Ветка дожевала кусок, прокашлялась и, актёрствуя, поклонилась в ответ.
Мыш не особо приветливо кивнул, «здравствуй и ты, раз пришёл». Пригляделся, внешность парня показалась смутно знакомой.
– Я вижу, вы мирно отдыхаете, – человек приподнял руки, показывая, насколько он это одобряет.
– Точно! – согласилась Ветка, пережёвывая обед.
– Я почти не отвлеку. Считайте, что я кто-то вроде шута на королевской трапезе. Можно смотреть на меня, а можно и в сторону.
Ветка благосклонно качнула головой.
– Наш мир, как вам известно, не самое дружелюбное место, – начал длинноносый. – И главная его проблема состоит в том, что все мы уязвимы. И короли, и шуты!
Произнеся эту сентенцию, парень снова развёл руки и чуть поклонился. На его полуцилиндре-полубейсболке красовалась вышитая эмблема револьвера и подпись «Colt=Equality».
– Вы сюда прямо с курсов по раскрепощению явились? – спросил, хмурясь, Мыш.
– Не совсем, – ответил парень, игнорируя недружелюбные ноты в голосе мальчика. – Скорее, я хочу предложить вам нечто раскрепощающее. Полностью раскрепощённым себя чувствует только человек, находящийся в безопасности. Вы не находите?
– Мы ничего не находим. Мы всё больше теряем, – сострила Ветка.
– …А что обеспечивает безопасность? – продолжал длинноносый. – О-ру-жи-е.
Он проворно кинул по сторонам цепкие взгляды, высматривая полицию.
– И поэтому я готов предложить вам это…
Неуловимым движением выкинул из рукава нож, который тут же, словно бы сам собой, раскрылся, сверкнув холодным полированным лезвием.
– Как вам?
Пригнулся, приближая сталь к лицам сидящих детей.
– Или вот…
Оружие исчезло, и на смену ему так же ловко, словно карта из рукава шулера, явилось другое, длинное, похожее на щучку.
– А вот так?… Или так?… А ну-ка!..
Лезвия мелькали с невероятной быстротой, словно парень открывал и закрывал веер.
Мыш против воли почувствовал, как притягателен для него этот металл, его лязг, блеск, опасность. У него даже запершило в горле, так захотелось ему почувствовать его уверенную тяжесть в своей руке.
– Ну! – подбодрил его парень. – Смелее, возьми! И никогда не сомневайся, если придётся бить. Всегда бей первым, так надёжней.
Железо отбрасывало яркие блики, сладко и холодно слепило глаза. Мыш не шевельнулся.
– Дети, мир – это шоу насилия. И горе тому, кто явится на это шоу неподготовленным.
Он улыбнулся, давая понять, что последний совет был адресован им как абсолютным неудачникам от человека, понявшего жизнь и оттого пребывающего на её вершине.
– Ваше счастье, что есть я, – сообщил он, и Мышу показалось, что нос парня, и без того немаленький, удлинился ещё больше. – Пользуйтесь моментом.
– Нет, – твёрдо мотнул головой Мыш, не поднимая головы и сосредоточенно пережёвывая шаурму.
– Но, может, хоть это? – с оттенком презрительной безнадёжности в голосе спросил человек.
Он достал отрезок пластика размером с банковскую карту, который вдруг ощетинился острым скошенным лезвием.
– Не надо, – ответили вместе Мыш и Ветка.
– Но это же пустяк, игрушка. Возьмите. Вдруг пригодится?
– Нет.
– Да бросьте…
– Слушай, дружище, шёл бы ты ножками туда, откуда явился, – теряя терпение, посоветовала Ветка. – Топ-топ, топ-топ. Реально на нервы действуешь.
Молодой человек с хорошо спрятанной ненавистью встряхнул руками, рукава отозвались глухим металлическим грохотком, словно там был спрятан целый арсенал. Присел перед Веткой на корточки и вкрадчиво произнёс:
– Конечно, я пойду. Ко-не-чно…
Он протянул руку к её ноге и, едва касаясь, провёл кончиком ногтя от колена до лодыжки. Ткань джинсов, следуя за движением его пальца, послушно разошлась, открывая голое тело.
– До свидания, цыплятки, – выпрямившись, бросил на ходу парень.
Мыш и Ветка в недоумении смотрели на располосованные джинсы.
– Тонкая работа, – с оттенком восхищения произнесла наконец Ветка. – Ткань распорота, а кожу даже не задел. Мастер.
– Убью!
Мыш вскочил и, прежде чем Ветка успела удержать его, кинулся за угол, за которым исчез торговец.
– Стоять, Мышатина! – крикнула девочка, устремляясь следом.
Мыш стоял сразу за углом и недоумённо озирался, парня нигде видно не было, и спрятаться ему тут тоже было негде.
– Где он? – обернулся мальчик.
– Ты с дуба рухнул? Куда понёсся? – накинулась на него Ветка. – Он же набит оружием! Порезал бы тебя на лоскуты!
– Но не мог же я просто так дать ему уйти!
Ветка крепко обняла его, давая понять, что больше никуда не пустит.
Мыш несколько раз глубоко вздохнул, успокоился. Шевельнул руками, признавая её победу:
– Ну, всё-всё. Можешь отпустить. Никуда я не побегу.
Ветка одёрнула его куртку, поправила «носок» на голове у мальчика.
