— Раков! — кричали одни.
— Ракитин! — кричали другие.
Но так ему только казалось.
Наконец-то выбрались на свежий воздух.
Ночь.
Раков посмотрел на часы — около двенадцати. Огляделся: невинный днем, парк ночью казался жутким лесом: высокие сосны, пихты, густой кустарник… а верхушки деревьев шумят, колеблются от ветра.
— Подожди, — сказала Вера, задыхаясь. — Мне плохо… постой немножко…
— Вера, надо идти, — и он взял ее крепче под руку. — Пошли, уже поздно.
— Да, да, я иду…
Она шла медленно, покачиваясь и спотыкаясь.
— Вера! — он начал сердиться, и ему показалось: она дразнит его, специально медлит.
— Хорошо, хорошо, хорошо.
Раков свернул с аллеи, чтоб сократить путь, и они пошли напрямик через заросли, мимо старых сосен, продираясь сквозь кусты и мусор-валежник.
— Подожди… — Вера опять остановилась, присела на поваленный ствол. — Не могу… сейчас… нет, не могу…
— Ах, черт!.. Да пошли же!
— Женюра… милый… — сказала она вдруг тихо-тихо.
Он испугался:
— Что? Что случилось?
Лицо ее — бледное, в капельках пота, рот искажен страдальческой гримасой.
— Кажется, началось…
— Кажется?! Кажется? — почему-то (от страха, что ли?) рассердился Раков и выкрикнул: — Кажется или точно? — а Ракитин внезапно подумал отстраненно: «Во всем этом есть нечто библейское — сосны, ветер, луна, мрак, звезды… и даже внезапные роды…» — а Раков опять закричал: — Кажется или точно?!
— Кажется… — прошептала она, медленно опускаясь на землю. — Не сердись… Разве ж я виновата?..
— А кто? Я виноват?! Я. что ли, по-твоему, виноват? — все так же дико и бессмысленно кричал Раков… а Ракитин склонился над ней и заплакал, не зная, что делать и как помочь.
Но Раков — знал. Он все знал и умел. Он быстро успокоился, взял себя в руки — и сделал почти все, что надо делать в подобных (не таких уж и редких) случаях.
Он всегда все знал наперед. Лишь одного не мог предвидеть — того, что завтра, даже не завтра, а сегодня, сейчас, сразу после рождения ребенка, сразу, сразу, быть может, начнется новая жизнь, и сам он станет, быть может, совсем другим человеком.
Быть может.
Рассказы
Мой папа — японский шпион
Мальчик смотрел на них с любопытством.
— Как вам не надоест? — сердито сказала мама.
— А что? — удивился лейтенант.
— Как — что? Третий день вы за мной ходите, задаете дурацкие вопросы, пристаете к ребенку.
— Ага! Зачем пристаешь к ребенку? — крикнул мальчик и засмеялся. Он думал, что это такая игра. Мальчик был в вельветовых штанишках и шелковой матроске. Для сорок восьмого года такая одежда казалась чуть ли не роскошью. Вельвет мама достала на барахолке, а матроску выкроила из своей старой кофточки. Мальчику было шесть лет.
— Извините, — сказал лейтенант. — Мне просто казалось…
— Что вам казалось? — вспыхнула мама. — Что вам могло казаться? Зачем вы к нам вяжетесь? Парк большой, шли бы на другую аллею… Девушек мало, что ли?
— Мало, — сказал лейтенант.
— Мам, ты его не ругай. Ему просто не с кем играть. Пусть играет со мной. Хочешь? Хочешь?
— Хочу, — сказал лейтенант.
— Ох, господи, — и мама покачала головой. — Ну должны же вы хоть что-то соображать. Ведь я не одна… неловко даже объяснять взрослому человеку.
— Я все понимаю, — сказал лейтенант и протянул к ней руку, но быстро отдернул. — Честное слово, я все понимаю…
— Ага! Ты притворялся! — засмеялся мальчик.
— Костя, отойди в сторону, — приказала мама и строго посмотрела на сына. — Иди поиграй с другими ребятами.
Мальчик обиделся и отошел.
Мама сидела на скамейке. Лейтенант стоял, переминался с ноги на ногу. Мама была в крепдешиновом сиреневом платье с высокими плечиками. Лейтенант был в форме, ему было жарко. Народ прогуливался по аллеям. Где-то недалеко играла музыка, духовой оркестр.
— Ну, что вы стоите? Садитесь, — сказала мама.
— Спасибо, — и лейтенант сел.
Мальчик издали смотрел на них и надеялся, что его позовут.
— Извините, — сказал лейтенант, — у меня такие пыльные сапоги…
— Только не вздумайте их здесь чистить, — усмехнулась мама.
— Пожалуйста, не надо так, — тихо попросил лейтенант.
Мама посмотрела на него и нахмурилась.
— У вас что, какие-то неприятности? — спросила она.
— Нет, все в порядке. Просто мне очень хотелось, чтобы вы оказались доброй… и очень обидно, что это не так.
— Да вы что? — воскликнула мама. — Я вас впервые вижу.
— Нет, вы же сами сказали, что я третий день за вами… и потом не все ли равно: впервые, не впервые?
— Ничего не понимаю. Слышите? Ничего не понимаю!
Лейтенант не ответил.
Подошел мальчик, сел на скамейку рядом с лейтенантом.
— Поговори со мной, — сказал мальчик. — Мама у меня строгая. А ты — поговори со мной.
— Хорошо, — согласился лейтенант.
— Ты был на войне? — спросил мальчик.
— Был, но недолго. Меня только в конце войны призвали.
— Сколько ты убил немцев?
— Не знаю. Я служил в артиллерии. Наверное, много.
