Наверное, со времен ее тезки Алисы Коонен ни одна актриса в нашем театре не могла похвастаться таким обширным репертуаром, как у нее. Ни у кого не было такой свободы выбора и одновременно такой мощной режиссерской поддержки. Особенно это было заметно, когда она играла в «Преступлении и наказании» Катерину Ивановну. Ее великая роль, выстроенная как пластический монолог, где горячечная речь Достоевского задавала ритм предсмертной пляске. Так вдруг пыталась танцевать на своих последних концертах Эдит Пиаф, зная, что может упасть и умереть в любую минуту. И так играла Фрейндлих, бренча в бубен городской нищенки и сумасшедшей. Эти ее молящие руки, царапающие воздух, какие-то непонятные французские слова, которые срывались с губ в предсмертной горячке перед тем, как она падала замертво. Дорого бы я сейчас отдал, чтобы снова это все увидеть и пережить. Но нет, это невозможно. Этого театра больше нет. И он закончился много раньше, чем Алиса Фрейндлих перешла Фонтанку через Лештуков мост и отдала свою трудовую книжку в отдел кадров БДТ. Ведь она была советская артистка, и ей надо было, чтобы шел стаж.
Но дело, конечно, не в стаже. Надо смириться, что существуют тайны, которые так и останутся нераскрытыми. Почему расстались Фрейндлих и Владимиров? Почему она ушла из Театра Ленсовета? Что послужило причиной их разрыва? Есть разные версии заинтересованных и в меру компетентных лиц, но главная героиня упорно молчит уже больше тридцати пяти лет. Признаем за ней это право. Когда я недавно брал у Алисы Бруновны интервью и вновь задал этот вопрос, она уклончиво сказала, тщательно выбирая слова:
— Наше расставание было горьким для Владимирова, горьким для театра. Я понимала это и поклялась, что буду доигрывать свои спектакли. Но Игорь Петрович этого не захотел, он считал, что ностальгия по прошлому успеху будет только портить всем настроение в театре, что надо двигаться дальше, а мое присутствие — в каком-то смысле помеха. И спектакли с моим участием либо вообще снимались из репертуара, либо туда вводились новые актрисы. В театре было много молодых, на кого можно было оставить мои роли. Вот я и оставила.
Собственно, тогда, в 1983 году, я стал свидетелем ее исторического прихода в БДТ и первого появления на прославленной сцене. Как потом мне рассказывал Эдуард Кочергин, главный художник БДТ, «Киноповесть» репетировала другая актриса. Фрейндлих появилась, кода репетиции были в разгаре. Ни по возрасту, ни по опыту героиня Володина Алисе не подходила. Пришлось переписывать пьесу, менять партнеров. Все эти нестыковки и швы, может быть, не очень бросались в глаза. Тем не менее для БДТ, где привыкли к идеальной выделке всех спектаклей, ситуация с пришлой звездой выглядела поначалу дискомфортной.
Для самой Фрейндлих это был своего рода tour de force, когда она должна была доказать городу и миру, что может выжить сама по себе. В какой-то момент посреди спектакля на всю мощь динамиков врубался рок-н-ролл, и она начинала танцевать одна в луче прожектора. И, наверное, это была лучшая и главная минута в спектакле, на которую зрители неизменно отзывались благодарными аплодисментами. Наглядное доказательство, что Алиса не собиралась сдаваться и могла легко задвинуть соперниц и по ту, и по другую сторону Фонтанки.
Конечно, Товстоногов оценил ее кураж, но за те пять лет, что ему оставалось жить, ничего специально на нее так и не поставил, если, конечно, не считать его кризисный спектакль «На дне», где она сыграет Настю, и комедию Нила Саймона «Последний пылкий влюбленный». Надвигались новые времена, и мастерски сделанный бродвейский хит на двух звезд был самым надежным вложением в нестабильной ситуации, когда зрители переставали ходить в театр, переключившись на телевизионные трансляции заседаний и дебатов в Верховном Совете. По иронии судьбы последнее, что успел сделать Товстоногов как режиссер, — это телевизионная запись «Последнего пылкого влюбленного» с Алисой Фрейндлих в главной роли. 10 мая 1989 года он закончил монтаж, а 23-го умер. Наверное, эта смерть и все, что за ней последовало, стало затянувшимся эпилогом Большого Драматического.
В девяностые и нулевые Театр все больше превращался в музей. Благородный, хранящий в безупречном порядке свои сокровища и раритеты, но… музей. И даже отдельные удачи Алисы Фрейндлих, такие как леди Митфорд в «Коварстве и любви» или Москалева в «Дядюшкином сне», ничего существенного в ее актерской судьбе изменить не могли. Нельзя сказать, что эти годы она скучала без дела. Были у нее и новые фильмы, и концертные поэтические программы, с которыми она гастролировала по миру, и даже два спектакля на стороне. «Оскар и Розовая дама» в постановке Владислава Пази — еще один ее признанный шедевр на тему «вечного детства души», упраздняющий всякие представления о возрасте и прочих малоинтересных частностях. И, конечно, «Осенние скрипки» у Романа Виктюка, драма последней любви в элегантной оправе из песен А. Вертинского и стихов Серебряного века.
