– Я его не помню, – сказал Димак. – Он здесь пробыл всего несколько дней, пока… пока не выяснилось, что за ним на Земле числится убийство.
– Когда-нибудь вам придется мне рассказать, как Боб заставил его сознаться. Сам он не говорит.
– Если он не говорит, то и я не скажу.
– Похвальное проявление лояльности, – заметил отец.
– На самом деле нет, я просто сам не знаю. Знаю только, что как-то была там использована вентиляционная шахта.
– А признание? – спросил Питер. – Эта запись все еще здесь?
– Нет, ее здесь нет. А если бы была, то входила бы в секретное личное дело подростка.
– Массового убийцы.
– Законы мы замечаем только тогда, когда они работают против нас, – пожал плечами Димак.
– Видите? – сказал отец. – Обмениваемся философиями.
– Как у дикарей на пиру, – поддержал Димак. – Если вы не возражаете, я вам организую до обеда разговор с начальником службы безопасности Апханадом.
– На какую тему?
– Колонисты не составляют проблемы – они двигаются только в одном направлении, а связаться с поверхностью планеты им нелегко. Но вас наверняка здесь узнают. Даже если нет, легенду-прикрытие трудно долго поддерживать.
– Тогда не будем создавать легенду, – сказал Питер.
– Нет, создадим по-настоящему хорошую, – возразила мать.
– Просто не будем ни с кем разговаривать, – предложил отец.
– Вот именно эти вопросы майор Апханад и хочет с вами обсудить.
Когда Димак вышел, Питер и его родители выбрали себе койки в конце длинного кубрика. Питер, конечно, выбрал себе верхнюю, но, пока он разгружал сумку в стенной шкафчик за койкой, отец обнаружил, что каждая группа из шести коек – три с каждой стороны – может быть отделена от других занавеской.
– Это наверняка позже приделали, – сказал отец. – Не могу себе представить, чтобы детишкам разрешено было разгораживаться.
– А они звуконепроницаемые? – спросила мать.
Отец задернул занавеску, и она сомкнулась у него за спиной как диафрагма. Оттуда ничего не было слышно. Потом отец раскрыл занавеску:
– Ну и как?
– Отличная звукоизоляция, – сказала мать.
– А ты пытался нам что-нибудь сказать? – спросил Питер.
– Нет, я вас слушал.
– А мы тебя, Джон Пол.
– Нет, я говорил. Не кричал, но ведь вы меня не слышали?
– Питер, – сказала мать, – тебя переместили в следующее отделение.
– Это не поможет, когда прибудут колонисты.
– Можешь тогда вернуться обратно и спать у мамочки с папочкой.
– А сейчас вам придется ходить через мою комнату, что бы попасть в туалет.
– Это правда, – сказал отец. – Я знаю, что ты – Гегемон и тебе полагается лучшая комната, но вряд ли мы случайно влезем, когда ты будешь развлекаться с какой-нибудь девицей.
– Не слишком на это рассчитывайте, – мрачно огрызнулся Питер.
– Мы будем чуть приоткрывать дверь и говорить «тук-тук», – сказала мать. – У тебя будет время ее спрятать.
Питеру было очень неловко вести с родителями подобный разговор.
– Какие вы остроумные. Я просто счастлив сменить комнату, можете мне поверить.
И действительно хорошо было остаться одному, даже если в уплату за это пришлось вытаскивать все барахло из только что загруженного шкафчика и переносить в другой. Во-первых, теперь у него койка была нижняя. И во-вторых, не надо было слушать, как родители пытаются его ободрить и развеселить.
Ему нужно было время подумать.
И, конечно, он скоро заснул.
Димак разбудил его по интеркому:
– Мистер Реймонд, вы здесь?
Доля секунды понадобилась Питеру, чтобы вспомнить, что он теперь Дик Реймонд.
– Да, если вы не моего отца имеете в виду.
– С ним я уже говорил. Я настроил полосы так, чтобы они провели вас в службу безопасности.
Она находилась на верхнем уровне, с наименьшей гравитацией, что имело смысл, поскольку, если от этой службы требовались действия, ее сотрудникам предстояло бежать вниз, куда бы они ни направлялись.
Когда Виггины вошли в кабинет, майор Апханад поздоровался с ними за руку по очереди.
– Вы из Индии или из Пакистана? – спросила мать.
– Из Индии, – ответил он, не гася улыбки.
– Я очень сочувствую вашей стране, – сказала мать.
– Я там уже не был… очень давно.
– Надеюсь, что ваши родные не пострадали под китайской оккупацией.
– Спасибо за ваши добрые чувства, – ответил Апханад с интонацией, дававшей понять, что этот вопрос исчерпан.
Он предложил всем сесть и сел сам – за свой стол, пользуясь преимуществами своего положения. Питеру это было несколько неприятно, поскольку он уже довольно давно привык, что главное место принадлежит ему. Пусть у него как у Гегемона не особо много реальной власти, но высшее место должно быть отведено ему по протоколу.
Да, но здесь он инкогнито, и вряд ли с ним следует обращаться иначе, чем с любым гражданским посетителем.
– Я знаю, что вы – особые гости министра, – произнес Апханад, – и желаете, чтобы ваше уединение не нарушалось. Обсудить же нам следует только границы вашего уединения. Насколько вероятно, что вас узнают в лицо?
