Ах так! Ваш гнусный жар мной разожжен был? Мной?
Антиох.
Но кто же, как не ты, вернула нас домой,
Чтоб сыну старшему отдать престол без спора,
С парфянкой обвенчав, согласно договора?
Ее увидели мы волею твоей,
И вот уже вовек не сбросить нам цепей.
Противься мы тогда столь сладостному плену,
Ты упрекнула бы обоих за измену,
Не стань мы жертвами ее всевластных чар,
Нам заменил бы долг сердечный этот жар, —
Долг и желанье стать властителем законным,
Державой управлять, владеть венцом и троном.
Долг, честолюбие, любовь слились в одно,
И в Родогуне все теперь воплощено.
Любовь к ней, мнилось нам, перед тобой — заслуга…
Сперва боялись мы, соперники, друг друга,
Но нежность братская возобладала в нас,
И я о жалости молю тебя сейчас.
Скажи: мы знать могли ль, что ненависти корни
Торжественнейших клятв живучей и упорней?
Клеопатра.
Но помнить бы могли, ценою чьих забот
Не оказались вы во власти тех тенет,
Что были сплетены парфянкой вашей милой.
Лишь мужество мое обоих охранило!
О да, я верила — ваш благородный гнев
Стремится на простор, во тьме сердец созрев,
Притворной кротостью его сдержать старалась,
Чтоб стал он яростью, чтоб ярость разыгралась,
Преграды прорвала, нашла себе исход,
Как в наводнение поток ревущих вод.
И что ж теперь? Прошу, стращаю, понуждаю,
Но жажды мщения в сынах не пробуждаю,
Твержу, что мстителю венец и трон отдам,
Но оба холодны к возвышенным мечтам,
К обидам матери безмерно равнодушны,
Все чувства умертвив, одной любви послушны…
И я могла любить бесчувственных сынов!
Антиох.
О нет, в душе у нас всегда найдется кров
С любовью наравне для нежности сыновней.
Клеопатра.
Любовь завистлива и не потерпит ровни.
Антиох.
Те чувства в нас горят немеркнущим огнем,
И, если надобно, мы за тебя умрем,
Но…
Клеопатра.
Что ж ты замолчал, сын черствый и мятежный?
Антиох.
Мы за нее умрем, коль это неизбежно.
Клеопатра.
К тебе взываю, смерть! Приди, обоих срежь.
Проклятья вечного достоин их мятеж.
Развязку правую печалью не украшу —
Я вижу в вас ее, пленительницу вашу,
И с торжеством приму заслуженный конец
Ей верноподданных, враждебных мне сердец.
Антиох.
Что ж медлишь? Торжествуй, а я готов в дорогу.
Твоя рука дрожит? Возьми мою в подмогу,
Она тотчас вонзит кинжал по рукоять
В то сердце, что тебя осмелилось предать,
И будут мне легки последние минуты,
Когда в моей крови свой гнев остудишь лютый.
Быть может, взрыв прошел, и этот гнев утих,
Но если мятежом любовь сынов своих
По-прежнему зовешь — о вспомни, что с тобою
Слезами боремся, сражаемся мольбою!
Клеопатра.
Как просто было бы мне ваш мятеж пресечь,
Когда б оружием избрать решились меч,
Но сыновей мольбы какая мать отринет?
Смягчается душа, жар ненависти стынет…
Таким стенаниям могу ль без слез внимать
Я, любящая вас и преданная мать?
Ты истерзал меня своим унылым стоном.
Владей царевною, владей венцом и троном:
Ты, старший из двоих, всего теперь достиг,
Благодари ж богов.
Антиох.
О, несказанный миг!
Сияньем радости невзгода завершилась,
И, милостью богов, ты сердцем к нам смягчилась.
Не снится ль это мне?
Клеопатра.
Боролась, как могла,
Но нежность матери над гневом верх взяла.
Я верю, Антиох, что, одержав победу,
Ты нашу тайную не разгласишь беседу.
Антиох.
Дана победа мне на гибельном краю!
Рука, что смерть несла, спасает жизнь мою!
Клеопатра.
Вознагражу тебя за прежнюю суровость.
