ак скоро всё меняется в жизни! Значит, нет ничего прочного? Тогда зачем вообще всё было, если такой конец? Лена задала ЗэМэ гениальный вопрос, который назвала банальным: «Вы нас ждали?» ЗэМэ: «Конечно, ждала. То есть не именно сегодня, но думала, что вы приедете в каникулы. А что, разве не заметно?»
Девчонки философствовали до 5 часов утра. Я спала.
Аня С.
В Ленинграде мы прожили 12 дней, но на самом деле гораздо больше – месяцы, годы духовной жизни.
Мы ехали с разными настроениями, но потом оказалось, что в последний день все тайно друг от друга чего-то испугались. Ехать не хотелось. «Зачем?» – каждый спрашивал сам себя. Потом нам казалось, что это было предчувствие. ЗэМэ встретила нас официально-любезно, короче – неласково. Почти первое, что она сообщила:
– Я всех девчонок разогнала.
– ЗэМэ, мы – следующие?
– Нет, вы – гости. – Она была очень вежлива.
Мы поехали к ней домой. По пути она зашла на пять минут к Ирине Андреевне и задержалась там минут на двадцать. Темнело, мимо нас несколько раз пробежала чёрная кошка. Мы стояли около подворотни, а кошка бегала вокруг нас из подвала в подвал.
Я: «Наверное, у неё любовник, вот она и бегает».
Наташка: «Ну, и что? У неё и раньше были любовники. Это не имеет никакого значения».
Я: «Да я не о ЗэМэ, я о кошке». – Рассмеялись. Но мы чувствовали, что ЗэМэ уходит от нас, что ЗэМэ изменилась. Мы ещё были полны настроениями лета.
ЗэМэ вышла. Мы пошли по Рубинштейна, потом по Невскому, по Владимирскому. На перекрёстке машиной сшибло человека. Мы видели такое впервые. ЗэМэ остановилась, лицо изменилось, покраснело, кажется, сейчас она закричит или застонет, с какой-то мольбой посмотрела вокруг, словно ища защиты. Ленка взяла её под руку, мы пошли быстрее. О случившемся не говорили. Зашли в магазин, купили хлеб, водку, конфеты, молоко. Взяли такси, по дороге разговор всё время прерывался неловкими паузами. А дома всё было на «европейском» уровне. Нас хорошо покормили, мы много разговаривали о театре, о нашей поездке в Болгарию, а в финале даже поиграли в «Scrabble». Около двенадцати мы почувствовали, что пора уходить. Встали, раскланялись, нас проводили до двери:
ЗэМэ: «Извините, правда, я очень устала».
Мы: «Да-да, ЗэМэ, конечно, мы всё понимаем».
Раньше для того, чтобы уговорить нас остаться, она даже читала Цветаеву. А сейчас?
Нам было очень грустно, мы ничего не понимали. ЗэМэ была чужая. Лена (в середине беседы): «ЗэМэ, можно банальный вопрос?»
– Да.
– Вы нас ждали?
– А разве не заметно? – Быстро отвечает она с поразительной лёгкостью и изяществом.
– Да-да, – замялись мы, замялись, потому что незаметно.
– Нет, ну, конечно, не сегодня. Но я всё время спрашивала, когда каникулы?
– Враньё, – замечаем мы про себя, – она не знала, что мы приехали на каникулы.
Ночью мы не спали до утра, до пяти часов. Всю ночь у нас звучал один текст: жестокая эгоистка! ЗэМэ становится звездой, деловой женщиной. Она успокоилась, ей хорошо живётся, и мы ей не нужны… Она отметает своё прошлое… и тех, кто ей был предан… Она захотела сытой и спокойной жизни. Ну, что ж, поймём и простим, – мудро решили мы к пяти утра. – Пусть мы ей не нужны, но ЗэМэ должна быть счастлива.
С этой фразой мы заснули, а утром поехали все вместе в город Пушкин. Там у неё был концерт.
26 января (воскресенье)
Лена Л.
В 14.00 на Витебском вокзале ждём ЗэМэ. У неё концерт в Царском Селе, а у нас экскурсия в Лицей. Концерт сводный. В электричке едет много БДТэшников: Лёскин, Штиль, Тальма, Максимов. ЗэМэ рассказывает нам о Максимове. Всю дорогу она болтает со Штилем. Мы имеем честь беседовать с какими-то неизвестными нам актерами – недовольные ничем люди, представляющие жалкую картину человеческих типов.
Наконец мы в Лицее – теплота залов, Пушкин, Кюхля, дружба!
После Лицея мы идём за ЗэМэ. Но они уехали, не дождавшись нас. Всё было ясно, мы злились, мы теряли что-то очень большое и значимое в нашей жизни.
Вечером – мы опять в БДТ. Спектакль «Прошлым летом в Чулимске» по пьесе Вампилова.
БДТ: струятся лестницы; голубой бархат кресел; зеркала, которые бережно и благодарно хранят поворот головы на прощанье.
Мы теряли БДТ!
Спектакль всё-таки увлёк, мы оттаивали, мы всё прощали. Вновь удивил Кирилл Лавров, не удивил Борисов, а больше всего удивил Вампилов! Какой драматург! Что-то удивительно тоскливое, щемящее, несмотря на такой оптимистический финал спектакля.
Наташа К.
В Пушкине, в царских конюшнях возле Лицея был сборный концерт. Четыре актёра БДТ, включая ЗэМэ и Штиля, два чужих и антрепренёры. Среди них некто Максимов, выступающий против засилья евреев в БДТ. ЗэМэ его блестяще игнорировала, мы тоже. Всю дорогу ЗэМэ не расставалась со Штилем. Мы были как-то ни к чему. В поезде с нами болтал один из актёров БДТ: Москва – плохо, Ленинград – плохо. Где хорошо? – В Лондоне – Туманы? Вот и хорошо – ничего не видно. Любит Таганку, Любимова, но сам бы там играть не смог. Через полчаса бы умер от напряжения. «Они же на пределе играют, кровью…».
