Честь пощади мою и удались отселе.
Дон Родриго.
Я должен умереть и к вам в предсмертный час
Явился, чтоб сказать «прости» в последний раз
И чтоб в незыблемой привязанности к милой
Поклясться до того, как буду взят могилой.
Химена.
Ты должен умереть?
Дон Родриго.
И рад, что жизнь отдам,
Коль скоро это месть свершить поможет вам.
Химена.
Ты должен умереть, ты, вечный победитель?
Ужель дон Санчо впрямь столь опытный воитель?
Давно ль он так силен, а ты так слаб душой,
Что мнишь проигранным не начатый с ним бой?
Иль этой схваткой страх и на того навеян,
Кем мой отец убит и вражий флот рассеян?
Выходит, и тебе знаком порою он?
Дон Родриго.
На казнь, а не на бой идти я обречен.
Раз милая моя желает мне кончины,
Жизнь защищать свою нет у меня причины.
Я, как и прежде, смел, но сердце не велит
Мне то оберегать, что в вас вражду селит.
Последней для меня уж эта ночь была бы,
Пытайся лишь со мной расправиться арабы;
Но, за отечество и государя встав,
Я изменил бы им, взять верх неверным дав,
А мне не столь тяжел груз этой жизни бренной,
Чтоб сбрасывать его такой ценой презренной.
Теперь не надо мне страну оборонять.
Я вами осужден и казнь готов принять,
И, кто бы в палачи назначен ни был вами
(Раз недостоин я, чтоб им вы стали сами),
Не вздумаю удар смертельный отвратить:
Кто поднял меч за вас, того я должен чтить.
Мысль, что меня не он, а вы разите сталью,
Коль скоро к ней ему прибегнуть приказали,
Отрадна будет мне, и я не отобью
Удар, что милою направлен в грудь мою.
Химена.
Уж если горький долг, чье тягостное иго
Меня принудило к вражде с тобой, Родриго,
Велит, чтоб до конца ты верность соблюдал
И моему бойцу с тобою сладить дал,
То все же в толк возьми, слепец, размыслив здраво,
Что ты пожертвуешь не только жизнью — славой:
Как ею подвиг твой сейчас ни озарен,
Узнав, что ты убит, все скажут: «Побежден».
Дороже честь тебе моей любви трикраты,
Коль кровью моего отца покрыл себя ты,
Коль пренебрег, стремясь ко мне душою всей,
Надеждой сладостной назвать меня своей,
И вдруг ты честь попрать столь явно умудрился,
Что с поражением до боя примирился!
Как сердцем охладеть так быстро ты сумел?
Где смелость растерял и был ли вправду смел?
Иль оскорблять горазд ты лишь меня, коль скоро
С другими держишься без лишнего задора?
Не дважды ли убьешь отца ты моего,
Дав победить себя, хоть победил его?
Нет, смерти не ища, пока мы сводим счеты,
Дерись за честь, коль жить нет у тебя охоты.
Дон Родриго.
Мне, кем повержен граф и в битве сломлен враг,
Нет нужды убеждать людей, что я смельчак.
Их в этом уверять не склонен я бесцельно:
Всем ведомо и так, что храбр я беспредельно,
Что может все мой меч и что в подлунной есть
Одно, чем никогда не поступлюсь я, — честь.
Нет, как бы обо мне вы строго ни судили,
Я славы не лишусь, когда шагну к могиле
С таким бесстрашием, что победитель мой
Не сможет хвастаться победой надо мной,
И всякий скажет лишь: «Он обожал Химену,
И, так как для него жизнь потеряла цену,
Когда их с милою врагами сделал рок,
На пораженье он себя в бою обрек,
Считая, что свершит пред нею преступленье,
Коль помешает ей в осуществленье мщенья.
Пришлось ему за честь любовью заплатить
И пасть, дабы могла любимая отмстить:
Ведь он ценил, как все, что с ним отвагой схожи,
Дороже страсти честь и жизни страсть дороже».
Вот почему конец, что схватка мне сулит,
Умножит честь мою, отнюдь не умалит,
И докажу я, смерть приняв по доброй воле,
Что милой не служил никто верней дотоле.
Химена.
Коль так не терпится тебе в могилу лечь,
Что ты ни жизнь, ни честь не хочешь поберечь,
То вспомни, как с тобой друг в друга влюблены мы,
И бейся, чтоб не стал мне мужем нелюбимый.
Дерись, чтоб отдана тому я не была,
Кто столь же мерзок мне, сколь я ему мила.
