<С. И.> Амаглобели. Прислушиваясь к прениям, я убеждаюсь, что, с одной стороны, имеется слишком много самокритики со стороны Президиума ГАХН, а с другой стороны – слишком мало самокритики со стороны Театральной секции. (Амаглобели, конечно, говорит в первом случае о «критике», но рука стенографистки привычно выводит «самокритики». – В. Г.)
Для того чтобы чего-то требовать от Театральной секции, нужно определить сумму требований. Нельзя же подходить так, что «было бы хорошо, чтобы Театральная секция сделала все, было бы хорошо, чтобы Театральная секция сделала все, что от нее требуют». Так нельзя ставить вопрос. Указывают на то, что тратятся колоссальные средства на постройку новых театральных зданий, а что же сделала Театральная секция? Сказать очень просто, но постарайтесь в течение трех месяцев при двойной реорганизации поставить эту работу так, чтобы дать Госплану готовые проекты и т. д.
Здесь говорили также о «случайности» работы. С одной стороны – книга Волкова, с другой – доклад Амаглобели о грузинском театре, и т. д. Действительно, никакой связи нет. Но было бы сухим академизмом составлять академические планы изучения театра вообще и не изучать тот живой процесс, который происходит перед нами. Книга Волкова – явление не случайное, а закономерное. Если у членов Театральной секции есть определенные ошибки, то нужно их исправлять, но сама постановка <проблемы> была достойна внимания.
Почему появился доклад о грузинском театре? Потому что грузинский театр появился в Москве, и вся Театральная секция захотела послушать справку об этом театре. Изучается Растеряева улица[1448], потому что нужно обратить внимание на нашу театральную жизнь – как на научную сторону, так и на театральную практику. В этом отношении в работе Театральной секции не может быть такого положения, когда не будет пестроты тем. Мы не можем также говорить, что Театральная секция проводила недостаточную работу в отношении исправления театральной критики. Мы сами же в Президиуме сняли этот вопрос, а теперь требуем сдать для реализации векселя, по которым мы отказались кредитовать. Если бы Театральная секция перешла на свой производственный план, то к ней не предъявлялись бы те требования, которые предъявляются теперь.
Здесь говорили о руководстве Театральной секции. Разрешите мне поэтому остановиться на тех ошибках, которые мы имели в Театральной секции. Обеспечивали ли мы достаточное количество работников этой секции, как и других секций? Нет, не обеспечивали. Это произошло не потому, что нельзя было найти еще пять-шесть театроведов, но это произошло потому, что, работая с другими секциями, мы не уделили должного внимания Театральной секции. Это наша вина и, может быть, в первую очередь, моя, поскольку я как ученый секретарь Академии должен был равномерно распределить свое внимание между секциями. Но в этом отношении я должен сказать, что и сама Театральная секция не проявила достаточной активности.
Разрешите по линии Театральной секции перейти к самокритике.
У Театральной секции нет самокритики, в то время как мы знаем, что это секция, которая занимает далеко не первое место в Академии. По линии других секций, которые мы обсуждали, мы заслушали очень страстные прения между работниками самой секции. Здесь же работники Театральной секции высказались так, как будто бы все хорошо. На самом деле это не так. Возьмем организационную сторону. Сама организация научной работы не соответствовала требованиям Академии. Существуют секции, которые за отчетный период не имели ни одного пленарного заседания. В Театральной же секции мы имеем противоположное явление, они в каждую пятидневку имели пленарное заседание. Это ненормально, потому что Пленум обратился в Президиум Театральной секции, не было лиц, которые руководили, а была сплошная демократия. Руководство совершенно растворилось в общей массе Театральной секции. В Театральной секции нет однородности состава в смысле идеологическом и методологическом, который бы обеспечивал нормальный ход руководства. Мы должны сказать, что слишком большой демократизм Театральной секции не был направлен в пользу правильного, четкого, методологического и идеологического руководства. Может быть, на этот первый период такая работа была нужна, поскольку влились новые члены, которые знакомились с работой старых членов, и это принесло свою пользу. Но этой пользой нельзя покрыть того положения, что не было надлежащего руководства работой.
Что касается научной установки. Когда на президиуме ГАХН ставился вопрос о производственном плане Театральной секции, то говорилось, что, поскольку мы недостаточно усилили ее молодыми работниками, мы не сможем ставить некоторые проблемы, – скажем, театральной политики или театральной критики. Что же касается того упрека, который сделал Николай Леонтьевич <Бродский>, что мы сняли вопрос «Плеханов в театроведении», то мы это сделали потому, что мы думаем, что Театральной секции не стоит этим заниматься. Это – общий вопрос для всей Академии.
