Диспут устроен и в Комакадемии. Отчет о нем публикуется с подзаголовком: «ГАХН – цитадель мелкобуржуазных течений»: «Именно вокруг ГАХНа группируются „идеалистические философы от искусства“, в ее трудах печатается та мистическая чепуха, при чтении которой гомерически хохотали все слушатели диспута»[970], – сообщает журналист.
В газетных публикациях готовятся и оттачиваются формулировки, которые позднее будут использованы в постановлениях об отчислении из Академии заметных сотрудников (например, Шпета): цитадель (крепость), вылазки, «не сложив оружия», то есть не капитулировав. Мирных ученых в глазах обывателя превращают в вооруженных до зубов врагов.
29 октября Президиум ГАХН освобождает Шпета от обязанностей вице-президента Академии «с 1 ноября с. г.»[971], а В. Э. Морица – от обязанностей члена Президиума. Безусловно, по их личным заявлениям, то есть – по собственному желанию. Напротив, Пельше вскоре зачисляется в действительные члены[972]. Не годится начальнику не быть академиком.
Академия перестраивает ряды, в нее приходят новые люди (аспирантка Л. В. Благонадежина, сотрудник Б. Н. Кампанейский и пр.), появляются и новые темы для дискуссий.
В юбилейный ноябрьский вечер в Академии проходит диспут на тему: «Учет и оценка роли искусства в деле пропаганды государственных займов». Открывает диспут на неожиданную в стенах научного учреждения тему представитель Комиссии по госзаймам ВЦИКа докладом: «Значение госзаймов в народном хозяйстве и роль его в пятилетнем плане». Председатель Комитета агитпропаганды Пельше продолжает сообщением: «Роль искусства в социалистическом строительстве». За ним выстраиваются в шеренгу прочие: «Изобразительное искусство в деле пропаганды государственных займов», «Музыка в деле пропаганды…». Кондратьев прочтет доклад «Театр и литература в деле пропаганды…». Выступления сопровождаются тематическим кинофильмом и концертными номерами, а завершает мероприятие «музыкальная концовка»[973]. (Замечу в скобках, что в то самое время, когда проходят сокращения сотрудников, Кондратьев отдельным специальным распоряжением Главнауки утвержден сверхштатным действительным членом ГАХН[974].)
6 ноября на заседании Президиума Теасекции председательствует Филиппов. Шпета на заседании нет. Сахновскому решено выделить деньги на оборудование для Режиссерской мастерской – на пятнадцать человек[975]. На заседание 19 ноября планируется пригласить необычных в стенах Академии гостей: ПУР, Политотдел Московского гарнизона, журнал «Красноармейская эстрада», ЦД Красной армии и пр. Тема: «Театральное дело в Красной армии». Доклад должна прочесть некая Б. Э. Фонарева[976].
13 ноября протокол № 6 сообщает: Шпет введен в состав комиссии по организации Кабинета театроведения[977]. И на том же заседании утверждают смету по Режиссерской мастерской, поданную Сахновским[978]. Из записки, адресованной Василием Григорьевичем ученому секретарю ГАХН, видно, что у мастерской пока нет ничего, начиная с помещения, кончая примусами, и Сахновский просит денег на обзаведение, перечисляя в смете все необходимое, от мебели (табуреты, стойки для столов, штативы и штепсели для ламп и сами лампы) до инструментов (клещи, молотки, стамески, плоскогубцы…) и материалов (клей, картон бристольский голубой, картон английский желтый, краски, стеклянная бумага, белая жесть и пр., всего на 223 рубля 60 копеек). Смету утверждают, причем с существенным изменением: указано иное количество участников – не пятнадцать, а двадцать пять человек.
20 ноября Волков возвращается из командировки в Ленинград. Возможно, из‐за того, что докладчика на нужную тему в рядах секции не отыскивается, из Ленинграда приглашается С. Э. Радлов[979]. Он должен прочесть в Москве доклад «Организация массовых празднеств в Ленинграде»[980]. И в тот же день протокол № 7 расширенного Президиума Теасекции информирует: ряд сотрудников ГАХН других разрядов хотели бы перейти в Теасекцию. В кратком списке В. М. Волькенштейн, Л. Г. Шпет, В. П. Дитиненко и В. А. Павлов. Среди них к коллегам и давним знакомым просится Густав Густавович Шпет, которого с готовностью зачисляют в секцию[981].
