– Прости, нам помешали, – Том, раскрасневшийся от эмоций, сел напротив.
– Да ничего, бывает, – сухо сказала я и коротко улыбнулась. А потом самонадеянно продолжила: – У меня к тебе просьба. Ты не мог бы познакомить меня с Редом?
Он хотел было ответить, но у него в рюкзаке зазвонил телефон. Жестом руки он попросил подождать, достал смартфон и принял вызов.
Пока Том говорил, его брови свирепо сдвинулись к переносице. Внешне он все больше и больше отличался от парня, который встретил меня час назад и купил кофе.
– Хорошо, сейчас буду, – резко сказал Том и завершил звонок. Потом посмотрел на меня: – Я должен бежать, Сара. Прости. И спасибо за приятный разговор.
– Я только хотела кое-что спросить, – выпалила я, поднимаясь со стула вслед за Томом. Он уже накидывал на плечи черный плащ.
– Да? – Он замер, глядя мне в глаза.
– Я хочу взять интервью у художественного руководителя твоего театра, – произнесла я, надеясь, что Том улыбнется и скажет, что с радостью свяжет с ним. Но тот с задумчивым видом засунул телефон в карман плаща, закинул за спину рюкзак и со словами «это невозможно» вышел из кофейни, оставляя меня в одиночестве с двумя пустыми чашками.
Он растворился так быстро, что я подумала, что наш разговор мне лишь померещился. И только сердце, сильно бьющееся в груди, уверяло в обратном – Том был здесь и разговаривал со мной. Я подумала, что это от негодования, обиды и страха, вызванного масками, но дело было в другом. Харт понравился мне. Только вот голова моя была забита другим, и я не сразу поняла, что угодила в ловушку.
«Невозможно?» Этим словом Том прибил меня к полу. Когда я шла в кофейню, не сомневалась, что уговорю его и уже через день или два встречусь с Редом. Но Харт разрушил все мои планы. Это невозможно. Почему?!
Не понимая, что произошло, я задумчиво накинула плащ и пошла к выходу. Об оживших масках я и думать забыла. Теперь меня волновал отказ Тома. Он усложнял всю работу.
– Извините, мисс, кажется, ваш друг забыл это, – окликнул меня голос.
– Да? – Я развернулась к женщине и увидела в ее руках черный ежедневник. – Это ведь вашего друга?
– Я не знаю, – сказала я и подошла ближе. На кожаном переплете в самом углу горели две театральные маски. – Да, это его.
– О, как замечательно. Он оставил это на подоконнике. Хорошо, что вы не успели уйти. А то потерялся бы, жалко.
– Спасибо вам. – Я улыбнулась женщине и убрала ежедневник в сумку. – До свидания.
Я вышла из кофейни и пошла в сторону автобусной остановки, набирая сообщение Тому о его пропаже. Когда я уже собралась отправить послание, на дисплее высветился незнакомый номер. Я приняла вызов и недоверчиво произнесла: «Алло». Меня всегда нервировали незнакомые номера. Чаще всего звонили из косметологии и других сомнительных медицинских центров, предлагая некачественные услуги.
– Здравствуйте, это Сара Гринвуд? – спросил старческий голос.
– Да.
– Меня зовут Джон Райли, я экспедитор «Таймс». У меня кое-что есть для вас. Это касается театра «GRIM». Сара, это очень срочно. Нам сегодня обязательно нужно встретиться.
– Да, конечно, – обескураженно ответила я и посмотрела на наручные часы. Без восьми минут три. В шесть часов мы с Джеймсом договорились сходить в кино, и я побоялась назначать встречу с Джоном на сегодня. Мой парень и так был не очень рад, что я виделась с Томом. Мало ли что он мог подумать, опоздай я хоть на пять минут. В последнее время Джеймс был очень вспыльчивым и ревнивым. – Это ненадолго? Может, лучше завтра? Например, в первой половине дня.
– Нет, Сара, нам нужно встретиться сегодня, – грубовато произнес мужчина. – Поверьте мне.
– Встреча не займет много времени? – Я снова повторила вопрос.
– Не уверен, но этот разговор в ваших же интересах.
Джон был прав. Это я хотела разоблачить театр и стать сотрудником «Таймс». Разбрасываться контактами было бы очень глупо. Я поморщилась, глядя на наручные часы.
– Хорошо, давайте сегодня.
Мы договорились встретиться с Джоном через полтора часа недалеко от психиатрической больницы Бетлем, которая находилась на юге Лондона – не самая лучшая часть города, если после встречи нужно как можно быстрее оказаться в центре. А в конце разговора Джон и вовсе загадочно отметил, что после встречи я захочу наведаться в лечебницу. Сомневаясь в адекватности старичка, я согласилась. Больница для сумасшедших? Серьезно?
«Когда-нибудь эта профессия меня погубит», – подумала я, отключив вызов.
Разговор с Джоном обескуражил меня. Я совсем забыла о сообщении, которое собиралась написать Тому. Все отошло на задний план. Негодуя, я развернулась и, вместо того чтобы идти к автобусной остановке, направилась к метро.
6
Я добралась до места встречи за полтора часа и зашла в забегаловку, в которой мы договорились встретиться с Джоном. Это был старый паб. Первое, что я заметила, когда открыла его сальные двери, – посетителей, собравшихся здесь в обеденное время. Солнце еще ярко светило, поэтому я отчетливо видела, как витающая пыль оседала на мужчинах в синей униформе. Они громко разговаривали, смеялись и поглощали свой обед за обе щеки. Когда я зашла в паб, никто не обратил на меня внимания – даже молодые официантки, хихикающие с клиентами, проигнорировали мое появление.
