Да будут общими держава, рать и знамя!»
Он смолк — и вот к концу пришел раздор меж нами;
И каждый рад узнать: то не враги стоят
В рядах сомкнувшихся — то шурин, друг и брат;
И странно каждому — его ли это руки
Друзьям и родичам сулили смерть и муки?
И всех о битве мысль ужасная гнетет,
И мирный все уже приветствуют исход.
Все для себя сочли желанным предложенье,
И принято теперь согласное решенье:
Сразятся по трое от каждой стороны.
Верховные вожди назначить их должны.
Ваш царь пошел в сенат, наш вождь к себе в палатку.
Камилла.
О, как речам таким душа внимает сладко!
Куриаций.
Сегодня — не пройдет еще и двух часов —
Решит судьбу племен судьба шести бойцов.
До времени того дана свобода ратям.
Рим в лагерь наш пришел, мы в Рим явились к братьям,
И все, стремясь забыть о распрях поскорей,
Спешат увидеть вновь родных или друзей.
Любовью приведен я был сюда, Камилла.
В твой дом она вошла и сразу победила:
Отец твой обещал недавнему врагу,
Что завтра я тебя женой назвать смогу.
Тебе не тягостно отцовское желанье?
Камилла.
Для дочери закон извечный — послушанье.
Куриаций.
Иди же выслушать родительский приказ,
Чтоб стал еще светлей счастливый этот час.
Камилла.
Да, я иду с тобой: пускай родные братья
Мне тоже подтвердят, что снято с нас проклятье.
Юлия.
Ступайте же к отцу, а я пойду во храм
Смиренную хвалу воздать за вас богам.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Гораций, Куриаций.
Куриаций.
Конечно, гордый Рим в ином не сыщет месте
Сынов, которые такой достойны чести.
Три брата избраны, что доблестней других:
Обрел сегодня в вас он трех бойцов своих.
Повелевает Рим, своей судьбой влекомый,
Чтобы один ваш дом сломил все наши домы.
Вся доблесть римская досталась вам сейчас,
И Альбе кажется — нет римлян, кроме вас.
Три рода бы могли гордиться величаво
На долю вашего доставшеюся славой,
Но лишь одной семье — торжественная честь,
Что сразу трем могла б бессмертие принесть.
И если мне дано любовью и судьбою,
К вам в дом введя сестру, от вас уйти с женою, —
Все, что связало нас и что должно связать,
За родичей меня заставит ликовать,
Но радости порыв неполон и непрочен,
Иной тревогою я горько озабочен:
Вы так прославлены все трое на войне,
Что в этот грозный час за Альбу страшно мне.
Раз вы идете в бой, победы ей не будет.
Вас отмечает рок и счастье вам присудит,
И вот, предчувствуя, сколь приговор суров,
Я данником себя уже считать готов.
Гораций.
За Альбу не страшась, жалеть о Риме надо:
Из римлян лучшие обойдены наградой.
Средь множества о ней мечтавших храбрецов
Он недостойнейших решил избрать бойцов,
Хоть тысячи других могли б стократ надежней
Отечеству служить защитой в час тревожный.
Но пусть мне даже смерть назначена в бою, —
Я, полный гордости, хвалю судьбу свою.
Уверенность во мне такою твердой стала,
Что доблесть малая дерзнет свершить немало.
Я, что бы ни судил неотвратимый рок,
Признать бы данником себя сейчас не мог.
Я должен, выбором отмеченный нежданным,
Взять в поединке верх иль пасть на поле бранном.
Кто хочет победить, тот редко побежден,
Коль за победу жизнь отдать согласен он.
Нет, не увидит Рим хозяев над собою,
Пока не рухну я, поверженный судьбою!
Куриаций.
Увы, тогда людей меня несчастней нет!
Что благо родине, то дружбе зло и вред.
Вы одолеете — позор моей отчизне;
Она прославится — утратите вы жизни:
Ведь чтобы удалось ей восторжествовать,
Нить ваших дней должна рука судьбы прервать.
О, как мне избежать смертельного разлада,
Когда печалиться за оба стана надо,
Когда любой исход сулит одну беду!
Гораций.
Как! Ты скорбишь, что я за честь страны паду?
Удел высоких душ — такой кончины слава,
И горевать о них мы не имеем права.
