Супруг мне сообщил, что умерло дитя.
Сам дон Фернан обрел покой в нездешнем мире
На пятый год, — уж я готовилась Эльвире
Тогда стать матерью, — и завещал он мне
В Кастилии искать приют, в чужой стране.
Со скорбью говорил он мне на смертном ложе:
«Да охраняют тех, кто мне всего дороже,
Благие небеса! Узнайте: дон Рамон
Мной в тайну важную один лишь посвящен,
И тайну эту вам он в день откроет некий.
Скорей — в Кастилию!..» Тут он умолк навеки.
Но с дон Рамоном я не виделась с тех пор.
Теперь же слухами кастильский полон двор
И с нетерпеньем ждут послов из Арагона,
Среди которых мне назвали дон Рамона.
В надежде сладостной я верила сперва
(Меня ввела в обман всеобщая молва),
Что с другом прежних лет, Рамоном де Монкада,
Дон Санчо явится, мой сын, моя отрада!
Увы, последнее известье таково:
Послы надеются, что здесь найдут его.
Но, кроме нескольких мне близких лиц, едва ли
Здесь имя-то его до сей поры слыхали.
Дон Лопе.
А если б слышали, погиб бы он давно;
Когда ж дон Санчо жив, то имя сменено.
Коль наше вам узнать суждение угодно,
Согласны оба мы с молвою всенародной:
Иль жизни Санчо впрямь уже прервалась нить,
Иль Карлос, он один, сим принцем может быть.
При нашей ревности к пришельцу ниоткуда
Мы все ж должны признать, что жизнь его есть чудо!
Он с доблестью, с какой чарует все умы,
Взял верх, когда его унизить тщились мы;
Повадкой царственной он, безымянный воин,
Внушил, что скипетра не меньше нас достоин;
Снискал внимание двух юных королев;
Он, всенародною любовью завладев,
Еще до первого вслух сказанного слова
Мысль эту породил. Я повторяю снова:
Иль жизни Санчо впрямь уже прервалась нить,
Иль Карлос, он один, сим принцем может быть.
Негодовали мы: мешал достичь нам цели
Безродный. Но теперь мы наконец прозрели.
Он, на кого мы встарь глядели сверху вниз,
Имеет все права на вожделенный приз.
Донья Леонор.
Он доблестью высок, но не происхождением,
И знает это сам; не то с таким бы рвением
Не вздумал жертвовать своею жизнью он,
Дабы одним из вас был завоеван трон.
Дон Манрике.
Тут случай был — и так истолковать мы можем —
Мощь показать свою знатнейшим трем вельможам.
Он, — вспомните, — сказал: не ценит он почет,
Что незаслуженно от прадедов идет;
И мнит он, что в борьбе за жизненные блага
Не предки дать должны победу, но отвага.
А как он царственен! Случалось видеть вам,
Чтоб взоры опускал он на придворных дам?
Донья Леонор.
А вот и он. Сейчас откроется нам тайна.
Те же и Карлос.
Карлос.
Сеньора! Признаюсь, смущен я чрезвычайно:
Оказывают мне сомнительную честь,
Твердят в глаза, что я не тот, мол, кто я есть,
Что я — дон Санчо, принц, властитель Арагона.
Он явится — и слух умрет; но нет резона,
Чтоб я хоть час один играл чужую роль.
А если выдумки, что жив и здрав король,
Еще обидней мне; вам, полагаю, тоже.
Донья Леонор.
Но ведь народный глас, как говорят, глас божий!
И не обиду вам увидеть должно тут,
Но лишь свидетельство, что любят вас и чтут.
Дон Лопе.
Вам, сколько бы вы, принц, ни тратили усилий,
Глаз наших не закрыть, — их небеса раскрыли.
Вы поняли, что вам мы веры не даем?
Не знаем, что велит стоять вам на своем,
Но ваши доводы, признайте сами, зыбки,
И уж повторной мы не совершим ошибки.
Честь ослепила нас; мы зорче будем впредь,
Коль скоро нам она позволила прозреть.
У нас желать вам зла причины нет особой,
И знаем мы свой долг пред царственной особой.
Переодетый принц не узнан был, увы,
Безродным Карлосом для грандов были вы,
Для дона Санчо же смиренные мы слуги.
Вас государыня должна избрать в супруги.
С великой радостью мы оба, я и граф,
Объединение одобрим двух держав.
Да сбросит наш король обличие солдата!
Долг верноподданных блюсти мы будем свято.
Карлос.
Какая выпала нежданная мне честь!
Несносна ваша спесь, еще несносней — лесть.
Я мнил: мои дела внушительны и вески,
И не нуждаюсь я в чужом, фальшивом блеске.
Возьмите их назад, хвалебные слова.
Я думал, тешится безликая молва;
Я думал, дерзкому какому пустозвону
Взбрело примерить мне бумажную корону?
