не держала зла на Морриган, но хотела понять, на что она способна без полуночной силы. И кто же она теперь.
Однако Пропасть все же не опустела. В ней осталась часть потерявших силу полуночников со своими семьями. Может, лишь потому, что уходить им было некуда – там, наверху, их все еще могли судить за отступничество. Может, они приняли выбор Морриган и, как и она, были готовы принести свой дар в жертву ради мира и спокойствия в родной стране.
Но перемены сказались не только на полуночных ведьмах и колдунах. Ник, в прошлом – блестящий следопыт, быть таковым перестал. Ткать След ему больше не из чего. Впрочем, Морриган не удивилась, узнав, что он недолго сидел без дела. После смерти Клио Ник вернулся в родной Департамент – расследовать немагические преступления.
Ведь, хоть мир и переменился, жестокости в нем почти не стало меньше. Дану права: тот, кто ищет способ выплеснуть свою ненависть и навредить другому, всегда его найдет.
Иногда, поддаваясь странной тоске, Морриган зажигала свечу и вглядывалась в зеркала. Мир теней по-прежнему молчал. Живущие сейчас еще помнили, что ждет их по ту сторону, и что такое – полуночная магия. Но, поколение за поколением, это знание будет утеряно. Мир смерти останется для людей чем-то таинственным, неизведанным. Значит, так и должно быть.
Морриган замерла в центре тронного зала. Они с Дэмьеном как раз говорили о том, чтобы его переделать.
– В какую-нибудь роскошную гостиную? Или еще одну библиотеку? А может, в бальный зал?
Она выдохнула, отчетливо сознавая, что не имеет ни малейшего понятия, что делать дальше.
Не после переделки зала. В целом.
– Если хочешь, можем уехать, – безошибочно угадав ее мысли, предложил Дэмьен. – Куда угодно. Хоть на самый край земли.
Вполне разумная идея, но Морриган отчего-то не хотела оставлять Пропасть. Даже не хотела убирать отсюда трон, хотя не помнила, когда в последний раз на нем сидела. Она была растеряна, пусть и отчаянно не хотела в этом признаваться. Даже Дэмьену – самому близкому на свете человеку.
– Моя королева? – донеслось робкое со стороны двери.
У порога замерли несколько ведьм. Из них лично Морриган знала лишь Карлу – в прошлом, темную виталистку. Карла помогала другим полуночным колдунам и Камарилье защищать Пропасть от слуа, и, несмотря на юный возраст, всегда была в первых рядах.
Помявшись, Карла спросила:
– Госпожа, я слышала, что целительница Орла осталась при дворе…
Морриган хмыкнула. «При дворе» – это громко сказано, конечно.
Но да, Орла осталась в Пропасти.
«Люди болеют и получают раны и в подземелье, и на поверхности, – сказала она, обосновывая свое решение. – Так зачем мне что-то менять?»
– Я хотела попросить ее обучить меня, – продолжила Карла. – Я владею магией истины и хорошо разбираюсь в человеческом организме…
Выходит, к Морриган она обращалась сейчас не как к королеве, а как к леди Высокого Дома Блэр, чьим адгерентом была Орла. На правах главы Дома Морриган могла как разрешить ей брать учеников на обучение, так и запретить.
Не успела она ответить, вперед выступила седовласая ведьма.
– А еще мы слышали, что вы… до того, как все случилось… отказались от полуночной силы.
Озадаченно нахмурившись, Морриган кивнула.
– Я видела вас в бою, – вклинилась совсем молоденькая ведьмочка с длинной косой. – Вы прятались в тенях и использовали их как оружие.
– Мы подумали… – Седовласая помялась, но все же произнесла: – Может, вы нас научите?
«Ну конечно, я для них – та самая “перевоспитавшаяся” ведьма, полуночная по рождению, но рассветная по выбору».
Морриган переглянулась с Дэмьеном, и он выразительно вскинул бровь.
– Плохая из меня учительница, – призналась она. Прежде, чем блеск в глазах ведьм потух, добавила: – Но я знаю того, кто может стать для вас прекрасным наставником.
«И мне почти – почти – не придется его уговаривать».
Бывший колдун хаоса, ставший колдуном ночи – чем не пример для подражания? И если Морриган объяснит, как это важно для нее и потерявших себя колдунов и ведьм, устоять он не сможет.
– И с Орлой я тоже поговорю. – Морриган помолчала, размышляя. – К слову, если среди ваших знакомых есть те, кто всегда хотел… ладно… кто не против изучить защитные чары, Ада владеет ими изумительно.
