города пахнет географизмом[1012]. Москву следует изучать как типическое явление в целостном развитии русской культуры лишь на определенном отрезке времени (19 век), в 20‐м же веке надо перейти к более широкому плану».
Морозов напоминает, что «надо учитывать при постановке проблемы силы работников. Нельзя после полугодовой работы все перерешать из‐за того, что в Секцию придет один или два человека. Предложения В. А. Павлова не вносят ничего нового в том смысле, что, конечно, предполагается изучать историю театральной жизни Москвы в связи с русским театром», и сообщает, что «товарищ Павлов может внести формулировку, уточняющую название и содержание намеченной работы».
Н. Д. Волков уверен, что «нельзя принципиально принять такую постановку вопроса: в 19‐м веке можно изучать театральную Москву, а в 20‐м веке нельзя. Москва понимается не как собрание зданий, а как социально-экономический и политический организм. Мыслится он себе не как нечто изолированное. Но изучение театральной Москвы в связи с развитием Москвы даст ряд новых методологических принципов, которые позволят изучать историю русского театра.
В. А. Филиппов говорит, что если последовательно стать на точку зрения В. А. Павлова о том, что нельзя изучать театральную Москву, так как она связана с русским театром, то придется отказаться и от истории русского театра – так как он связан с мировым театром. <…>
Постановили:
а) Считать необходимым тему работ по „Истории театральной Москвы“ оставить.
б) Организационно-редакционные функции Комиссии по „Театральной Москве…“ передать Президиуму секции.
в) Принципиальные научные вопросы выносить на Пленум.
г) Образовать кабинетскую группу по учету материалов, библиографии, иконографии, по составлению синхронистической таблицы в составе: председателя – В. В. Яковлева, заместителя председателя – Л. Я. Гуревич, членов – С. С. Игнатова, П. А. Маркова, П. М. Якобсона»[1013].
Последнее упоминание о затеваемой работе находим в протоколе от 23 апреля[1014]. Обсуждается пятилетний план Теасекции – до 1933 года включительно.
В 1930/31 году Секция среди прочего планирует подготовить:
«Введение в „Историю театральной Москвы“ (проспект, синхронистические таблицы) – 3 л.
Библиографический справочник театроведа (русской и иностранной литературы) – 8 л. <…>
Строительство театральных зданий – 3 л.
В 1931/32 году —
Строительство театральных зданий – 6 л.
Наконец, в 1932/33 году —
Строительство театральных зданий – 6 л.
Помимо этого требуется листаж на коллективные работы:
История театральной Москвы. Тт. III и IV. 50 л.
История актерского быта. 2 части. 20 л.
Словарь русского актера. 3 части. 15 л.»[1015]
Вернемся на несколько месяцев назад, чтобы рассказать еще об одной важной работе, задуманной и не осуществленной Теасекцией.
Ученых не так-то просто выбить из седла. Обладая многими знаниями и умениями, они не оставляют попыток соединить собственные научные устремления с общественной пользой, отыскивая области, где все это может быть реализовано в осмысленной работе.
Еще 9 декабря 1929 года на уже упоминавшемся расширенном заседании Президиума Теасекции (под председательством Филиппова) обсуждали пятилетний план Теасекции. Был рассмотрен и получил одобрение проект Сахновского об изучении строительства театральных зданий, который должна инициировать Академия. 14 декабря принято обращение «ко всем театральным организациям и учреждениям с предложением принять участие в работе по изучению театрального строительства». 29 декабря решено «просить Сахновского быть представителем Теасекции в Президиуме ГАХН по вопросу об организации изучения строительства театральных зданий»[1016]. Кроме того, театроведы намерены провести ряд расширенных заседаний – с привлечением театральных деятелей и представителей общественности.
Забегая вперед, скажу, что эта история будет иметь характерное и печальное продолжение.
Комиссия, которой руководит Василий Григорьевич, просит назначить день, когда с докладом «Новейшие разработки театрального строительства во Франции (анализ техники сцены, освещения, архитектуры театра Пигаль[1017] и предшествующих ему проектов)» мог бы выступить приглашенный парижский профессор архитектуры Виктор Порше.
А в самом конце года, 26 декабря, Сахновский в качестве председателя Комиссии по изучению строительства театральных зданий излагает грандиозный план обследования и изучения театральных зданий страны.
План предлагает обмер, фотографирование и калькирование восьми профессиональных театральных зданий Москвы (по 30 снимков каждого). Мотивировка: «…эти театральные здания <…> или исполнены крупнейшими мастерами, или являлись типами для копирования в провинции как образцовые здания своей эпохи».