В тот же день исполняется решение Конференции ГАХН (прошедшей еще 14 октября) об организации Бюро научной работы (БНР). В него вошли Амаглобели, Коган, Морозов, Пельше, Сакулин, Филиппов. И начата «реорганизация научных ячеек», которая должна быть окончена к 1 декабря (ответственные за реорганизацию Теасекции Амаглобели и Морозов). Употреблена новая лексическая форма, по аналогии с партячейками теперь так в документах именуются научные секции.
24 ноября 1929 года Главискусство требует сообщить новый состав Президиума ГАХН в связи с реорганизацией[982]. Б. В. Шапошников[983], недавний авторитетный член Президиума, лишен звания действительного члена Академии. Уже через неделю, 1 декабря, его комната в бывшем помещении ГАХН переходит к новому «действительному члену» – Амаглобели. (Попутно выясняется, что в Москве взиманием квартплаты, налаганием штрафов и пеней за ее просрочку, отслеживанием въезда жильцов, их прописки и выписки ведает не жилконтора, а НКВД[984].)
26 ноября Президиум Теасекции утверждает недавнего вице-президента ГАХН Шпета и его старшую дочь Ленору действительными членами секции. Морозов единогласно избран председателем Теасекции[985], его заместителями становятся Бродский и Филиппов.
Замене Филиппова предшествует спущенная сверху бумага: «Срочно! В Теасекцию. Приступая к реорганизации научных ячеек, БНП выделяет в помощь Теасекции М. В. Морозова и С. И. Амаглобели»[986].
На одном из заседаний расширенного Президиума Теасекции (протокол № 9) старые сотрудники задаются вопросом: чем будут заниматься новые? И новопринятые члены Теасекции письменно сообщают, с чем связаны их научные интересы и, соответственно, будущие планы. Волькенштейн не новичок среди театроведов, его интересы в области теоретического изучения драматургии хорошо известны. Дитиненко хотелось бы работать с Гуревич в подсекции Актера. Ленора Шпет предложит две темы: историю сценической площадки и технического оформления спектакля (период Возрождения и барокко), а также анализ спектакля Театра им. Вахтангова по пьесе Ю. Олеши «Заговор чувств»[987]. Самой пространной окажется бумага, сочиненная новым молодым сотрудником-марксистом Павловым. Тут и предъявление научных трудов, связанных с внедрением марксистской идеологии в искусствознание, и статьи – опубликованные и готовящиеся, и планируемые доклады. Уже на следующем заседании расширенного Президиума, 4 декабря[988] (оно проходит под председательством Гуревич), Павлов сформулирует тему доклада: «О стилеобразовании пролетарского театра». Эстетическая категория (стиль) должна видоизмениться, попав в поле воздействия рабочего класса.
Пытаясь сохранять спокойствие вопреки всему, пусть и находясь среди бушующих разрушительных волн, 5 декабря 1929 года Гуревич сообщает, отчитываясь о своей работе, что передала М. И. Фабриканту[989] для издания «Указатель избранной литературы по театроведению», включивший около 1800 названий. Его «необходимо спешно издавать, так как работы все прибавляются и указатель потребуется бесконечно дополнять»[990].
4 декабря проходит насыщенное заседание расширенного Президиума: предлагают материалы для очередного номера журнала «Искусство» (среди них – обзор Якобсона «Новейшие немецкие работы по сценическому искусству»); в ближних планах – обсудить книгу Волкова «Мейерхольд»[991] и его же доклад о театральной жизни Ленинграда; наконец, принимают решение «приступить к изучению вопроса о принципах театральной критики». Но центральным пунктом (восьмым) заседания Президиума становится обсуждение предстоящей работы по «Истории театральной Москвы».
Темой, сформулированной еще 16 октября, начинают заниматься всерьез. Всего удалось найти свыше полутора десятков протоколов заседаний Президиума, на которых обсуждались тип, концепция, структура и объем задуманного фундаментального историко-аналитического исследования. Заседания пройдут 13, 18, 20 ноября, 4, 9, 14, 18, 19 и 26 декабря 1929 года, 9 и 17 января, 1, 4, 9 и 14 апреля 1930 года. Последнее упоминание датируется 23 апреля 1930 года. (Протоколы заседаний, посвященных изданию, см. в Документах к главе 10.)
Первое развернутое сообщение «О плане комиссии по Истории театральной Москвы» на заседании Президиума Теасекции 4 декабря делает Бродский[992]. Он говорит, что «в комиссии возникли споры, которые должны быть разрешены Пленумом Секции. Разногласия возникли относительно следующего:
а) о периодизации истории театральной Москвы,
б) в каком плане излагать материал, в плане синтетическом или в форме энциклопедии московск[ой] театральной культуры. (Синтетический план предполагает ряд монографических описаний.)