.
17 января 1927 года проходит очередное заседание Терминологической комиссии. Рассматривается перечень книгохранилищ, которые могут оказаться полезными в работе над Словарем, и список имеющихся библиографических указателей, принимают предложенный Гуревич тип карточки для Словаря. Решено просить Маркова «снестись с М. Германом и просить Институт сообщить, какие им известны библиографические указатели по театроведению на иностранных языках»[417]. Здесь же появляется двухстраничная программа библиографии по театроведению[418].
4 января 1927 года Комиссия (теперь это всего четыре человека: Сахновский, Гуревич, Кашин и Якобсон) собирается вновь. Якобсон зачитывает список слов, вбирающий в себя группы терминов. Именно этим словам будут посвящены словарные статьи, поэтому обсуждение затягивается и будет продолжено на следующий день.
25 января Якобсон представляет список в 2000 театральных слов, «любезно предоставленных Теасекцией».
На заседании 8 февраля список словарных статей утверждается. Решено «просить Н. Д. Волкова произвести работу над терминами по разделу „режиссура“, просить Н. А. Попова произвести работу над терминами по разделу „сцена“…»[419].
В марте усердная работа по Словарю продолжается, проходят несколько заседаний. 18-го утверждается окончательный список слов до буквы «К» включительно, 30 марта Якобсон зачитывает список слов от буквы «Н» до конца алфавита[420].
2 июня 1927 года Якобсон выступает с докладом «О понятии театра»[421].
8 июня Теоретическая подсекция составляет производственный план на 1927/28 академический год. Одной из задач остается «изучение современного понятия „театр“ и методов его изучения с установлением сферы их применения»[422]. Ввиду того что Теоретическая подсекция обязана представить материал по Словарю, признать необходимым реферирование основных произведений современной иностранной театральной литературы. Гуревич поручается реферирование книги Дингера[423], Сахновскому – Гагемана[424].
При чтении отчета Теасекции за 1926/27 академический год нетрудно заметить, что самым интенсивным образом работали подсекция Теории и Терминологическая комиссия, объединенные трудами над Словарем. В частности, на Терминологической комиссии при Президиуме был установлен индекс Словаря – 1560 слов и список словарных статей – 403. Среди важнейших событий отмечен разбор термина «театр», представленного Сахновским (анализу было отдано шесть заседаний)[425].
В дальнейшем сообщения о работе над Словарем из протоколов исчезают. Основательно успели обсудить всего две словарные статьи, хотя и самые важные: «театр» и «актер». Не забудем, что продолжается методологическая полемика Якобсона и Сахновского, затрагивающая в том числе и вопросы терминологии.
В недавнем издании «Словаря…»[426] о большой работе, проделанной сотрудниками Театральной секции, даже не упомянуто.
Первое, что предстояло ученым Теасекции, не являвшимся ни практиками театра, ни философами par excellence, – отыскать свой ракурс исследования, определив, что же такое театр как предмет театроведения. Необходимо было с максимальной полнотой зафиксировать, какие именно значения вкладываются во всем известное слово, выяснить его объем, с одной стороны, и отсечь не относящиеся к сути смыслы – с другой, то есть превратить слово в термин.
Обсуждение термина «театр»
Начало было положено выступлением Сахновского «Театр (смысл, значение)» 30 сентября 1926 года. Докладчик стремился к строгости изложения любимой темы.
«В объем понятия „театр“ входит:
1) сценическое представление актеров или кукол,
2) собрание сочинений драматурга,
3) стиль актерской игры,
4) место действия: площадка, фургон, здание, в котором играют актеры или куклы.
Театр есть синоним театрального искусства. В основе театрального искусства лежит искусство актера, выразительным действиям которого помогает окружающий их технический аппарат, более или менее сложный, – аппарат режиссеров, декораторов, бутафоров, костюмеров, парикмахеров, машинистов, осветителей и т. д., причем совместная их работа и организует театральное искусство».
Говоря об отграничении театра от прочих видов искусств, Сахновский утверждает: «Хотя искусство театра протекает во времени и пространстве, оно, будучи смежно с изобразительными искусствами и музыкой, имеет свой самостоятельный спецификум, совершенно отличающий его от упомянутых искусств. Театральное искусство не может быть зафиксировано при помощи какого-либо технического орудия»[427].
