29 апреля 1930 года пункт 7 сообщает о распределении работников по группам и ячейкам секции.
«Утвердить Историческую группу Кабинета Театроведения в следующем составе: В. Яковлев, Л. Гуревич, П. Марков, С. Игнатов, П. Якобсон.
Утвердить состав группы Актера: Л. Гуревич, Якобсон.
Утвердить группу Театральной фиксации в следующем составе: Бродского, Якобсона.
Утвердить группу Самодеятельного театра – Филиппов, Львов.
– Музыкального театра – Яковлев.
– Строительства театральных зданий – Филиппов,
– группу Современного театра – Марков, Н. Д. Волков, Павлов, Бродский, Клейнер»[1097].
Чуть раньше была образована еще и «кабинетская Группа по учету материалов, библиографии, иконографии, по составлению синхронистических таблиц» в составе: председатель – В. Яковлев, заместитель председателя – Л. Гуревич и члены: С. Игнатов, П. Марков, П. Якобсон[1098].
Подсекций теории и методологии больше нет. Зато появились новые ячейки: Кабинет агитации и пропаганды, Кабинет революционной литературы и пр.
20 февраля протокол № 21 заседания Президиума Теасекции сообщает о готовящемся совещании по вопросам советской драматургии и критики. Заседания планируется начать в марте[1099]. Намеченные темы докладов: Тематика советской драматургии; драматургия и ГРК, драматургия и производственный коллектив театра… и художественно-политические советы… и театральная критика. (См.: Документы к главе 10.)
По пункту 4 (драматургия и худполитсоветы) в связи с государственной концепцией социального заказа в докладчики намечен Марков.
Протокол заседания 24 февраля доносит подробную и убедительную аргументацию того, почему в Теасекцию необходимо вернуть Бродского и Сахновского[1100]. (Но, по-видимому, дело решают причины иного, не профессионального рода.)
9 марта в связи с готовящейся конференцией «За советскую пьесу!» (совместную с Союзом революционных драматургов) вносится уточнение: «Считать необходимым выступления в качестве содокладчиков нескольких рабочих активистов»[1101].
23 марта в Москву приезжает Гвоздев. У них в Институте те же события, тоже новые деятельные сотрудники-марксисты. Гвоздев рассказывает о производственном плане, сообщая, что прежний план действий ломается.
Гвоздев говорит, что ГИИИ делит свою работу на два сектора: клубно-самодеятельный и методологический. К концу года методологический сектор должен представить печатные результаты. Часть сотрудников его будет заниматься марксистской эстетикой театра (эта работа мыслится в связи с ленинградским Институтом марксизма).
По-видимому, коллеги обсуждают сложившееся положение и то, как из него выйти с наименьшими потерями. Гвоздев сообщает, что ГИИИ не намерен создавать концепции современности, а займется театром на историческом материале, и сетует, что театроведов по-прежнему никто не готовит. Волков соглашается с тем, что созрела задача «создать русское театроведение, объединившись с ГИИИ» (который изучает западный театр), все равно «методологические проблемы отданы Комакадемии»[1102].
Гвоздев полагает, что пришло время заново проработать историю театра, разделив области исследований: ГАХН будет заниматься русским театром, ГИИИ – европейским.
Неожиданную реплику для лица, направленного в Теасекцию для идеологического усиления, произносит новый ее заведующий Морозов: «…увлекаться сближением с пятилеткой вряд ли нужно, если только эти вопросы не связаны с ней органически»[1103].
1 апреля 1930 года проходит очередное заседание расширенного Президиума Теасекции.
Слушали:
«1. О командировании представителя на конференцию Театрального отделения Рабфака искусств по вопросу дальнейшего развития Театрального отделения в областях организационной и методической.
2. Сообщение В. А. Филиппова о состоявшихся 4-х заседаниях в Союзе металлистов для выработки условий конкурса проектов клубного строительства (Дворец культуры).
а) Все предложения ГАХН были приняты.
б) Конкурс будет объявлен в ближайшие дни.
в) Представитель ГАХН включен в состав жюри конкурса. <…>
3. <…>
б) Второй задачей по плану пятилетки (первая задача – продолжение работы над „Театральной Москвой…“ – В. Г.) является изучение текущих фактов театральной культуры; в течение академического года обсуждение 4-х спектаклей, обсуждение 2-х крупнейших из выходящих трудов по театроведению. Выпуск 3-х сборников, куда должны войти все эти моменты изучения. Каждый сборник имеет определенную тематику.
в) Изучение основных форм самодеятельного театра и театральных форм, связанных с новым бытом.
