То есть когда власти заявляли о заинтересованности в высококвалифицированных экспертах, на деле им хотелось заранее известного, «правильного» ответа, пусть и достигаемого подтасовыванием фактов. К этому многие были не готовы. Ножницы между пожеланиями руководителей и конкретной реализацией поставленных задач учеными раздвигались все шире, пока не стало очевидным, что для новых целей необходимы и другие, не эти, люди. Развернулась кампания «выдвиженцев», пусть не компетентных, зато лояльных людей на разнообразные руководящие посты.
В 1929 году «из ведения ГАХН исключается всякая разработка общеметодологических и теоретических проблем искусствознания», основное внимание теперь надлежит уделять «собиранию, описанию и исследованию материала по всем видам искусств»[1051].
Еще во время Съезда по рабоче-крестьянскому театру, прошедшего в Москве поздней осенью 1919 года, автор статьи «Съезд по Рабоче-Крестьянскому театру», ссылаясь на Луначарского, писал: «Старый профессионализм <…> является сильным врагом театра нового»[1052]. Ему вторили организаторы Съезда: «Засилие профессионализма и специализма, дающее себя чувствовать во всех уголках советского строительства, здесь, в области театра, торжествует доселе по всей линии. Старый театр зашел в тупик. Живой водой широконародного театрального движения должно быть спрыснуто его бездушное тело»[1053].
Спустя десять лет «профессионалисты» были вытеснены как с административных должностей внутри театра, так и из среды тех, кто занимался театральным искусством с теоретических позиций. К этому времени всякая возможность методологических дискуссий, публичного столкновения различных идей была уничтожена.
«А для чего образованность? – спрашивал самого себя в апреле 1930 года писатель Юрий Олеша. – <…> Спорить? – С кем? С Кантом? С теми, кто установил истины? Спорить для того, чтобы эти истины опровергнуть? Зачем? Все опровергнуто, и все стало несериозно после того, как установлено, что только одна есть сериозность в мире – строительство социализма»[1054].
1930 год
Обычно секция планировала работы следующего года в конце лета – начале осени предыдущего. Теперь все совершается в последнюю минуту. Секция должна представить производственный план на 1930 год[1055] не позднее 20 января. Его поручено составить Волкову как опытному ученому секретарю. Президиум Теасекции назначает специальное заседание, и уже 4 января сотрудники Теасекции вновь собираются в институте.
С рутинным ежегодным делом теперь немалые сложности – кардинальным образом меняются цели работы. Принципы построения производственного плана ГАХН на 1930 год в первую очередь включают задачу «марксизации научно-исследовательских работ». Что имеется в виду? Может быть – обсуждение сильных и слабых сторон прежних теорий и концепций, широкие дискуссии о новой методологии, побеждающей в открытой борьбе? Или ученым предоставлена возможность своеобразной «идейной компаративистики», сравнения старых и новых парадигматических оснований на предмет их плодотворности?
Все проще. «Все группы, комиссии и прочие научные ячейки, по своему составу не являющиеся марксистскими, переводятся на работу научно-вспомогательного характера. <…> Эти научные ячейки строят свой производственный план исключительно на тематике собирания, описания, научно-вспомогательного обслуживания…»[1056]
Продолжаются увольнения. «Считать выбывшими из состава ГАХН: А. Г. Габричевского, Н. И. Жинкина, Н. П. Кашина, А. Ф. Лосева, Д. С. Недовича, А. И. Новикова, А. М. Родионова, Г. Г. Шпета, С. В. Шервинского, Б. И. Ярхо, А. М. Эфроса, В. В. Яковлева, а также – Б. В. Шапошникова и братьев Петровских, Ф. А. и М. А.» И тут же, вдогонку, отправляется ходатайство членов обновленного Президиума Теасекции Когана и Сакулина о настоятельной необходимости возвращения в штат Габричевского, М. А. Петровского, Шпета, Ярхо, а также Шервинского и Н. Н. Лямина[1057].
Бродский, Волков, Гуревич, Марков, Сахновский, Филиппов, Эйхенгольц в начале января 1930 года остаются действительными членами Теасекции. Среди рядовых научных сотрудников уцелели Якобсон и Мориц. Филиппов после смещения с должности заведующего возглавит НПЧ (Научно-показательную часть).
Встречающийся в эти месяцы разнобой в датах, когда уволенного увольняют снова – и другим числом, по-видимому, связан как с общей нервозностью, так и с резко возросшим количеством порой противоречащих друг другу указаний, множеством директивных бумаг (и, конечно, определенными надеждами на возвращение в штат сокращенных сотрудников). Кроме того, заседания проходят в разные дни, решения фиксируются в различных единицах хранения (протоколах заседаний «большого» Президиума ГАХН – и Президиума Теасекции) и документы дублируются.