— А ордена у тебя есть?
— Есть, один. И медали есть.
— Покажешь?
— Покажу, в следующий раз.
— Следующего раза не будет, — сказала мама.
— Пожалуйста, помолчите, — попросил лейтенант.
— Что-о? — удивилась мама.
— Слушай, слушай! — обрадовался вдруг мальчик, — я придумал! Мы пойдем с тобой в тир, ты научишь меня стрелять.
— Хорошо, — кивнул лейтенант.
— Пошли сейчас?
Лейтенант улыбнулся, пожал плечами, растерянно посмотрел на маму. Он был молодой и странный лейтенант, он часто щурил глаза и морщил лоб.
— Ну, что же ты? — и мальчик вскочил со скамейки, и потянул его за собой. — Пошли! Пошли в тир! Ты же обещал!
— Подожди, не надо спешить, — и лейтенант снова посмотрел на маму. — Сядь, пожалуйста. Видишь, мама на нас сердится. В тир сходим позже… Ты никогда не был в тире?
— Был, один раз. Вместе с папой. Он обещал еще со мной пойти… обещал — научить… — и мальчик замялся.
— А где твой папа?
— Это военная тайна, — загадочно сказал мальчик. — Мой папа — японский шпион. Понял?
— Понял, — сказал лейтенант и приложил палец к губам. — Тс-с-с. Молчу. Военная тайна — все понятно. А хочешь, раскрою тебе свою военную тайну?
— Хочу, — прошептал мальчик.
— Слушай. Знаешь, кто я?
— Кто-о?..
— Я — американский шпион!
— Прекратите! — вмешалась мама. — Костя, замолчи. А вы, товарищ лейтенант, шли бы отсюда подальше.
— Ради бога, извините. Я вовсе не хотел оскорбить вашего мужа. Я ведь просто играл с ребенком…
— Поиграли и хватит. Дело в том, что Костя сказал правду, — и она невесело улыбнулась сжатыми губами. — Наш папа — японский шпион.
— Вы шутите?.. Не понимаю.
— Ох, какой нудный. Вам что — разжевать и в рот положить? Неужели не ясно? Ну, забрали его… Я ждала, ждала… не дождалась. А потом, когда попыталась узнать: за что, почему, — мне сказали: ваш муж — японский шпион. Смешно, правда? Смешно?
Лейтенант побледнел. Он ничего не ответил.
— Вот и все, — сказала мама. — Или вам еще что-нибудь не ясно? Если не ясно, я еще могу объяснить.
Лейтенант отрицательно покачал головой.
— Вот и хорошо. А теперь — отвяжитесь от меня. На вашу кислую физиономию смотреть противно! — и она крикнула: — Слышите? Уходите!
Лейтенант молча кивнул, встал и пошел прочь. Мальчик посмотрел на маму и заплакал.
— Замолчи! — строго сказала мама. — Не смей реветь. Нам с тобой нечего стыдиться. Пусть все уходят. Пусть все молчат. Пусть. Слышишь? Во всех анкетах, всегда и везде — слышишь? — и в школе, и потом, позже, — всегда пиши и говори: мой папа — японский шпион! Я тебе приказываю!
— Да, да, да, — всхлипывая, сказал мальчик.
Лейтенант вернулся.
— Я так не могу, — и он зажмурил глаза, а потом наморщил лоб и тихо повторил: — Я так не могу. Я буду думать о вас. Я не могу. Говорите, что хотите. Не могу уйти, ноги не идут…
— Чего вам надо? — рассердилась мама. — Чего вы хотите?
— Ничего. Я ничего не хочу для себя. Мне просто хочется быть возле вас… понимаете? Мне ничего от вас не надо.
— Это вы сейчас так говорите, — усмехнулась мама. — А два-три дня пройдет — и скажете: надо. Постыдились бы!..
И вдруг мама замолчала, замерла и испуганно посмотрела на лейтенанта.
— Что с вами? — сказала она. — Ну, что вы, ей-богу… не надо, не обижайтесь. Простите меня.
И мама прикоснулась кончиком указательного пальца к щеке лейтенанта. А он — прикрыл глаза.
— Вы представить не можете, — прошептал он, — вы даже не догадываетесь — какая во мне жалость к вам…
— И во мне… — кивнула мама. — Я вас понимаю.
— Правда? Правда? — обрадовался он. — Ведь должен же я быть возле кого-то!.. правильно? Я не хочу быть один. А вы — такая хорошая!
— Да ну, перестаньте, — растерянно пробормотала мама, а потом рассмеялась. — Послушайте, вас не смущает то обстоятельство, что я — вдова шпиона?
— Даже — вдова?.. — прошептал лейтенант, и лицо его скривилось от боли.
— Ну что вы, что вы?.. опять вы… да что же вы, в самом деле!
Мальчик смотрел на них с любопытством. Он не все понимал, но старался все запомнить.
Доктор Касаткин
Доктор Касаткин жил в комнате гостиничного типа. Он лет двадцать работал в туберкулезном диспансере, семьи не имел, был одинок, плешив. Взгляд его серых глаз был пуст и скучен. В кино и театры он не ходил, по бульварам и набережным не гулял, а все свободное время проводил дома.
В один из таких вечеров постучали в дверь. Касаткин открыл — и увидел перед собой двух мальчиков и одну девочку среднего школьного возраста.
— Здрасьте, — сказала девочка. — Вы — Касаткин? Илья Семеныч, да?
— Да… а что случилось?
— Вы позволите нам зайти?
— А зачем? — смутился Касаткин.
— Мы вам все сейчас объясним, — сказала девочка, смело проходя в комнату, а робкие мальчики — следом за ней.