– Это возможно, – сказал Питер. – Особенно его. – Он показал на отца.
Вранье, конечно, бесполезное, быть может, но все-таки…
– Ага. И тогда, я полагаю, узнают ваши настоящие имена.
– Вполне вероятно, – сказал отец.
– Определенно, – сказала мать, будто гордясь этим фактом и несколько возмущаясь тем, что у этого человека могут здесь быть сомнения.
– Тогда… не следует ли приносить вам еду? И освобождать коридоры, когда вы будете следовать в туалет?
Для Питера это прозвучало кошмаром.
– Майор Апханад, мы не хотим рекламировать свое присутствие, но я уверен, что осторожности вашего персонала мы можем доверять.
– Наоборот. Осторожность состоит в том, чтобы не считать верность персонала гарантированной.
– Даже вашу?
– Поскольку вы уже неоднократно мне солгали, – сказал Апханад, – я думаю, можно утверждать, что вы ничью верность не считаете гарантированной.
– Тем не менее, – заявил Питер, – я не собираюсь сидеть в этой трубе, как в тюрьме. Мне нужна будет возможность пользоваться вашей библиотекой, у вас наверняка она существует, и мы можем есть в кают-компании и пользоваться туалетом, никому не доставляя неудобств.
– Вот видите? – заметил Апханад. – Вы мыслите, совершенно не учитывая вопросы безопасности.
– Не можем же мы жить здесь как заключенные! – возмутился Питер.
– Он совсем не то имел в виду, – сказал отец. – Он говорит о том, как ты просто объявил решение для нас троих. Вот после этого цена твоим словам о том, что скорее всего узнают меня.
– Проблема узнавания действительно есть, – улыбнулся Апханад. – Вас, господин Гегемон, я сразу узнал из телепередач.
Питер вздохнул и откинулся на спинку кресла.
– Ваше лицо не настолько узнаваемое, как если бы вы были действующим политиком, – говорил Апханад. – Они просто стремятся выставлять лица на публику. Ваша карьера, если я правильно помню, начиналась анонимно.
– Но по телевизору меня показывали.
– Послушайте, – сказал Апханад. – У нас мало кто из персонала смотрит телевизор. Я фанатик новостей, но большинство народу здесь отрезали связь со сплетнями Земли. Я думаю, что лучший для вас способ остаться неузнанным – вести себя так, будто вам нечего скрывать. Держаться чуть отстраненно – не вступать, скажем, в разговоры, ведущие к взаимным объяснениям, кто вы такой и что здесь делаете. Но если быть приветливым и не нагонять таинственности, то все должно быть хорошо. Люди не ожидают увидеть Гегемона и его родителей и этих кубриках. – Апханад усмехнулся. – Это будет маленькая тайна нас шестерых.
Питер посчитал. Он, родители, Апханад, Димак… да, и Графф, конечно.
– Я думаю, что попыток убийства здесь не будет, – сказал Апханад, – поскольку на борту почти нет оружия, и хранится оно под замком, а всех прибывающих обыскивают. Поэтому я предложил бы, чтобы вы оружия не носили. Вас учили рукопашному бою?
– Нет, – ответил Питер.
– На нижнем уровне есть гимнастический зал, отлично оборудованный. И там не только детские тренажеры – взрослым тоже необходимо сохранять форму. Им надо упражняться для поддержания костной массы и так далее, но для вас мы можем организовать обучение боевым искусствам, если вам интересно.
– Мне не интересно, – ответил Питер, – но идея хорошая.
– Если кого-то против нас пошлют, то этот человек будет куда лучше обучен, чем мы, – сказала мать.
– Или да, или нет, – возразил Апханад. – Если ваши враги попытаются здесь до вас добраться, надо будет послать кого-то, кто пройдет наш скрининг. Люди слишком спортивные у нас удостаиваются особого внимания. Мы, видите ли, очень опасаемся, что сюда зашлют кого-нибудь из антиколониальных групп для диверсии или терроризма.
– Или политического убийства.
– Так что вы поняли, – заключил Апханад. – Но я могу вас заверить, что мы с моими сотрудниками работаем очень тщательно. Ничего не оставляем непроверенным.
– Другими словами, вы знали, кто мы такие, еще раньше, чем мы вошли в дверь.
– На самом деле даже до старта вашего шаттла. Или почти догадывались.
Питер и его родители попрощались и пошли встраиваться в обиход станции.
День и ночь здесь отсчитывали по Гринвичу, не по какой-либо особой причине, но потому, что это нулевая долгота, а какое-то время выбрать надо было. Питер обнаружил, что родители не настолько лезут в его жизнь, как он опасался, и удачно вышло, что за занавеской не слышно было, как они занимаются любовью или разговаривают о нем.
В основном он ходил в библиотеку и писал.
Статьи, разумеется, обо всем, на все доступные форумы. Много было сетевых изданий, счастливых получить работу Локи или Демосфена, особенно сейчас, когда все знали, что это псевдонимы Гегемона. Его самая серьезная работа появлялась в сети, и не было способа обращаться к конкретным аудиториям. Но Питер продолжал рассуждать на темы, которые представляли особый интерес для различных регионов.