11 октября при обсуждении термина «театр» Новиков замечает, что трудности размышлений над этой темой связаны с тем, что «в самом понимании театра мы встречаемся с большим расхождением взглядов. Трудно осветить термин „театр“ еще в силу той страстности, с которой все к этой теме относятся».
Волков считает, что надо указать: а) словоупотребление термина «театр»; б) <…> те разграничения, которые мы находим в термине «театр», понятом как явление искусства.
Гуревич указывает, что при этом разграничении надо руководствоваться историей термина.
Новиков продолжает: «Перед нами в театре инобытие. Нельзя говорить, что у актерского коллектива есть желание заразить зрителя верой в условное как в действительное. Иногда, как в „Турандот“[428], актеры подчеркивают условность действия»[429].
Спустя месяц, 25 октября, обсуждение ключевой проблемы еще не окончено. Выступающие сосредоточиваются на первом пункте тезисов Сахновского: «Об отграничении театра от других видов действий».
Гуревич замечает, что «нельзя ставить как равнозначащую игру актеров и игру кукол. Актер – творец, кукла – нет. За ней стоит актер, и кукла есть лишь маска актера».
Сахновский вспоминает, что Крэг[430] понимал это иначе, «он считал, что театральное именно лучше всего выражается там, где нет живого».
Филиппов полагает, что «и кукла есть актер. Надо разграничить иначе, а именно разделить представление посредством живого от представления посредством механизированного. Лучше сказать не „представление“, а „воспроизведение“ действия.
Якобсон указывает, что мы говорим об объеме понятия, и понятие „театр“ предполагает возможность построения зрелища при помощи механизмов.
Кашин указывает, что спор происходит из‐за неразличения объема понятия „театр“ от словоупотребления».
Сахновский читает пункт 1-й тезисов о сущности театра, Якобсон предлагает свой вариант (что, по-видимому, означает, что предложение старшего коллеги его не совсем удовлетворило):
«Театральное действие отлично, с одной стороны, от следующих видов действий: от вида магического (заклинание, заговор), от литургического (церковная служба, молебен), от действия культового (похороны), от действия обрядового (посвящение в рыцари, поступление в масонскую ложу).
Хотя все эти действия наряду с театральным действием суть действия символические, действия-знаки, указывающие на нечто, стоящее за непосредственно воспринимаемым содержанием, тем не менее, они отличны от действия театрального. Все они в какой-то мере и степени связаны с жизненной действительностью (понимая термин в широком смысле слова), и суть действия – вносящая или долженствующая внести какие-то изменения в сферу бытия. <…> В то же время театральное действие есть действие фиктивное, ненастоящее, квази-действие. Оно есть выражение воображаемой действительности, есть игра, представление. <…>
С другой стороны, театральное действие отлично от действия состязательного (бой быков, бой петухов), от действия спортивного (игра в теннис), от действия акробатического, циркового (кульбит, работа на приборах). Театральное действие отлично от них тем, что оно всегда выступает как действие-знак, открывающее за собой какую-то воображаемую действительность. Так, волнение актера мы воспринимаем как волнение Гамлета»[431].
Положения Якобсона принимаются как основа формулировки.
28 октября Сахновский читает пункт 2-й тезисов. Разгорается спор о том, что есть театральный жест и возможна или невозможна фиксация театрального произведения.
«П. М. Якобсон говорит, что следует по вопросу о возможности фиксации театра установить, о чем идет речь. Можно говорить 1) о фиксации партитуры режиссера, 2) о фиксации спектакля в научных целях, 3) о фиксации спектакля в смысле выражения его художественными средствами. Существенное значение имеет третий случай. Но он подразумевает, что мы получаем переход в новое, хотя и близкое искусство, – т. е. вопрос снимается.
Что касается признака, который указывает Любовь Яковлевна как спецификум театра, то он слишком общ. Говорят о диалектике в жизни, в истории и т. д. Нужно еще что-то указать. Этим признаком является широко понятый жест.
В. Г. Сахновский указывает, что для плодотворности рассмотрения затронутого при обсуждении дóлжно разграничить две темы: 1) проблему фиксации, 2) проблему спецификума театра.
Театр отличается, по словам Любови Яковлевны, диалектикой борющихся сил. Это ли основной признак? Павел Максимович прав, что указание на этот признак слишком общо. Мы это в театре непременно наблюдаем, и с прибавл