Две ведьмочки воодушевленно закивали. С губ Морриган сорвался изумленный смешок.
А ведь это может сработать. Ее друзья и адгеренты – при активном вмешательстве самой Морриган – могут подарить людям смысл жизни. Научить полуночных колдунов быть рассветными, созидать, а не разрушать, и уметь защищаться, не убивая.
– Великолепно. – Морриган с пробудившимся энтузиазмом хлопнула в ладоши. – Тогда королевским указом я приглашаю колдунов и ведьм, желающих пройти особое, рассветное обучение, в Тольдебраль. Только… мне надо все подготовить. Хм-м… Всех желающих жду с утра в этом зале ровно через неделю.
Когда ведьмы ушли, Дэмьен лукаво поинтересовался:
– Значит, не гостиная и не бальный зал, а учебная комната?
Морриган пожала плечами.
– Почему бы и нет? Трон я, так и быть, уберу. Но корону не сниму. Она мне нравится.
Дэмьен рассмеялся.
– Кое-что в тебе никогда не меняется.
– Ты говоришь о моем непревзойденно остром уме или моей неувядающей красоте?
– И о том, и о другом, – вкрадчиво произнес он.
Его тон и улыбка изменились, волнуя Морриган.
Приблизившись, Дэмьен шепнул:
– А еще то, что ты никогда не сдаешься.
Его поцелуй кружил голову, но, к сожалению, на большее времени сейчас не было. У нее всего неделя на то, чтобы все подготовить. В первую очередь, нужно поговорить с Файоннбаррой.
Морриган позволила себе улыбнуться. Может, и впрямь есть надежда, что те, кто не мыслил жизни без полуночной магии, научатся жить в новом мире?
Пальцы замерли на амулете зова. Взгляд, обращенный вдаль, сквозь окно, застыл.
А ведь однажды их мир уже был таким – лишенным полуночной силы. Пока одной амбициозной ведьме не удалось прорубить брешь в мир теней. Да, Бадо́ надежно заперта в том мире, в который так стремилась. Но что, если найдутся другие? Кто-то из тех, кто покинул Пропасть, проклиная Морриган? Та, кого вдохновит история Бадо́ Блэр и соблазн стать еще одной легендарной полуночной ведьмой? Тот, кто захочет освободить своего кумира?
Что, если бывшие полуночные колдуны попытаются снова подточить завесу между мирами, и кому-то, особенно упорному и одаренному, это удастся?
Что ж… Морриган, чья душа еще хранила отголоски магии Дану, будет начеку.
Белое… Все вокруг такое белое…
Нику снился сон, в котором Клио – то ли беспокойный ветер, то ли недостижимая мечта, то ли фата-моргана – постоянно от него ускользала. Над головой Ника сгущались тучи, окрашивая небо в свинцово-пепельный цвет.
Клио знала – скоро та, другая, Клио из его снов, обернется, и у нее будут пустые, мертвые глаза. Она не позволила этому случиться – рассеяла снотворение с собственным лицом, обратила в белоснежную светящуюся пыль.
Закрыв глаза, развела в стороны тучи, отгоняя их как можно дальше от Ника. На него упал луч яркого золотистого солнца, взятый Клио взаймы из чужих лучезарных снов.
«Простите, ему оно сейчас нужнее».
Клио не хотелось видеть искаженный, мрачный Кенгьюбери, вырастающий за спиной любимого. Потому и «стеклянное сердце» города с его высотками, и Старый город отступили под натиском живой природы. Вернее, последняя их поглотила.
По камню и стеклу протянулись ввысь, к самому небу, зеленые лозы. Мгновение спустя дотянулись до крыш, переплелись и… распустились. Сон Ника наполнился ароматами цветов, никогда не существующих в реальности. Куда ни кинь взгляд, всюду из земли пробивалась изумрудная трава.
Дрожащим от волнения голосом Клио позвала Ника. Он обернулся, в изумлении глядя на нее.
– Я наконец нашел тебя…
– И я тебя нашла.
Ник шагнул к ней, порывисто обнял. А потом долго, долго целовал.
– Какой чудесный сон, – прошептал он, нежно касаясь ее щеки тыльной стороны ладони.
– Чудесный, – согласилась Клио. – Но только для одного из нас это сон.
На ней было прекрасное бирюзовое платье из шелковой и невесомой, словно бриз, ткани. В Юдоли Сновидений Клио видела мир даже ярче, чем прежде – здесь обитала ее душа, которая не страдала от изъянов хрупкого тела. А потому белой повязки на ее глазах не было… но на плече, как привет из прошлого, сидела голубка.