Что касается научной установки собирания фактов, накопления материалов и т. д., то нужно сказать, что, конечно, собирание фактов не есть регистрация фактов, потому что не всякий факт для нас интересен. Поэтому и собирание материалов требует определенного методологического руководства. Сделано ли в этом отношении что-нибудь, чтобы в целом секция осветила вопрос о том, какие факты нам нужны, какие материалы мы собираем и для чего и т. д.? В этом отношении нужно пожелать, чтобы было сделано больше, чем до сих пор.
Состав. Не надо скрывать, что состав пестрый, и он не так скоро придет к единообразному мировоззрению. Но есть ли у нас непримиримые элементы, антагонизм и т. д.? Есть ли элементы, которые представляют крайне реакционные и [контр]революционные крылья? Этого, я думаю, нет. Есть сдвиг у работников определенный, у работников, которые остались после проверки личного состава Академии. Они идут с большими или меньшими колебаниями к новой работе, но, чтобы этот процесс был более быстрым, нужно большее методологическое руководство, которого не было до сих пор.
Кроме того, нужно подумать о новых кадрах для Театральной секции.
Что же касается вопроса об установке для дальнейшей работы, то я думаю, что если мы не будем рассуждать абстрактно, то это зависит от широких творческих сил секции, и наша основная задача заключается в том, чтобы, усилив руководство, разгрузив от мелких вопросов Пленум секции, переносить центр идеологической борьбы на… (не слышно), способствуя оживлению научной творческой мысли Театральной секции – так, чтобы постепенно создать живой материал, который будет проводить марксистские методы в области изучения искусства театра. В этом отношении предстоит большая работа.
Я думаю, что, заслушав доклад Театральной секции, нужно констатировать, что, с одной стороны, до сего времени не было достаточного методологического и организационного руководства, секция не была обеспечена новыми работниками, производственный план не был построен так органически, как у других секций, поскольку состав Театральной секции был в корне изменен в сравнении с предыдущим. И нужно создать определенный живой материал, который будет отвечать новым требованиям, составит определенный комплекс требований, который может быть представлен этому составу. И тогда мы не будем иметь такой картины, что, с одной стороны, будем критиковать Театральную секцию, а она, с другой стороны, будет защищаться, как от прокуроров, и не будет относиться к нам как к товарищам по общей работе, которые должны критиковать друг друга.
Президиум Академии думает, что Театральная секция отстала от других секций, и она не может сказать, что на этом фронте все благополучно.
<В. А.> Филиппов. Дело в том, что Комиссия, занимавшаяся театральным строительством, о котором здесь говорилось, проводила под руководством отошедшего от нас товарища Сахновского очень ценную работу по освещению современного театрального строительства и осветила вопросы наиболее крупного в этом отношении западно-европейского строительства. В частности, вопросу театра <Пигаль> было уделено серьезное внимание. Это было нужно, потому что перед нами встал трудный вопрос о помощи тому театральному строительству, которое так неудачно сейчас развивается в СССР. В докладе, который мне пришлось сделать на собрании Московского Архитектурного Общества[1449], участвовавшего в конкурсе строительства Дворца культуры Ленинской слободы[1450], я постарался осветить все те 150 театральных зданий рабочих клубов, которые я обследовал за прошлое лето, и все те последние достижения театрального строительства, какие имеются в Америке, в частности во вновь построенном Оперном театре в Чикаго[1451]. Причем мне удалось проиллюстрировать свой доклад рядом снимков исключительной ценности, которые существуют в Москве, вероятно, в единственном экземпляре.
Привожу я это для того, чтобы подчеркнуть стремление этой Комиссии максимально ответить на эти вопросы, с одной стороны, а с другой – дать некий практический результат. Есть ли такой практический результат? Мне думается, что их имеется три.
Во-первых, представители Академии Художественных Наук включены в качестве членов жюри на конкурсе <проектов> Дворца культуры Ленинской слободы. Это факт большой важности, потому что этот Дворец культуры будет строиться как показательный для целого ряда районов и Союзов.
Во-вторых, удалось выяснить, согласно заданию, которое было дано составляющим проект этого Дворца культуры архитекторам, ряд ошибок, которые до сих пор были произведены в строительстве, чтобы удержать их от этих ошибок, которые имели место и в московском Народном доме[1452], и в Ленинграде, вплоть до театра Текстилей