Но слух пошел от вас. Тогда позвольте мне
Напомнить: мужество у доблестных в цене,
Вы ж выбрали его мишенью для насмешек.
Но тщетно силитесь: не по зубам орешек.
Есть средство поверней, чтоб распотешить всех:
Сразить меня в бою. Вот будет смех так смех!
И если ваш триумф не будет мной расстроен,
Пусть посмеется всласть победоносный воин.
Пока ж не рано ли смеяться мне в лицо?
Ведь у меня еще заветное кольцо.
Не стоит забывать двум грандам столь веселым:
Безродный Карлос встал меж вами и престолом.
И этою рукой, которой жизнь вам спас,
Сумеет научить учтивости он вас.
Дон Манрике.
Пусть вы простой солдат, но согласитесь сами:
Как прирожденный принц вы говорите с нами.
Задели наши вас недавние слова.
Отстаивали мы сословные права,
Случись — и встанем вновь за них мы с той же страстью,
Но знаем мы свой долг перед верховной властью.
Будь доном Санчо вы, другой ли, я и граф
В защиту выступим его законных прав.
Однако повторим мы новому маркизу:
Не станем биться с ним лишь по его капризу;
Должна в противнике кровь славных предков течь,
Чтоб удостоили мы обнажить свой меч.
Пусть не принадлежит он к знати самой старой, —
Не всякому же быть Гусманом или Ларой{118}, —
Но коль дворянского происхожденья он,
То поединок с ним для чести не урон,
И тут уж, если принц лишь выдуман молвою,
У дона Карлоса возьмем мы перстень с бою.
Но как ни дорожим завидным столь кольцом,
Невместно биться нам с безвестным удальцом.
Однако я боюсь, как бы в разгаре спора
О ваших не забыть святых правах, сеньора.
Оставим вас вдвоем: сумеет только мать
Над тайной этою завесу приподнять.
Дон Манрике и дон Лопе уходят.
Донья Леонор, Карлос.
Карлос.
Какие гордецы! Права на поединок
Я должен покупать, как будто бы здесь рынок!
Да и под силу ли мне разгадать секрет,
Которому уже как будто двадцать лет?
Боюсь, блистать кольцу долгонько на мизинце.
Донья Леонор.
Довольно про дуэль. Поговорим о принце.
Иль основания нет вовсе у молвы?
Молю, откройтесь мне: кто вы, откуда вы?
Карлос.
Ах, все известно мне: и кто я, и откуда!
Будь я найденышем, случись такое чудо,
Чтоб я подобран был в чащобе иль в песках,
Куда забросила меня вражда иль страх,
Без матери, отца, без пищи и одежды,
Воспрянуть бы могли сейчас во мне надежды,
Я мог бы возмечтать: напомнил бы себе
Об удивительной, блистательной судьбе
Тех принцев сказочных, поднявшихся в дни оны
Из тьмы безвестности к сиянию короны.
Увы, внутрь заглянув, я, к своему стыду,
Безмерное в себе тщеславие найду.
О скипетр! О венец!.. Как дух мой окрыляли
Блеск и величие священных сих регалий!
Плачевен и смешон честолюбивый взлет:
Как ратный мой успех меня ни вознесет,
Довольно одного презрительного взгляда —
И наземь падаю. Ну что ж, так мне и надо.
Я знаю хорошо, кто мой отец и мать,
Чужого имени не стану принимать,
Нет, не дон Санчо я; пройдет час — два, быть может,
И вам о нем послы все новости доложат.
А про меня прошу забыть: суровый рок,
Карая дерзкого, преподал мне урок.
Донья Леонор.
Рок шутку и со мной сыграл. О шутка злая!
Ведь блеском ваших дел ослеплена была я.
Но чувство тайное все ж сердцу моему
Велит не верить вам, наперекор всему.
Мне чувства этого самой неясно свойство:
Родством порождено иль чарами геройства?
Желанье тут мое или природы глас?
Вы мною узнаны, иль выбрала я вас?
На помощь бы призвав рассудок свой и опыт,
Могла б я заглушить сердечный этот ропот,
Могла б, в угоду вам, слух заклеймить как ложь,
Но если Санчо мой, мой сын — не вы, то кто ж?
Мне говорят: он здесь; перебрала достойных,
На мирном поприще прославленных и в войнах:
Потомок королей оставить должен след,
Рожденье можно скрыть, но благородство — нет,
И разглядела бы я на челе державном
Все тайное, что он не хочет сделать явным.
Позволь вы мне, прочла б на вашем я челе
Ту весть, что мне всего отрадней на земле.
Ну что же, нет так нет, надеялась напрасно.
Но доблесть Карлоса тогда для нас опасна…
Пусть будет так, как вам велит суровый рок.
И знайте: дерзость я не ставлю вам в упрек;