<что> выходит. Следует устроить конференцию по театроведению (курсив мой. – В. Г.).
В. Г. Сахновский сообщает в добавление, что при Бахрушинском музее подготовляется выставка по крепостному театру. Выясняется, что в РСФСР есть в каждом уезде Комиссии по охране музеев, которые имеют значительные архивы. Но воспользоваться ими нет возможности. Важно установить связь между такими уездными архивами и таким центральным учреждением, как Академия. Важно установить в этом отношении связь с национальными республиками.
Также исчезает материал по истории революционного театра.
О связи с живым театром. Мейерхольд пригласил к себе работников из ГИИИ для записи спектаклей. Театры вовсе не идут на то, чтобы дать возможность нам для научных задач изучать тот или другой спектакль. Это должно быть организовано так, чтобы и театр получал что-то. Но для этого нужен кадр сотрудников.
П. А. Марков отмечает, что необходимо поставить вопрос о подготовке молодых театроведов. Надо учесть, что и имеющиеся театроведы принуждаются совместительствовать. Встает вопрос или о театральном ВУЗе, или основании кафедры теории и истории при Университете.
Л. Я. Гуревич считает, что в таких учреждениях, как Институт журналистики, необходимо обратить внимание на подготовку пишущих о театре.
В. А. Филиппов отмечает, что публикация работ должна идти в 3-х разрезах:
1) освещение прошлого и современного театра; 2) изучение материала; 3) популяризация сведений о театре.
Театроведение сделало существенное завоевание – оно отмежевалось от литературоведения и подошло к изучению всех слагаемых театра.
И. М. Клейнер говорит, что если надо подвести итог проделанной работе, то материал покажет, что следует признать театральную науку. Необходимо оказать помощь национальным республикам в создании театра.
Н. Д. Волков указывает, что следует отметить такой момент, что в [19]20‐х годах было уважение к театроведению. Должна быть введена ученая степень. Надо держать связь с западным театроведением. Момент научных командировок.
В. Г. Сахновский указывает, что в докладе следует упомянуть о том, что во ВХУТЕМАСе есть группа студентов, которые готовятся быть театральными декораторами. Надо, подобно им, стать на почву живой практики.
П. М. Якобсон отмечает необходимость сосредоточения отработанного материала по изучению зрителя Комиссии при Главполитпросвете в кабинете Академии. Этот материал сможет быть со временем научно обработан.
П. С. Коган спрашивает, мог ли бы ГИТИС готовить театроведов.
В. А. Филиппов указывает, что идеальной формой организации подготовки театроведов были бы курсы при ГАХН. Научные силы для таких курсов имеются.
Н. Д. Волков указывает, что в резолюции должен быть отмечен вопрос о музее А. А. Бахрушина»[722].
Итак, обсуждая повестку дня будущего совещания, гахновцы выдвигают предложения:
– о создании кафедры теории и истории театра при университете;
– о выпуске специального журнала «Театроведение»;
– о публикации материалов по истории русского театра;
– о необходимости устойчивых связей с уездными архивами;
– об организации конференции по проблемам театроведения как науки.
Замечу, что изо всех перечисленных задач к сегодняшнему дню выполнены две, тесно связанные между собой: театроведы пришли в архивы, собираются и публикуются материалы по истории русского театра. Университетской кафедры по истории и теории театра нет, как нет и специального научного журнала, посвященного проблемам театроведения. И если конференции по отдельным частным проблемам проходят, то идея проведения методологической конференции по общим проблемам театроведения современных историков театра не увлекает – что сообщает о недостаточной институционализированности науки по сию пору. Нет, соответственно, и методологических дискуссий по вопросам театроведения.
17 февраля Волков выступает с докладом «Театральная критика» на совместном заседании комиссии Современного театра и п/секции Теории Теасекции[723]. Докладчик детально рассказывает об организации театральной критики в прошлом, анализирует изменения последнего времени и предлагает некоторые конструктивные решения для возвращения критике ее роли в общественном восприятии театрального искусства.
«Н. Д. Волков сообщает, что он собирается говорить о советской театральной критике. Современная критика оторвана от критики довоенной и персонально, и по существу. Видоизменился облик театральной печати. Раньше не было журналов ведомственного характера. Театральные отделы были в толстых журналах. Сохранился наиболее печальный тип, старик журналов – журналы при программах».