Я сам бы встретить смерть вот так, в бою, желал,
Когда бы меньше Рим от этого терял.
Куриаций.
Но, близких и друзей пойми же опасенья!
Сейчас они одни достойны сожаленья:
Вам — слава навсегда, им — горестные дни;
Вас обессмертит то, о чем скорбят они,
А от потерь таких не заживает рана.
Но вижу я: ко мне прислали Флавиана.
Те же и Флавиан.
Куриаций.
Что ж, Альба выбрала защитников своих?
Флавиан.
Несу об этом весть.
Куриаций.
Так назови же их.
Флавиан.
Ты с братьями.
Куриаций.
Кто?
Флавиан.
Три навеки славных брата!
Но взгляд твой сумрачен, и губы крепко сжаты…
Ты недоволен?
Куриаций.
Нет, меня смутила весть:
С моей ничтожностью несоразмерна честь.
Флавиан.
Ужель к диктатору мне возвращаться с вестью
О том, что мало ты польщен высокой честью?
Я мрачности твоей холодной не пойму.
Куриаций.
Ни дружба, ни любовь — так передай ему —
Трем Куриациям не помешают боле
На трех Горациев с мечами выйти в поле.
Флавиан.
Я понял. Все сказал ответ короткий твой.
Куриаций.
Вождю его неси и нас не беспокой.
Флавиан уходит.
Гораций, Куриаций.
Куриаций.
Пускай же небеса, земля и силы ада
На нас обрушатся отныне без пощады;
Пусть люди, божества, и рок, и самый ад
Неотвратимым нас ударом поразят;
Пускай мы в эти дни добычей легкой будем
И року, и богам, и демонам, и людям;
Пусть мы забудем счет и бедам и скорбям, —
Их всех страшнее честь, оказанная нам!
Гораций.
О, как возвышенны судьбы предначертанья!
Чтоб твердость наших душ подвергнуть испытанью,
Чтоб меру доблести могли мы превзойти,
Рок воздвигает нам преграды на пути.
В нас необычные провидя мощь и волю,
Нам необычную он предназначил долю.
Сражаться за своих и выходить на бой,
Когда твой смертный враг тебе совсем чужой, —
Конечно, мужество, но мужество простое.
Для этого легко у нас найти героя:
Ведь за отечество так сладко умереть,
Что все конец такой согласны претерпеть.
Но смерть нести врагу за честь родного края,
В сопернике своем себя же узнавая,
Когда защитником противной стороны —
Жених родной сестры, любимый брат жены,
И в бой идти скорбя, но восставая все же
На кровь, которая была своей дороже, —
Такая мощь души лишь нам судьбой дана:
Исполнит завистью не каждого она,
И мало есть людей, которые по праву
Столь совершенную искать могли бы славу.
Куриаций.
Да, нашим именам вовек не отблистать,
И этот дар судьбы не должно отвергать.
Геройства редкого мы возжигаем светы,
Но в твердости твоей есть варварства приметы.
Герой — и тот найти не мог бы счастье в том,
Что к славе он идет столь роковым путем.
Нет, как ни сладостен нам дым ее чудесный,
Подобной славы все ж милей удел безвестный.
Во мне, ты видел сам, сомнений также нет:
Не колебался я, когда давал ответ.
Ни дружба, ни родство, ни даже голос страсти
Ни в чем меня своей не подчинили власти.
Мне выбор показал, что Альбою ценим
Не меньше я, чем вас надменный ценит Рим.
Я буду ей служить, как ты — своей отчизне;
Я тверд, но не могу забыть любви и жизни.
Твой долг, я знаю, в том, чтоб дни мои пресечь,
А мой — вонзить в тебя неумолимый меч.
Жених сестры пойдет на будущего брата
Во имя родины, но сердце скорбью сжато.
Исполнить страшный долг во мне достанет сил,
Но так мне тяжело, что белый свет не мил.
Жалею я себя, и думать мне завидно
О тех, что смерть в бою прияли непостыдно,
Но если б выбирать возможность я имел,
То, скорбной честью горд, избрал бы свой удел.
Мне дружбы нашей жаль, хоть дорога награда.
А если большего величья Риму надо,
То я не римлянин, и потому во мне
Все человечное угасло не вполне.
Гораций.
Хоть ты не римлянин, но будь достоин Рима:
Пускай увидят все, что в стойкости равны мы.