Далее – создание и копирование планов для семи вновь выстроенных клубов и Центральных домов культуры (ЦДК) – Клуб коммунальников на Стромынке, Клуб Трехгорной мануфактуры им. В. И. Ленина, Клуб химиков на Девичьем поле, Клуб коммунальников на Лесной, Клуб Мытищинского завода и ЦДК им. Коммуны (по 15 фото каждого).
То же самое предполагается совершить и в отношении театральных зданий Подмосковья, Ленинграда и Ленинградской области, а также провинции (провинциальные здания, заслуживающие фиксации, перечислены).
Но и это еще не все. Особый раздел составит копирование планов в архивах старинных театров Москвы: Медлокса (Петровского), Пашковского, Апраксинского, Арбатского, Кусковского, Солодовниковского, театра Бренко, Политехнической выставки, театров «Скоморох» и «Антей», Архангельского, Позняковского и др. То же самое планируется произвести и в театрах Петербурга.
Следующим этапом должно стать создание карт: театральной сети России XVIII века, театральной сети по Петербургу, театральной сети по Москве, театральной сети по России XIX века (эпохи промышленного капитализма), театральной сети на 1929 год.
И наконец, составление статистических диаграмм роста театральных зданий в России по периодам: 1-я половина XVIII века, 2-я половина XVIII века, 1-я половина XIX века, 2-я половина XIX века, за время революции (1917–1929).
Автор рабочего проспекта называет приблизительную сумму, необходимую для реализации грандиозной задачи, – 38 575 рублей. Последняя (характерная) фраза документа: «Вопрос оплаты труда лиц, возглавляющих работу <…> смета оставляет открытым»[1018].
Протокол № 342 заседания Президиума ГАХН заключает: «Принять срочные меры к выполнению предположенных работ, войдя в сношения с Госпланом и ВЦСПС»[1019].
Протокол же № 346 от 25 января соединяет на одном листе вещи, казалось бы, несоединимые: пункт 2 фиксирует решение «об участии ГАХН в организации работ по театральному строительству в порядке осуществления пятилетнего плана» (доклад Сахновского), а пункт 12 сообщает об отчислении «31 действительных члена и 15 научных сотрудников – по сокращению штатов»[1020]. Судя по тому, что в следующем протоколе № 347 Сахновский назван в числе сотрудников, коих Теасекция настоятельно просит вернуть в штат, уволен и он.
Когда 18 февраля 1930 года будет создан Комитет по изучению и строительству театральных и клубных зданий и сцен[1021], руководить им автор многообещающего проекта уже не сможет.
Кардинальным образом переменятся и цели задуманного Сахновским плана. Эти метаморфозы формулировок выразительны и характерны. Вначале – это проект изучения театральных зданий, чуть позже – изучения и строительства, еще позже – не только театральных, но и клубных, и самодеятельных сцен, а слово «изучение» исчезает вовсе. И наконец – ставится последняя точка: все это должно делаться «в порядке осуществления пятилетнего плана». Вместо профессиональной консультативной работы специалистам теперь предлагается деятельность практическая, к тому же ограниченная сроками.
Помимо обсуждения исследовательских идей у сотрудников Теасекции немало и иных забот: параллельно проектам научным в эти месяцы обдумываются и успешно реализуются совсем иные проекты. Продолжаются репрессии, и можно лишь догадываться, как трудно было в атмосфере нависших угроз сотрудникам Теасекции заставлять себя продолжать работать над научными проблемами.
Чистка рядов продолжается.
Первые аресты в ГАХН прошли уже в октябре 1929 года.
Осенью 1929 года процесс запущен и в Ленинграде, в Академии наук[1022]. Современный историк пишет: «Правительство продолжило сложные маневры по советизации Академии. Статья в „Ленинградской правде“ („Академический ковчег“), вышедшая летом 1929 года, рассказывала о действиях „комиссии Фигатнера“[1023], начавшей публичную чистку. Комиссия увольняла по трем категориям: Без права службы в советских учреждениях. 2. С правом занимать технические должности. 3. С правом работать, но не в Академии наук»[1024].
Что еще происходит в октябре?
Вновь в ситуации «закручивания гаек» начинаются приключения с книгами.
8 октября на заседании Президиума Н. И. Пожарскому[1025] и хозчасти предлагается «ликвидировать залежи ненужных книг»[1026] в библиотеке Академии. Общество «Безбожник»