В Пушкине мы пошли в Лицей. В Лицее нам понравилась классная комната, кельи лицеистов действуют угнетающе, но оставляют сильное впечатление. Когда окончилась экскурсия, актёров уже не было. Мы расстроились и расфилософствовались: «Она нас не уважает! Ведь это же элементарная вежливость! Она хочет сделать из нас поклонниц. Но нет, мы лучше уйдём совсем».
Вернувшись, пошли в БДТ на спектакль «Прошлым летом в Чулимске». Нюша от расстройства первого действия вообще не видела. Лавров стал играть лучше, естественнее и сдержаннее.
В общежитии опять философствовали. Нюше я тихо удивлялась. Она говорила о ЗэМэ так, как мы, так же отстраняясь от неё, как о чужой, анализируя и как бы отрекаясь от неё в анализе. Я бы о Т.В. не смогла так, сразу. В этом есть что-то предательское, так как «разумом не веришь, но сердцем чтишь привычно».
Аня С.
Мы пошли в Лицей, она – на концерт. Договорились встретиться у Мраморного зала. Мы опоздали на десять минут, нас не дождались. Нас шарахнуло, словно мешком по голове. Мы чувствовали, как земля уходит из-под ног.
– Мало того, что она притащила нас в Пушкин неизвестно зачем. Мы же ради неё приехали. А Она? Всю дорогу ставила нас в идиотское положение поклонниц, разговаривала то со Штилем, то с Розенталем. А мы? А нас будто бы и нет. А теперь вот уехала, не могла и пяти минут подождать. Теперь мы понимаем её отношение к нам. Мало того, что никакой любви, но и ни грамма уважения.
– Как она могла так измениться? Она ведь нас любила?
– Она – актриса. Играла, а сейчас – в другое играет.
– Конечно, она начинает новую жизнь, ей надо утвердиться. Она упадёт в глазах своих друзей, если будет ждать нас. Это её унизит.
– Да, жалко нам её, – в своём стремлении самоутверждения она теряет лучших людей. С кем же она останется? С Ириной Андреевной? С жалкими актёришками.
– Нас ожидает та же участь, что и девчонок, нас прогонят.
– Но почему же нельзя об этом прямо сказать? Мы бы поняли и ушли в тень. Но так хамски вести себя с нами, играть, обманывать. Зачем?
– Жестокая эгоистка!
– Приходится успокаивать себя тем, что мы не одиноки – не нас первых, не нас последних она выгоняет. У нас хорошая компания во главе с С. Ю. (Сергеем Юрским).
Полные негодования мы уехали в Ленинград.
Поймали билеты на «Чулимск», после спектакля до пяти утра опять болтали. Нами овладел зуд анализа, главным словом нашего разговора было слово «почему». Мы не понимали, как человек мог так измениться в такой короткий срок.
Мы твёрдо решили не видеть её несколько дней.
27 января (понедельник)
Лена Л.
В БДТ выходной.
С утра, если это утро – в 12 часов, мы пошли в Русский музей.
XVIII век, барокко, иконопись. Мы были вновь в своём Мире, чувствовали себя полноценными и умными, как ни странно, людьми. А последние дни мы потеряли головы. Три потерянных головы! – «поди, попробуй, найдёшь их!»
Потом пошли в ресторан «Садко». Ресторан в гостинице «Европейская». Мы ели телятину с брусникой, курили, пили вино «Алазанская долина» и чувствовали, что силы возвращаются в наши бренные тела.
Через два с половиной часа у нас должен состояться визит в театр Ленсовета на спектакль «Левша». Поставил его Владимиров, а нам было уже не до «Левши». Мы опять всё простили ЗэМэ. Оппозиция, собранная из лучших актёров Мира, во главе с Владимировым и Юрским, терпит невосполнимый урон, уходим из неё мы – «НЕ жестокая и НЕ эгоистка!»
Мы уже припоминаем, что в 12.00 у неё сегодня концерт где-то там, где мы садились в такси. И мы готовы бежать, но… «слепа светская вражда, боится ложного стыда».
Вечером мы всё-таки пошли на «Левшу». Ощущение студийности. Умилились Владимировым. Красавчик! Хихикали.
Наташа К.
Очень славно походили по Русскому Музею. После всей этой суеты, неразберихи и разочарований картины, дворцовые залы действовали терапевтически. Я в первый раз подумала: «Как хорошо! Ведь я в Ленинграде. «Внутри меня прозрачно и прохладно, и мне печально, но не безобразно, и полон я смиренья и добра»».
Из музея в поисках обеда попали в ресторан «Садко». Там встретили актёра Волкова и съели изумительного телёнка с грибами и брусникой, лежащими в картофельных формочках. Впервые я ела так красиво! Здесь я предложила отправиться на поиски ЗэМэ, так как вечер пропал (Дульсинея-Фрейндлих заболела гриппом. Спектакль отменили). Девчонки сообразили, что у ЗэМэ сегодня должен быть концерт где-то у стоянки такси, порешили всё вспомнить и отыскать. Но в ресторане теряют не только деньги, но и время. Когда мы поели, было уже поздно начинать поиски… Мы отправились в театр Ленсовета на «Левшу», благо билеты уже были на руках. Проходя мимо входа в метро на Владимирском, мы вдруг узнали ту самую стоянку, и Нюша заныла: «Пойдёмте встречать ЗэМэ после концерта!..». Но мы решили, что глупо. Она может быть не одна, и никаких отношений мы не выясним, а всё только испортим.