Утром пошла в универмаг одна. Сначала не собиралась никуда идти, просто пошла одна, – мяу-мяу – встречаю в универмаге N, он меня, спрашивает: «Вы с кем ходите?» – Я говорю: «Ни с кем! Сама с собой». Без чувства юмора милый нежный мальчик N: «Не полагается! Давайте ходить вместе, а то я отстал».
Мысль: «Милый, голубчик, от кого, от чего отстал? Не хватает смелости ходить одному».
Мой Иван Матвеевич: «Ты где вчера была целый день?»
О Господи! Эти несчастные люди!
Сегодня днём играли «Ревизора». Все уехали в 12 часов дня в город под названием Маибаси (Маэбаси), просто – Ма – ибаси. А пока ребята поехали играть спектакль «Ревизор», нам, оставшимся в гостинице, не рекомендуется выходить. Я осталась одна, выходить одной из отеля жестоко «не рекомендуется». Однажды вышла одна, вызвал «начальник» Иван Матвеич, сделал большой выговор. Слава Богу, осталось семь дней, если бы на день больше, я бы от этого «начальника» забеременела. Является на утреннюю проверку и докладывает новости: видел в магазине драгоценный камень, сейчас вспомнит, как он называется – ага! Рубен Агамирзян – точно – рубин называется камень. – «Так, представляешь, за этот камень можно купить.» – и показывает мне лист бумаги, на котором столбиком написано, чего и сколько можно купить за этот камень «Рубен Агамирзян»! Я всё выслушала, но, когда он сообщил мне, что можно купить 200 пар красоток, то есть кроссовок, вот тут мне стало совсем нехорошо.
На острове Кюсю произошло извержение вулкана. Подробности показывают по телевидению. Огненным потоком течёт лава, леса на сопках пылают. Куда-то вниз, к побережью моря эвакуировали оставшихся в живых жителей, – показывают стариков, детей, матерей, – на них невозможно смотреть без содрогания, жалости и сочувствия. Идут, засыпанные пеплом, многих несут, в основном стариков, с обожжёнными лицами, плечами! Жуть!
И снова реклама, уже хочется разбить телевизор, глядя на эту, повторяющуюся каждые 15 минут, рекламу!
У людей такое горе! А те всё своё: «Кари-Мариле» – реклама какого-то соуса. Или ещё хуже, эта подержанная блондинка всё катается на лодочке, – реклама комнатного тренажа. Она сидит в лодочке, смотрит на вас оскаленной улыбкой и абсолютно стеклянными глазами, – она тренирует руки, вроде бы гребя вёслами, и одновременно ноги, которые во что-то упираются. Мы все эту «подругу» уже ненавидим, потому что в последующих городах она, слава Богу, перестала кататься на лодочке, поменяла причёску, распустила патлы, сняла купальник, напялила вечернее полуголое платье и теперь выплясывает знойное томное танго, рекламируя какие-то безумные бриллианты.
Снова показывают несчастный остров. Нечто, вроде громадного барака. На матрасах сидят измученные, изувеченные, обожжённые люди, плачущие люди. И только дети ничего не понимают, – играют, борются, веселятся.
Да! Дети есть дети. Мне, глядя на них, даже стало стыдно, что сегодня я купила Машеньке такую красивую скакалочку, какой ни у одной девочки не может быть. (Ну, это уж сантименты).
Мы получили за всю поездку каждый 290 тысяч йен. Эти деньги мы тратили на еду, покупки, сувениры. Японец, в среднем, получает 300 тысяч йен, из которых 60 % – плата за квартиру, очень дорогой транспорт, метро, в зависимости от расстояния от 120 до 300 йен. А ну-ка попробуй ежедневно на работу – туда и обратно! Литр молока 250 йен.
Всё есть. Но магазины пустые. Покупают, в основном, растворимые супы. В очень красивых пластмассовых мешочках. Мясо безумно дорогое.
Сегодня были в уникальном парке, – национальный парк города Нагоя, – парк основан, как полагается, в честь императора где-то в XIV веке. Здесь сохранили и даже досадили, свезли со всех уголков Японии всю флору страны. Бесконечное количество японских детишек, как воробьи, – снуют, скачут! Ощущение такое, что их здесь больше, чем деревьев. Нет! Точное определение, как бывает у нас в России, – стоит небольшое деревцо, – особенно это заметно поздней осенью, когда листьев нет, а просматриваются только ветки, и на каждой ветке – воробьи! Дети все с ранцами, ранцы разнообразные и очень красивые. В какой-то определённый час все, как один, вытаскивают из ранцев красочные подстилочки, расстилают на травке, достают термосики с напитками и замечательные термосики с горячей едой. И такие они славные, с такими дивными мордахами! Обед кончился. Мы выходим из парка. И тут началось! Все подбегают к нам, просят автографы, каждый протягивает свой блокнотик, свою авторучку и все: «Сенкью вери матч!» Наконец я не выдержала: «Да, что же это такое, я не американка! – Воробьишки стоят вокруг меня стайкой. – Я рашен, Ленинград!» – Меня чуть не сбили с ног, и все щебечут: «Ленинград! Ленинград!» Потом переводчица рассказала, что японские дети изучают естествознание, биологию на природе. На что Сева Кузнецов сказал: «Хорошая система! Я тоже изучал науки на природе – мотал с уроков и играл в футбол».