9 января на заседании Президиума Теасекции (председатель – Бродский, ученый секретарь – Якобсон; присутствовали: Новиков, Волков, Сахновский, Гуревич, Игнатов, Шпет, Морозов, Филиппов) слушали: заявление Л. Г. Шпет[1058]. Постановили: «признать необходимым ввести Л. Г. Шпет в комиссию по организации Кабинета театроведения. <…> Утвердить следующий состав комиссии: председатель Л. Я. Гуревич, члены – С. С. Игнатов, П. М. Якобсон, Л. Г. Шпет».
Слушали и заявление Гуревич о необходимости «ускорения выписки книг по театроведению (по строительству театральных зданий)». Решили «просить библиотеку ГАХН ввиду крайней нужды Театральной секции в означенных книгах – ускорить их выписку».
Пунктом четвертым постановили отметить 20-летие со дня смерти В. Ф. Комиссаржевской: провести вечер, выпустить брошюру, осветить деятельность Комиссаржевской как актрисы «определенной школы и методов работы». Отвечает за все Сахновский.
Наконец, обсуждали «характер написания книги „История театральной Москвы“ в связи с историей города»[1059].
Через несколько дней, в январе 1930 года, принимается новый, третий Устав Академии, об этом сообщает протокол № 344 от 14 января 1930 года[1060]. Появление нового Устава – сигнал о том, что в целом уничтожение прежней ГАХН завершено. В соответствии с ним перед Академией ставятся иные задачи, кардинальным образом меняется ее структура, заново утверждаются штаты, ставки, придирчиво пересматривается состав сотрудников.
Главное и самое существенное: уже нет разрядов, Философского, Социологического и Физико-психологического. (Замечу, что это – первый советский запрет социологии как науки, конкурирующей с диалектическим и историческим материализмом в его предельно вульгаризированных изводах. Смысловое наполнение термина «социологический» менялось: сначала это было синонимом «марксистского метода». Но как только социологичность какого-либо исследования проявлялась в неприемлемых для власти наблюдениях и формулировках – она превращалась в запретную методологию.) Тем самым первоначальный замысел Академии как содружества наук разрушен. Теперь структура ГАХН сводится к перечню отдельных секций, изучающих виды искусств; отделов, занятых исследованиями какого-либо конкретного искусства, а также лабораторий, научно-вспомогательных отделов и пр. Создаются «кабинеты специального назначения», в которые могут привлекаться люди, не входящие в штат ГАХН.
Новый устав фиксирует смену типа научной организации: ее руководства, того, как и кем планируется ее деятельность, как зачисляются в штат новые сотрудники. И, как всегда, дьявол кроется в деталях (применительно к параграфам нового Устава – новации вводятся аккуратно, в конце фраз и абзацев).
«ГАХН находится в ведении Главнауки Наркомпроса и входит в состав РАНИОН. <…>
§ 3. ГАХН ставит своими задачами: <…>
§ 4. Выполнение практических задач, выдвигаемых современностью в области художественной жизни, установление в качестве основного типа работы коллективной, осуществляемой по общему производственному плану. <…>
§ 5. ГАХН всеми мерами содействует развитию и распространению знаний по искусству <…> выпуская в свет популярные издания. <…>
§ 7. Средства на содержание штатного состава ГАХН отпускают по сметам Главнауки. <…>
II. Научная организация ГАХН.
§ 10. Особым постановлением конференции ГАХН могут быть организованы Комитеты специального назначения.
§ 11. Под научным руководством ГАХН могут состоять различные художественные ассоциации и общества.
III. Состав ГАХН.
Научный состав ГАХН образуется из следующих лиц: почетных членов, действительных членов, членов-корреспондентов, научных сотрудников и проч. – и все они могут быть штатными либо сверхштатными»[1061].
§ 18 сообщает об одном из ключевых пунктов нового Устава: теперь избрание действительных членов и научных сотрудников производится Президиумом Академии, а утверждается высшим начальством, внеположным собственно Академии, – ГУСом и НКП по представлению Главнауки. Причем опущено то, на основании чего утверждаются новые сотрудники.
Забыты прежние принципы академических свобод. Конкурсность, открытость, непременная информация о научных заслугах соискателя, его научных трудах, наконец, утверждение кандидата на общей конференции ГАХН – все это уходит в прошлое. Шаг за шагом теряются некогда бесспорные условия и приоритеты интеллектуальной работы.
Зато действительные члены, утвержденные всеми инстанциями, могут спокойно существовать целых десять лет (прежней нормы, сообщавшей, что сотрудник, не представивший в течение года новой работы, увольняется автоматически, – тоже нет).