Дам и другой совет: ступай на поле боя,
Чтоб смолк мой долг, а я склонилась пред судьбою,
И, если дорога тебе доныне я,
Восторжествуй в борьбе, где цель — рука моя.
Прощай! Краснею я за то, что насказала.
(Уходит.)
Дон Родриго.
Не страшен мне теперь грознейший враг нимало.
Сюда, Кастилия, Наварра и Леон,
Все, кто в Испании отвагой наделен!
Вступите разом в бой со мной одним, чьи силы
Так чудодейственно надежда воскресила,
И вы, пусть даже вам потерян будет счет,
Не справитесь вовек с тем, в ком она живет.
(Уходит.)
Инфанта одна.
Инфанта.
Считаться ль мне с тобой, мой сан, гнушаясь страстью
И видя преступленье в ней?
Иль покориться вам, любовь и жажда счастья,
На свой природный долг восстав душою всей?
Принцесса бедная, под чьей
Тебе отрадней будет властью?
Сравнял тебя со мной, Родриго, блеск побед,
И все же не король родил тебя на свет.
Жестокая судьба, зачем мои желанья
На честь мою идут войной
И причиняет лишь жестокие страданья
Мне столь оправданный и славный выбор мой?
О небеса, какой ценой
Я заплачу за колебанья,
Из-за которых я не знаю, как мне быть —
Открыться милому иль в сердце страсть убить!
Нет, слишком я робка, коль мыслю так смущенно
О чувстве, что в душе таю.
Пусть предназначена я лишь монарху в жены —
Родриго можно мне вручить судьбу свою:
Кто двух царей сломил в бою,
Тот удостоится короны,
И Сид, прозвание, которым он почтен,
Доказывает всем, что трон ему сужден.
Меня достоин он, но я сама не в пору
Химене отдала его,
И так досель влечет друг к другу их, что скоро
Она про смерть отца забудет своего,
И не сулят мне ничего
Ни страсть моя, ни их раздоры:
Ко мне суров, а к ним столь благосклонен рок,
Что даже он любовь в них угасить не мог.
Инфанта, Леонор.
Инфанта.
Что надобно тебе?
Леонор.
Сказать вам, сколь счастлива
Я тем, что обрести душевный мир смогли вы.
Инфанта.
Как я могла избыть смятение свое?
Леонор.
Живет надеждой страсть и чахнет без нее,
А стало быть, любовь к Родриго в вас остынет.
Вы знаете, что им Химены вызов принят.
Падет ли он, пойти ль они к венцу должны —
Надежда умерла, и вы исцелены.
Инфанта.
Ничуть!
Леонор.
Ужель у вас остались упованья?
Инфанта.
Да, все до одного — и не без основанья.
Чем бой ни кончится, последствиям его
Мне воспрепятствовать не стоит ничего:
Любовь, которая меня так злобно мучит,
Влюбленных тысячам уловок разных учит.
Леонор.
Что в силах сделать вы, когда, вам на беду,
В них даже смерть отца не разожгла вражду?
Ведь поведение Химены убеждает,
Что ненависть уже в ней не возобладает.
Дозволили ей бой с обидчиком — и вот
В защитники себе юнца она берет,
Ей руку помощи подать не призывая
Тех, чья известна всем отвага боевая.
Им, многоопытным, дон Санчо предпочтен,
Затем что в первый раз дерется нынче он
И состязание не для него такое.
Его беспомощность — залог ее покоя.
Легко понять, что бой неравный нужен ей,
Чтоб узы долга снял с нее он поскорей,
Без риска лишнего принес Родриго славу
И примириться с ним влюбленной дал по праву.
Инфанта.
Я это сознаю, но страсть смирить нет сил.
Мне, как Химене, он, неустрашимый, мил.
Что ж делать женщине, к несчастью, им плененной?
Леонор.
Припомнить, что венчан родитель ваш короной.
Не может подданный быть парою для вас.
Инфанта.
Не к подданному я лечу мечтой сейчас,
Не к нашему слуге, не к рыцарю простому.
Родриго для меня зовется по-иному:
Он — тот, чьим подвигам везде хвала гремит,
Повергший двух царей непобедимый Сид.
Все ж я себя смирю — не убоясь злословья,
Но восхищенная столь верною любовью.
Пусть даже скиптр ему — в угоду мне — вручат,
Того, что отдала, я не возьму назад;
И так как победит он в схватке несомненно,
Его из рук моих получит вновь Химена,