И ещё одна подробность этого парка: в городе нет кислорода – рядом с автоматами оранжада, пепси, кока-колы стоят автоматы с кислородом. А сюда приезжают дети и дышат кислородом.
Юмор музыкантов?! Поскольку дети, не зная наших званий и рангов, окружали каждого из нас, то всем детишкам, которые щебетали вокруг него, оркестрант Володя Горбенко писал такой автограф: «Учиться, учиться и ещё раз учиться! Володя[32]».
Опять смотрю телевизор. И не надоело вам устраивать ежедневные протесты, протесты. Кому? Мне – бабушке Маши и Тимоши, мне, приехавшей, может быть, в вашу страну, чтобы узнать, как ухаживать за цветами, мне, влюблённой в жизнь, в путешествия? Мне – протест?
В таком случае и я протестую! Правда, сидя в номере!
Вот что значит капиталистический строй, это я пишу абсолютно серьёзно. Всё есть, буквально всё, начиная с фруктов-овощей, инжир, бананы, арбузы, авокадо, ананасы, – всё буквально, что создаёт природа, – виноград величиной с большую сливу и маленький, как черника; рыбы всех размеров, вариантов, пород. При вас их поджарят. Крабы, омары, осьминоги – целиком, живые, во льду, в песке на прилавках, по частям готовые – и мало кто что-нибудь покупает. Всё безумно дорого. Это мы себе можем позволить, потому что приехали ненадолго.
И ещё одного не могу понять: через каждые 100 метров цветочные магазины, – это не магазины, – это прекрасный фантастический сон!!! И ни в одном магазине я не видела покупателей.
Тоже фантастика: стоит бесконечными, многоэтажными рядами никому не нужная красота. Универмаги – восьми-двенадцатиэтажные, а все этажи пустые. Ни одного японца. Вчера залезла (естественно, на эскалаторе) на какой-то этаж. Как говорится –
НИГОКО– Додо! Ты не была в этих универмагах, там некого стесняться. Я одна на всём этаже, меряла, меряла, наконец, нашла то, что нужно, и долго-долго искала по этажу, кому бы заплатить.
Ваша «баушка» (ЗэМэ) и в Японии вляпалась в историю. Япония – страна, славящаяся абсолютной честностью. Можно оставить открытым номер, можно оставить кошелёк с валютой, – вас найдут, и кошелёк вернут.
Повезли нас в торговые ряды. Все люди, как люди, что-то примеряют, что-то покупают. «Баушка» идёт со своим «начальником по пятёрке» – а пятёрка «хороша» – Трофимов, Макарова, Призван-Соколова и я. Ну эти две – сами по себе, а мы втроём. Очень красивый, живописный угловой магазинчик с тканями…
Перед магазинчиком вертушки с тряпочками метровой длины. Остановились втроём. Каждая тряпочка стоит 300 йен, перевести на русский язык – это две банки оранжада из автомата. Одна тряпочка – на чёрном фоне большие белые гуси, другая – на голубом фоне Микки Маус и утёнок Дональд Дак. Выбирали, выбирали, наконец, выбрали: красная тряпочка и очень красивый голубой, серебряный, изумрудный клоун. Тряпочка сделана так, что если её сложить вдвое, то получится дивное платьице с одним, но разным сюжетом – на спинке один клоун, на пузиньке такой же, но в то же время не такой. Выбрали. Я вхожу в магазин, ко мне немедленно подходит любезный японец лет двадцати пяти.
– Ёси-моси, хай-хай, маси-писи-биси.
Берёт тряпочку, я достаю 1000 йен, мой «Маси-баси» уходит. Я жду 5 минут, 10, 15 – подходят мой «начальник» и Трофимов – ну, где же тряпочка?
– Тихо, ребята, мы не в той стране, где воруют.
Ждём ещё 20 минут. Наш старейшина Пальму[33] идёт к кассе, а там прямо выход на улицу.
Сбежал мой «ёси-моси» и с тряпочкой, и с тысячей.
Только потом мы обратили внимание, что продавцы в полосатых курточках. Утешаюсь тем, что дала ему 1000 йен, а могла бы дать и 10 000!
Только что, в очередной раз, посмотрела по телеку чудовищную, нечеловеческую, так называемую, борьбу, в которой напрочь отсутствуют какие бы то ни было правила, законы, – здесь всё можно.
Самое немыслимое, что этот вид «спорта» невероятно популярен. Мы видели на улицах, на газонах сидят семьи, как «на одесском пляжу», на циновках, с термосами, изящными котелками со жратвой, и часами чего-то ждут. Выяснилось, сидят в очереди за билетами на этот ужас. А мы им привезли нежнейшего «Дядю Ваню».
Можете себе представить «борются» две пары, не похожих на людей, мужиков. Оплывшие от жира морды, бессмысленные звериные глаза, – нет, у зверей осмысленные глаза. Жуткие, страшные тела, при виде которых уже страшно жить на свете…
Ладно, победителей объявили. Они идут сквозь ряды зрителей, им преподносят эти поразительные по красоте букеты, они даже не обращают на них внимания, всё, как должное.