Николай Дмитриевич сетует: «Большая критическая статья выродилась в рецензентскую заметку. Раньше освещали театральный сезон один-два критика, теперь же для каждого спектакля новый критик. Теперь умерщвляется индивидуальность критика, поскольку требуется, чтоб критик отвечал бы точке зрения редакций. <…> Мы и приходим в силу этого к падению авторитета театрального критика. Нужно переоценить западную критику и старую довоенную критику. Необходимо добиваться создания театроведческого журнала для театральной науки, для критики же – перестройки театральных отделов газет. <…>
П. С. Коган говорит, что совещание о театральной критике будет безответно на многие ожидания Н. Д. Волкова. <…> Верно, что критика стала ведомственной. Что такое критика – она свободная профессия или некоторая функция правительства?»
П. А. Марков констатирует, что «о свободной критике можно только мечтать. Чем брала довоенная критика – личным авторитетом. Что сейчас требует общественность от критики – визу на то, пошло ли общество на этом фронте вперед. Критики, которые эстетически вредны, не имеют политического веса. Критики-политики неавторитетны эстетически. В этом основное противоречие, из которого не видно выхода. <…> Театральная критика сводится на нет, с ней не считаются ни актер, ни театр, ни зритель. Это сводит общественное дело театральной критики на нет»[724].
Из доклада и его обсуждения очевидно, что ученые по-прежнему стремятся решать свои, исследовательские, а не навязываемые идеологические задачи, «не понимают», чего хотят от них власти, – и демонстрируют погруженность во внутрицеховые, профессиональные проблемы.
Вскоре происходит еще одно важное событие: 27 февраля 1927 года с установочным докладом «Культурная революция и задачи театра» на Пленуме Теасекции выступает Керженцев[725]. Коммунист и политэмигрант, недавний политик и дипломат, еще вчера возглавлявший ЦСУ страны, с 1928 года станет заместителем заведующего Агитпропом ЦК ВКП(б). Среди его трудов есть и книга о театре. Из доклада становится очевидным, что Керженцеву ближе экономический, производственный подход к театральным проблемам – в духе безусловного примата базиса над «надстройкой», безусловной подчиненности последней.
Выступление Керженцева связано с подготовкой к совещанию в ЦК ВКП(б) и докладом Наркомпроса. Должностное лицо решительно поворачивает разговор в сторону рассмотрения производственных и идеологических задач пятилетки. Ключевая мысль доклада состоит в том, что театр должен превратиться в один из рычагов влияния на массы.
Коган произносит вступительное слово, в котором сообщает, что Академия «ставит себе задачу <…> связаться более широко, чем она была связана до сих пор, с советской общественностью». С извиняющейся интонацией сообщает, что слушателей немного, так как организаторы хотели прослушать выступление уважаемого Платона Михайловича в узком «специальном кругу» (при этом узкий круг составляет более полутора сотен человек).
Керженцев начинает с того, что спрашивает, насколько темп движения театра соответствует темпу развития страны. Напоминает о колоссальных сдвигах, произошедших в стране за десятилетие, об исчезновении целых классов, о строительстве Днепрогэса и Волго-Донского канала, переменах в области сельского хозяйства. Следующий его тезис – «область культуры медленнее развивается, чем другие отрасли». Из его размышлений явствует, что сам концепт культуры понимается руководителем чрезвычайно локально: культура как обучение (то есть трансляция готового знания), газеты как инструмент передачи, печатное слово информатора и пропагандиста (не книги). Театры он рассматривает как пространство и инструмент идеологического влияния. Сообщает, что в СССР теперь – 100 000 студентов, а выпуск газет достиг восьмимиллионного тиража и т. д. Страна планирует развитие на пять лет вперед, тогда как в театре имеется отсталость от общего хода жизни, там «даже не говорится такого слова, как „пятилетка“. <…> В области театра мы еще идем кустарным путем».
Керженцев формулирует три задачи культурной революции в области театра: во-первых, приобщить к культуре громаднейшие массы населения. Не только привлечь публику в театральные залы, но и получить из широких масс новых работников, способных воспроизводить не старую культуру, а новые ценности; во-вторых, усвоить, но усвоить критически наследие прошлого; и, в-третьих, приступить, наконец, к созиданию культуры будущего (культура настоящего привычно остается в стороне).
Далее Керженцев переходит к оценке нынешнего состояния театрального дела. Прежде всего он заявляет, что «театр как культурная величина не стал в тесное и близкое соприкосновение со всей культурной работой, особенно со всей основной общеполитической, общехозяйственной работой. <…> Профессиональный театр страдает <…> отрывом от нашей действительности. <…> Те проблемы, которые сейчас волнуют страну, проблемы восстановления <…> проблемы более узкого, временного значения вроде хлебозаготовок или, скажем, какая-нибудь заминка в области нашей промышленности <…> ни одну из этих проблем близко театр по существу не задевает»