г) Изучение методов фиксации спектакля и реакции зрителя.
д) Изучение музыкального театра…»[1104]
9 апреля на заседании расширенного Президиума заслушивают сообщение Н. Д. Волкова о трехлетнем производственном плане Секции.
«Считать необходимым конкретно разработать все вопросы трехлетнего производственного плана согласно такой схеме:
а) что может быть сделано до конца текущего ак[адемического] года:
б) подробная разработка плана работы на 1930–31 гг.,
в) менее подробная разработка плана работы на 1931, 32 и 1932/33 гг.»[1105]
Помимо трехлетнего, Теасекция составляет и краткий производственный план на четыре месяца 1930 года (март – июнь). Он включает в себя выработку генерального плана коллективного труда «История театральной Москвы»; участие в конкурсных заданиях по возведению Дворца культуры для Союза металлистов в Ленинской слободе; работу в худполитсовете Красноармейского театра и составление картотеки по его спектаклям; обсуждение новых театральных постановок.
В дальнейшем из этого плана исчезают два пункта, 7-й и 9-й. Пункт 7 – о необходимости реферирования иностранной научной литературы. Пункт 9 предусматривал плановые занятия по марксистско-ленинской философии. Но ее было предложено изучать в свободное от работы время[1106]. (Видимо, речь о заявленных, но так и не прижившихся идеологических семинарах по четвергам, иронически названных критиком И. М. Нусиновым «четверговым марксизмом».)
Ученые все же пытаются продолжать свои занятия. В начале апреля Теасекция возвращается к обсуждению «Истории театральной Москвы», теперь без Шпета (он выбывает из Комиссии по созданию «Истории театральной Москвы» еще 14 февраля)[1107], без Бахрушина, Морица, Сахновского, Филиппова… А работа, задуманная всеми вместе, продолжается.
Райком ВКП(б) Хамовнического района предлагает ГАХН провести ряд антипасхальных вечеров: 12, 13, 17 и 18 апреля. (Еще 15 марта в Теасекцию приходит телефонограмма о том, что «в Хамовническом райкоме партии на Смоленском бульваре созывается совещание представителей художественно-музыкальных организаций и театра по вопросу о проведении антипасхальной кампании»[1108].) Протокол заседания Президиума от 2 апреля фиксирует согласие участвовать в мероприятии[1109].
15 апреля трудовая школа № 34, которая выжила Академию из ее помещения по улице Кропоткинской, дом 32, – теперь, будто бы заботясь о просторе для сотрудников ГАХН, настаивает, чтобы ей отдали и мебель: столы, шкафы, диваны – «ввиду их громоздкости»[1110].
19 апреля проработавшие в штате всего два-три месяца новые энергичные сотрудники требуют, чтобы им вдвое повысили зарплату[1111]. Теасекция требование поддерживает.
Якобсон читает доклад «К вопросу о фиксации зрительской реакции»[1112].
23 апреля расширенный Президиум Театральной секции обсуждает пятилетний план[1113] – еще и весной Теасекция намерена выжить, связывая основные надежды с подготовкой «Истории театральной Москвы». В издательском плане на 1930–1931 годы она значится одним из пунктов.
Протокол № 356 заседания Президиума ГАХН от 12 мая сообщает о предстоящей чистке Академии, хотя фактически она уже идет несколько месяцев. Пунктом 10 предлагается «ходатайствовать перед РКИ РСФСР об отсрочке чистки ГАХН до осени»[1114], так как только что прошли ее реорганизация и значительная замена научного состава.
14 мая на заседании Президиума Теасекции очередной раз говорят о том, что нужно «приобрести библиографию Н. Е. Эфроса», составленную Кашиным, – по смете Теасекции[1115].
Повестка дня заседания «большого» Президиума 19 мая начинается сообщением «О предстоящей чистке и проверке аппарата ГАХН. Наметить докладчиками П. С. Когана и М. В. Морозова»[1116].
В тот же день Теасекция отчитывается на Президиуме (отчетный доклад подготовил Волков).
На обсуждении Львов заявляет, что «не надо стремиться к системе докладов» – ведь могут возникнуть более важные («ударные») вопросы. Вот на них и реагировать. Якобсон, напротив, настаивает на том, чтобы «работа оставляла след, отливалась в литературную форму, была бы готова к печати». Возвращенный в штат Бродский полагает, что прошедший год был весьма плодотворен «в смысле выводов, к которым приходили мы все вместе». Гуревич сетует, что секция утратила в этом году «ряд ценных организмов – Комиссию по строительству театральных зданий и