…А потом появился Андрей Могучий. На самом деле рано или поздно он должен был объявиться. Это очень сложная и по-своему увлекательная история, как человек идет за своей мечтой. Проходят годы, даже десятилетия, рушатся режимы и царства, меняются названия городов, рождаются и закрываются театры, а человек, пройдя все, что можно и нельзя пройти, наконец стучится в заветную дверь и с порога произносит фразу, которую повторял, как мантру, долгие годы: «Алиса Бруновна, я хочу поставить с вами спектакль».
Так это было в действительности или как-то иначе, мне неизвестно. Но что-то подобное было. Он точно знал, про что будет их спектакль и что она там будет делать. И точно знал, как будет называться спектакль. АЛИСА. А как еще? Без вариантов. Ну, а дальше — Льюис Кэрролл как самый очевидный соратник в безумной и странной затее. И долгие репетиции, в которые надо было уйти, как в темный лес, и там потеряться, забыв о своих профессиональных навыках, умениях и непревзойденном опыте. Все впервые, все заново. Точнее, нет, она уже когда-то это играла. Девочки-мальчики из ее актерского прошлого, которых все забыли, кроме совсем уж ветхих театралов, помнящих время ее дебютов. Почему вдруг Могучий захотел вдруг вернуть на сцену ту Алису, маленькую, хрупкую, с хрустальным чистым голосом, в которой никто не хотел разглядеть будущую героиню? При чем тут леди Макбет, какая леди Митфорд! Забудьте! И вот, пройдя круг всех своих великих и главных ролей, она снова оказалась в гуще какого-то другого, неведомого ей Театра XXI века, где требуется от нее, Первой леди русской сцены, вывернуть наизнанку свое прошлое, свои тайны, которые она так тщательно скрывала и берегла, непонятно, впрочем, для кого и зачем. И всю прошлую боль, и страшные воспоминания детства, и забытые девочкины обиды, оставшиеся на самом дне души, и взрослое женское раскаянье, которое по-прежнему не дает дышать. И слезы, не приносящие никакого облегчения. Все это надо было прожить в опасной близости со зрителями, обступавшими ее на расстоянии буквальной вытянутой руки. Но для Могучего было принципиально упразднить линию рампы и разместить зрителей прямо на сцене: пусть видят, что всё по-честному. Без обмана! И грим, и слезы, и подлинные истории из жизни. Такого Кэрроллу не придумать.
Пьеса сочинялась коллективно, а точнее, вскладчину: всяк приносил с собой что имел, что нажил за свою жизнь в театре. Личные истории участников и легли в основу «Алисы».
— Я не могу сказать, что стала поклонницей такого способа сочинения пьесы, — скажет Алиса Бруновна с насмешливым холодком.
Хотя потом признает, что опыт был интересный.
«Алиса» — не единственный ее спектакль в репертуаре БДТ, есть еще «Война и мир» Толстого, где она играет музейного экскурсовода Наталью Ильиничну, и кассовый шлягер «Лето одного года» по пьесе Эрнста Томпсона «На золотом озере». Там она на равных состязается с Кэтрин Хэпберн, которая за эту роль в кино получила своего третьего «Оскара». И, конечно, ее доведенная до актерского совершенства Марья Александровна Москалева в «Дядюшкином сне», которую надо демонстрировать как наглядное пособие по мастерству студентам театральных вузов. А прошлой осенью она стала голосом музейно-театрального проекта «Хранить вечно», посвященного загородным дворцам и паркам Петербурга, который с успехом прошел в «Манеже». И это была новая встреча с режиссурой А. Могучего в пространстве, где не надо было ничего играть, а только быть, присутствовать, звучать в наушниках, как голос из галлюцинации, из снов детства. Так когда-то звучала в радиопостановках Мария Бабанова, любимая актриса Алисы Бруновны. Но у той был неземной голос вечности, хрустальный голос сказочной феи, а тут очень правдивая интонация, отчетливо узнаваемый ленинградский тембр, который ни с каким другим не спутаешь. Никита Михалков, расчувствовавшись, скажет, что у него в наушниках звучал голос XX века.
На сборе труппы в начале сезона 2018/2019 стало известно, что в ближайших планах значится премьера пьесы Ивана Вырыпаева «Волнение» с Алисой Фрейндлих в центральной роли. Ставить будет сам автор. Спектакль состоится при участии внука актриса продюсера Никиты Владимирова. Это не первый его продюсерский опыт. До этого был фильм «Карп отмороженный», где ему удалось свести сразу двух выдающихся актрис — Марину Неелову и собственную бабушку Алису Фрейндлих. Получился впечатляющий актерский дуэт. И вот теперь «Волнение» — история знаменитой писательницы, для которой литературный вымысел и правда жизни сосуществуют неразрывно, где одно нельзя отделить от другого. И каждый, кто вступает с ней в диалог, рискует оказаться в бесконечном лабиринте, из которого нет выхода и который выбрал ее молодой любовник — открытое окно и прыжок в бездну с двадцатого этажа… Пьеса очень западная. По жанру, стилистике и трагической напряженности она заставляет вспомнить «Затворников из Альтоны» Сартра или «Туманные звезды Медведицы» Висконти. Не удивлюсь, если у «Волнения» будет успешная театральная судьба в Европе или Америке. Но право первой постановки — у БДТ.