П. М. Якобсон зачитывает свои тезисы об отграничении театра от других видов действий (при протоколе).
П. М. Якобсон. Отграничение «театра» от других видов действий
Театральное действие отлично, с одной стороны, от следующих видов действий: от вида магического (заклинание, заговор), от литургического (церковная служба, молебен), от действия культового (похороны), от действия обрядового (посвящение в рыцари, поступление в масонскую ложу).
Хотя все эти действия наряду с театральным действием суть действия символические, действия-знаки, указывающие на нечто, стоящее за непосредственно воспринимаемым содержанием, тем не менее, они отличны от действия театрального. Все они в какой-то мере и степени связаны с жизненной действительностью (понимая термин в широком смысле слова), и суть действия, – вносящая или долженствующая внести какие-то изменения в сферу бытия. Так, заклинание преследует цель вызвать к действию какие-то силы, молитва в сознании религиозного человека обращена к реальному богу, при обряде крещения не «играют» в крестного отца, а являются им, и т. д.
В то же время театральное действие есть действие фиктивное, ненастоящее, квазидействие. Оно есть выражение воображаемой действительности, есть игра, представление. Однако во всех упомянутых действиях могут быть наличные элементы театральности.
С другой стороны, театральное действие отлично от действия состязательного (бой быков, бой петухов), от действия спортивного (игра в теннис), от действия акробатического, циркового (кульбит, работа на приборах). Театральное действие отлично от них тем, что оно всегда выступает как действие-знак, открывающее за собой какую-то воображаемую действительность. Так, волнение актера мы воспринимаем как волнение Гамлета. В то же время те действия выступают как действия просто, они ни на что не указывают и исчерпываются воспринимаемым содержанием.
Театральное действие отличается также от действий, которые могут иметь художественный характер, от 1) декламации, 2) рассказывания, 3) танца, 4) ораторской речи. Оно отличается тем, что в нем всегда дается некоторое лицо, воплощающее другое воображаемое лицо (т. е. актер в театре всегда кого-то представляет). В танце, например, мы имеем художественно-выразительные движения, которые могут восприниматься эстетически, но не представление кого-либо. Если в танце кого-то представляют, то мы имеем уже балет или пантомиму, которые являются уже театром.
Театральное действие отлично также от копирования каких-либо реальных людей тем, что оно непременно дано как воплощение воображаемого лица, а не реального. На этом и основана возможность представления.
Прения
В. Г. Сахновский замечает, что, отграничивая театр, он шел иным, чем Павел Максимович, методом. Он анализировал, каков характер театрального действия не с точки зрения смысла, а вида, внешности действия. Религиозное действие Диониса перестало быть им, когда произошло отклонение от традиции. Религиозное действие может эволюционировать, но нечто сакрально-существенное, как традиция, сохраняется. Когда это уходит, исчезает и его религиозный характер. Надо взять формулировку П. М. Якобсона как исчерпывающую вопрос об отграничении театра от других видов действия. Признаки театра, указанные в его тезисах, надо поместить в другом месте.
Постановили:
Принять положения П. М. Якобсона как ложащиеся в основу формулировки об отграничении театра от других видов действия.
Заседание подсекции Теории Театральной секции 28 октября 1926 года
Протоколы № 1–14 заседаний Теоретической подсекции… Протокол № 5 от 28 октября // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 26. Л. 22, 22 об., 23. Прения. Там же. Л. 13–13 об.
Присутствовали: И. А. Новиков, Л. Я. Гуревич, Н. Д. Волков, А. А. Бахрушин, С. А. Поляков, П. М. Якобсон, В. Г. Сахновский, В. Е. Беклемишева, Н. П. Кашин, П. А. Марков.
В обсуждении приняли участие следующие лица: Волков, Гуревич, Кашин, Сахновский.
1. Протокол № 4 заседания подсекции от 25 октября 1926 г. Протокол утвердить.
2. Зачитывание В. Г. Сахновским пункта 3-го тезисов «театр». <Отграничение театра от других искусств.>
<3.> П. М. Якобсон зачитывает свои положения об отличии театра от других <видов действий>.
Обсуждение положений Якобсона
Л. Я. Гуревич указывает, что мы не можем утверждать, что театр не может быть зафиксирован. Если мы имеем куклы, т. е. механизмы, то фиксация возможна. Также нельзя сказать, что мы воспринимаем непосредственное движение, пример – театр кукол. Там исполнитель не кукла, а актер, который за ней стоит.
В. Г. Сахновский указывает, что мы видим как исполнителя все-таки куклу. Кукла – это раскрытие какой-то новой стороны в мире, которую живой человек дать не может.
Л. Я. Гуревич, возражая, указывает: существенно то, что движения, которые делают куклы, могут быть механизированы. Должен быть признак, общий и театру теней, и театру кукол, и театру актера, – это есть действие, которое можно назвать диалектическим: борьба мотивов и сил. Кукла не мимирует, и, тем не менее, это есть театр, так как и там есть действие. Даже тени символизируют собой не тени, а борьбу сталкивающихся сил.