«Ну и местечко», – подумала я, пятясь назад. Ждать здесь Джона совсем не хотелось, поэтому я решила выйти на улицу. Уж лучше дышать выхлопными газами, чем вдыхать запахи некачественной еды и мужского пота.
Я развернулась, чтобы покинуть паб, но так и не успела этого сделать.
– Здравствуйте, Сара, – обратился ко мне седой старик в синей кепке «Таймс». Он держал в руках черный кейс 80-х годов и приветливо улыбался.
«Джон», – догадалась я.
У мистера Райли были серо-зеленые глаза, круглое лицо, нос в форме большой картошки, пухлые губы, и одет он был весьма нелепо. Широкие потертые джинсы свисали с бедер, а большой темно-синий свитер с эмблемой «Таймс» на груди казался комичным для его солидного возраста. Мужчине перевалило за семьдесят – самый разгар пенсии и беззаботной жизни. Но одевался он как сорокалетний. Средний возраст всех экспедиторов.
Джон улыбнулся и протянул морщинистую руку для приветствия. Его лицо напоминало сухую, потрескавшуюся землю, которую не поливали все знойное лето. Но этот старик не напугал меня. Скорее наоборот. Было в нем что-то притягательное. Наверное, глаза, многое повидавшие за долгую жизнь. Они блестели в лучах солнца. Несмотря на возраст, Джон казался очень энергичным человеком.
– Добрый день. – Я ответила на слабое рукопожатие и еще раз осмотрела паб. – Мы здесь будем разговаривать?
– Понимаю, не самое лучшее место. Здесь не так далеко строят торговый центр, рабочие каждый день приходят выпить пива и пообедать. Но, поверьте, это лучшее место для важных разговоров, – сказал Джон и, увидев недоумение на моем лице, продолжил: – Тут такой шум. Никто не услышит, о чем мы будем говорить. Лучшее место для секретов – не тихая комната, а футбольный стадион.
Я неуверенно кивнула, не отрывая взгляда от старичка.
– Ладно, не переживайте, Сара, – слегка хохотнул Джон, подмигнув мне. – Эти мужчины скоро уйдут, а официантам здесь безразличны разговоры посетителей. Именно поэтому я вас сюда пригласил. С какой стороны ни посмотри – лучшее место для разговоров.
Сказав это, Джон прошел вглубь, расталкивая мужчин. Те не обращали на него никакого внимания и продолжали вести «светские» разговоры. Я услышала, как один из них рассказывал другому о новой подружке. Слегка поморщившись, я последовала за Джоном, который уверенно направлялся к свободному столику в самом углу.
«Наверное, это место его молодости», – вдруг подумала я, рассматривая заведение. Оно и правда напоминало паб прошлого века. И люди здесь были несовременные, с другим мышлением. В них застыло прошлое, не давая разуму познать настоящее.
Мы сели около стены. За соседними столиками рядом с нами группа рабочих травила анекдоты. Я с удивлением отметила, что Джон выбрал удачное место – вокруг нас шумели люди, но это не мешало свободно разговаривать. Мы были одновременно в центре событий, но вместе с тем далеко от них.
– Сара, спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказал Джон, сев напротив.
Возле столика появилась официантка. Обычно в пабах гости делали заказы у барной стойки, но в этом заведении, видимо, были другие правила. Джон заказал лимонад, я – ничего. Официантка хмыкнула, убрала блокнот в кармашек фартука и удалилась, виляя широкими бедрами.
Джон снял с головы кепку, отложил ее в сторону и взъерошил седые, редеющие волосы.
– У меня не так много времени, – ответила я, намекая, что не смогу посвятить разговору больше часа. Я знала привычку старшего поколения – они сначала обсуждали погоду и только потом переходили к самой сути встречи. Я должна была предотвратить это. – Для чего вы хотели со мной встретиться?
– Даже не знаю, с чего начать, – вздохнул Джон, отхлебнув немного лимонада, который ему принесли чуть ли не сразу после заказа. – Наверное, вы сочтете меня сумасшедшим.
Я молчала, не зная что сказать.
– Сегодня я развозил по киоскам новый выпуск «Таймс» и наткнулся на вашу статью. Когда прочитал название театра, про который вы писали, меня передернуло. «GRIM» – мерзкое слово. От него веет смрадом, вам так не кажется, Сара?
Между нами повисла неловкая пауза.
– Я знаю про «GRIM» то, чего не знает никто, кроме самой труппы.
Джон замолчал. Снова отпил лимонад, неспешно поправил волосы.
– В юности я встретил необычного человека, джентльмена в черном пальто и черном цилиндре. На его шее, как и у актеров театра «GRIM», были чудовищные театральные маски. Понимаете, к чему я? Джентльмен и труппа связаны.
– И что? – Я не поняла загадочного тона в голосе Джона и слегка приподняла одну бровь.
– А то, что джентльмен, у которого я видел эту татуировку в начале шестидесятых, не был человеком. Он – дух, призрак. Называйте это как хотите, но джентльмен не живое существо из плоти и крови, как вы и я. От него смердело, понимаете? Ненавистью, падалью, местью.