К царевне поспеши, поведай эту новость,
В ней радость, в ней восторг не одному — двоим:
Ты не любил бы так, не будь в ответ любим.
Антиох.
Какого счастия мы оба накануне…
Да, не ошиблась ты, я дорог Родогуне.
Клеопатра.
Не трать же времени, беги скорее к ней,
Миг, что упущен был, для нас всегда злодей.
Когда в вечерний час свершится брак меж вами,
Увидишь, что во мне угасло мести пламя!
Антиох.
Когда взойдем на трон, ты, госпожа, узришь,
Что поданные мы и ты одна царишь.
(Уходит.)
Клеопатра, Лаоника.
Лаоника.
Склонилась ненависть перед величьем духа!
Клеопатра.
Ах, сердце матери к слезам детей не глухо!..
Лаоника.
Умилена душой, ты плачешь. О, восславь…
Клеопатра.
Селевка позови и нас вдвоем оставь:
Он примет не легко своей судьбы коварство,
Но есть у матери и для него лекарство.
Предупреждать его не вздумай ни о чем:
Я нанесу удар, я буду и врачом.
Лаоника уходит.
Клеопатра одна.
Клеопатра.
В мой величавый дух проникнуть ты не в силах,
Я плачу не от чувств расслабленных и хилых.
Нет, слезы ярости туманят мне глаза.
Пожди и все поймешь; уже близка гроза.
Но до поры сдержись, о гнев мой исступленный.
А ты, слепой простак, доверчивый влюбленный,
Не отличающий изнанки от лица:
Жди радостей любви, жди царского венца,
От счастья вне себя беги к своей парфянке!
Ты, жалкий, предпочел любовные приманки
Величью высшему. Но у порога месть,
И новых горестей тебе не перечесть.
Мне гордость усмирить? Вымаливать пощады?
Кто быстро в плен сдался, жди от того засады.
Кто за улыбками не зрит людских сердец,
Тому спасенья нет… Ты обречен, глупец, —
На деле докажу, как я переменилась.
Клеопатра, Селевк.
Клеопатра.
Ты знаешь ли, Селевк, что месть моя свершилась?
Селевк.
Увы, несчастная!
Клеопатра.
Стенай, слезу пролей.
Так сильно любишь ты?
Селевк.
Скорблю душой о ней.
Клеопатра.
Еще послужишь ты своей царевне милой:
Не ей, о нет, не ей я ныне отомстила.
Селевк.
О боги! Но кому?
Клеопатра.
Тебе, Селевк, тебе!
Ты жаждал послужить не мне, моей рабе,
Ты в брак мечтал вступить с парфянкою коварной,
Ты на меня восстал, о сын неблагодарный,
И, с волей матери вступив в мятежный спор,
Ее желаниям пошел наперекор.
Селевк.
Я?
Клеопатра.
Ты, предатель, ты! Зачем невинность строишь?
Огня, что жжет тебя, от глаз моих не скроешь.
Расплаты избежать мечтал? Не лицемерь.
Тебя щадила я, не пощажу теперь.
Так слушай же меня, упрямец своенравный:
По праву старшинства он твой, венец державный,
Ты мог бы царствовать с парфянкою своей,
Но знаю только я, кому из сыновей
Взойти на трон отцов. Лишь имя назову я
И овладеет им соперник твой, ликуя.
Селевк.
Мой брат?
Клеопатра.
Да. Младшего я старшим объявлю.
Селевк.
И я торжественно богов благословлю.
Ты сомневаешься? Не веришь мне? Напрасно;
С твоим желанием мое слилось согласно.
Утраченные мной не так ценю блага,
Чтоб в брате из-за них я усмотрел врага,
И если только в том и будет мне отмщенье,
Ты удовольствуешь моей души влеченье.
Клеопатра.
Тот равнодушия всегда играет роль,
Кто, потерпев провал, скрывает гнев и боль,
Чтоб выигравший враг, в уловки веря эти,
Нечаянно попал в расставленные сети.
Селевк.
Но неужели мнишь, что я вражду таю?
Клеопатра.
Но неужели, трус, отдашь любовь свою,
Ту, что тебе дана самими небесами,
Чью гибель мнимую ты оросил слезами?