Н. Д. Волков считает, что слова Любови Яковлевны связаны с определенным пониманием театра. Когда мы говорим о куклах, то в них дана не только воля резчика, невропаста, нам дана воля движущегося предмета. Когда играет актер – мы за ним видим и режиссера, и драматурга. Спрашивается, кто же играет? А мы ведь говорим об игре актеров. Кукла воспринимается как самостоятельный агент театрального действия.
П. М. Якобсон говорит, что следует по вопросу о возможности фиксации театра установить, о чем идет речь. Можно говорить 1) о фиксации партитуры режиссера, 2) о фиксации спектакля в научных целях, 3) о фиксации спектакля в смысле выражения его художественными средствами. Существенное значение имеет третий случай. Но он подразумевает, что мы получаем переход в новое, хотя и близкое искусство, – т. е. вопрос снимается.
Что касается признака, который указывает Любовь Яковлевна как спецификум театра, то он слишком общ. Говорят о диалектике в жизни, в истории и т. д. Нужно еще что-то указать. Этим признаком является широко понятый жест.
В. Г. Сахновский указывает, что для плодотворности рассмотрения затронутого при обсуждении должно разграничить 2 темы: 1) проблему фиксации, 2) проблему спецификума театра.
Театр отличается, по словам Любови Яковлевны, диалектикой борющихся сил. Это ли основной признак? Павел Максимович прав, что указание на этот признак слишком общо. Мы это в театре непременно наблюдаем, и с прибавлением некоторого физического участия в процессе спектакля того, что можно назвать массами или перемещением масс, будет данное Любовью Яковлевной указание правильным. Диалектика на сцене выражается в некоем физическом проявлении внутренних сил[, которое может звучать и в декорации, и в звуках. Это есть и в театре теней – присутствие чего-то чувственного. Есть диалектика страстей в ораторской речи, но там нет театра именно в силу отсутствия этого момента]. Что касается предложения Павла Максимовича понимать широко «жест» как признак спецификума <театра>, то это <неправильное> расширение, <оно> не придает ясности, в театре жест должно понимать ограниченно.
Л. Я. Гуревич, возражая П. М. Якобсону, указывает, что, поскольку Павел Максимович распространяет жест широко, выходит, что за этим жестом скрывается некое движение сил. Жест родится из волевых движений. Мы имеем жест там, где мы воспринимаем жизнь как множество мотивов, т. е., иначе говоря, понятие жеста уже подразумевает диалектическое действие. Что касается положения Василия Григорьевича о чувственном воплощении, то оно вполне правильно.
П. М. Якобсон подчеркивает необходимость в указании спецификума театра отметить начало воплощения некоторого лица, что именно позволяет отграничить театр от танца.
Л. Я. Гуревич обращает внимание на необходимость как-то отграничиться от кино.
В. Г. Сахновский считает, что можно, узнав технику кино, узнать, что там живой человек ставится в совсем иные положения, чем в театре. Кино, добиваясь результатов, близких к театру, действует иначе, чем театр. Все выражаемое переживание проверяется с точки зрения оператора.
Касаясь вопроса фиксации театрального действия, В. Г. Сахновский считает, что этого быть не может. Театр не может быть опосредован. И кукла тогда есть театр, когда она приносит с собой живое влияние. Куклы движутся по определенной линии, и актеры движутся по определенной линии. Но зритель, когда на сцене подходят актеры друг к другу, чувствует что-то живое. Это живоносное начало есть главное в театре. Непосредственное впечатление есть основа театра.
Л. Я. Гуревич, соглашаясь с тем, что надо различать виды фиксации, отмечает, что ни одна вещь искусства не может быть зафиксирована и репродуцирована в ее полноте. Например, Джиоконда.
Н. П. Кашин указывает, что непонятно, в каком смысле Любовь Яковлевна говорит о фиксации, ставя ее рядом с репродукцией. И фиксация не есть замена спектаклю, а что-то иное. (Часть текста, отмеченная квадратными скобками, вычеркнута. – В. Г.)
В. Г. Сахновский зачитывает п. 1 тезисов.
<Прения>
П. М. Якобсон указывает, что в статье о театре, которая вскрывает сущность театра, должен быть поставлен вопрос о последнем смысле театра, о той действительности, которая в нем открывается.
В. Г. Сахновский соглашается с тем, что вопрос о последнем смысле театра должен быть поставлен, но сомневается, можно ли это включить в словарь.
Л. Я. Гуревич считает, что надо ставить этот вопрос.
С. А. Поляков указывает на то, что когда будет собран словарный материал, тогда смысл театра будет легче всего формулировать.
Постановили:
а) Принять положения П. М. Якобсона об отличии театра от других видов искусств как дополнение к тезисам В. Г. Сахновского.