– Вот так. А то растрёпанный, как воробей. Что-то ты сегодня очень порывистый.
– Станешь тут порывистым…
Мыш хмурился всю дорогу обратно, а когда они входили в театр, произнёс:
– Ветка, может, я с ума схожу?
– Как говорил Чеширский кот, «все мы здесь немного не в своём уме».
– Нет, я серьёзно. Мне теперь кажется, что тот гадёныш был похож на «Пропаганду насилия».
– Кого? – не поняла та.
– Ну, на демона из Репинского сквера, – неохотно пояснил мальчик.
– А, помню. Остроносый такой, у него ещё что-то типа щита было, а на нём пистолеты, автоматы.
– Ладно, забудь. У меня мозги закипают, похоже.
– Нет, ну, он действительно похож, – задумчиво произнесла Ветка. – И потом, знаешь, когда он резал джинсы, на меня таким холодом повеяло. От человека такой холод исходить не может.
– Значит, будем вместе с ума сходить. Это в чём-то даже весело, – обратил всё в шутку Мыш, и Ветка заметила, что в голосе его и вправду послышалось облегчение.
Пой! Чтобы не было больно.
Пой, моё Оле-Лукойе.
Плещется за окном свет.
Тает, плывёт в покое.
Пой, моя радость,
Оле моё Лукойе.
Никто нас не защитит,
Никто нам не даст покоя.
Только лишь ты, лишь ты,
Оле-Лукойе.
За сценой. Ныряльщики
Они шли по ледяному полю, и ему, казалось, не будет конца. Всюду, куда ни кинь взгляд, лежал гладкий полированный, синий, словно небо, лёд. Кое-где его пересекали ветвистые, похожие на замершие белые молнии, трещины. Дети, сколько ни вглядывались в прозрачную глубину, не могли понять, какова толщина льда под ними.
Солнце заливало пустоту слепящим светом.
Мыш захотел пить, лёг ничком, протопил дыханием лунку во льду, лизнул.
– Вода вкусная, – сообщил он ей. – Что бы ни случилось, от жажды мы не умрём.
Идти всегда далеко, если не знаешь, где конец твоего путешествия.
По трещинам пробегали блики, и тогда сходство с молниями становилось особенно сильным.
Временами они видели вмёрзшие в лёд предметы, но рассмотреть их чаще всего было невозможно, так глубоко они залегали. Лишь однажды дети смогли разглядеть лежащую раструбом вверх раковину – её глянцевая, младенчески-розовая внутренняя поверхность отражала солнце.
На горизонте появились разбросанные на расстоянии километра-двух друг от друга груды камней, похожие на муравейники или усечённые конусы. Дети направились к ближайшей. На плоской вершине её лежал сухощавый парень с длинными нечёсаными волосами. Лет на семь-восемь старше Мыша и Ветки, он спал, свернувшись калачиком. Похоже, ему снился интересный сон, поскольку лицо его непрерывно двигалось.
Ветка подняла небольшую, размером с фасолину, льдинку и кинула в парня. Льдинка подлетела к плечу спящего и, не коснувшись, исчезла, оставив после себя облачко пара. Заинтригованная, Ветка предприняла ещё одну попытку. Тот же результат: исчезновение и пар.
Мыш нашёл камешек с горошину. Тот ударился о плечо парня, отпружинил. Проскакал блохой по валунам «муравейника» и упал к ногам детей. Мальчик машинально поднял его, повертел в пальцах и передал Ветке:
– Не поверишь, он тёплый…
Тем временем парень потянулся, зевнул во весь свой немаленький рот и сел, мутно глядя на детей.
– Привет, – протянул он.
– Здравствуй, – отозвались дети.
Конус был метров пять высотой, но повышать голос было совершенно не обязательно – такая тишина стояла вокруг.
– Мы вольные путешественники. Можно спросить тебя, куда это нас занесло? – поинтересовался Мыш.
– Вы в селении ныряльщиков, – парень снова зевнул.
– Как интересно…
Ветка оглянулась в поисках проруби, но ничего не обнаружила.
– И куда же вы, ныряльщики, позвольте спросить, ныряете?
– Туда, туда, всюду, – указал парень небритым подбородком в разные стороны.
– Что, прямо в лёд? Не жёстко?
– Кому как, – равнодушно повёл плечами хозяин «муравейника».
– Он сумасшедший, – еле слышно прошептала девочка. – Надо быть настороже и поскорее валить отсюда.
– Я всё слышал, – парень зевнул уже в третий раз. – Никак не проснусь…
– Извини, – сказала Ветка, хотя по виду её было не особо заметно, что она смущена.
– А, плевать. Мы привыкли. Нас как только не называют.
– Кто?
– Известно кто. Люди, живущие на берегу.
– А здесь есть берег?
– Конечно. У каждого океана есть берег. Хотя, может, правильнее будет сказать, что у каждой земли есть побережье?
– Он довольно странно выглядит, ваш океан, – сказал мальчик.
– Наш океан – один кусок чистого льда, – с гордостью заявил ныряльщик.
– А те люди, на берегу, почему вы не живёте с ними? – спросила Ветка.
– Мы изгои. И мы, в общем-то, не совсем люди.
– Серьёзно? На мой взгляд, ты самый обычный человек.
Парень захохотал, стуча ладонью по камням.
– Что? Самый обычный? Правда? Спасибо.