– Старлей, ключи от «каменного мешка».
Что такое «каменный мешок», дежурному объяснять было не надо. В подвале райотдела было оборудовано лишенное окон помещение, в котором, кричи не кричи, никого не дозовешься, оказавшись в котором, человек чувствует себя погребенным заживо. Его официально как бы и не существовало, а пустовал он не так уж часто. Согласно процессуальным нормам, руководитель группы захвата должен был, конечно же, передать задержанных под охрану для того, чтобы в самое ближайшее время они могли встретиться с дознавателем или же со следователем. Но традиции – великое дело. Командир группы захвата имел свое представление о законности и справедливости. Преступления он предпочитал раскрывать по горячим следам.
Старлей за стеклянной перегородкой, согласно инструкции, не имел права давать ключи от служебных помещений без особого на то распоряжения начальника райотдела. Но поскольку командир группы захвата представлял областное управление, то споров не возникло. Ключи с привешенными к ним жестяными номерками легли в окошечко.
– В бане взяли, товарищ капитан? – понимающе улыбался старлей.
– А то! Тепленькими… Правда, побегать пришлось. Юркие, сволочи.
Граеров затравленно озирался – не нравилось ему здесь. За последние годы он привык накоротке общаться с ментами рангом не ниже областного. А тут у него не было ни знакомых, ни подвязок.
– Пошли, – развязно произнес командир группы захвата.
Ни он, ни его люди черных масок не снимали. С заложенными за спину, скованными браслетами руками задержанные миновали надежную металлическую дверь и только собрались подниматься по лестнице, как послышалось:
– Вниз пошли, в подвал.
Пепс шлепал босыми ногами по холодным бетонным ступенькам, отирая бедром шершавые перила. Рядом с ним шел один из бойцов в черной маске. Комар дышал Пепсу в спину. Замыкал конвоируемых Граеров. Уголовники были не так наивны, чтобы с ходу требовать объяснений, за что и почему их задержали. Тем более что Пепс с Комаром не так давно покинули «места не столь отдаленные» и еще не отвыкли ходить с заложенными за спину руками, повинуясь командам конвойных.
Когда до конца лестницы, ведущей в подвал, оставалось ступенек пять, конвоир привычно подставил Пепсу подножку – тот так и полетел со скованными за спиной руками. Звук от удара головы о ступеньку был таким, словно на пол бросили спелый кочан капусты. Процессия замерла.
– Осторожней надо быть, – с циничной ухмылкой в прорезе для рта пояснил ситуацию командир группы захвата.
– Встать! – взревел конвоир.
Пепс извивался на полу, пока наконец не сел на пятую точку – сплюнул на метлахскую плитку пола кровавой слюной и с ненавистью глянул на бойца, подставившего подножку.
– Ты мне рожи не корчи, – тут же отреагировал тот.
Пепс, пошатываясь, поднялся, и вновь его босые ноги гулко зашлепали в бетонном коридоре.
– Стоять! Лицом к стене! – Капитан открыл невысокую, обитую жестью дверь, и двое конвойных втолкнули туда задержанных.
– А мы с тобой пойдем, – обратился командир группы захвата к Граерову, и глаза его недобро сверкнули в прорезях трикотажной маски – он открыл дверь напротив.
Граерову пришлось согнуться, чтобы пройти под низкой притолокой.
Интерьер был скромным. Письменный стол с жестянкой из-под растворимого кофе, используемой в качестве пепельницы. Привинченный к полу металлический табурет с обшарпанным фанерным сиденьем.
Капитан устроился за письменным столом и жестом пригласил присесть Граерова. Тот брезгливо покосился на грязное сиденье, но все же занял свое место.
– А теперь ты, Граеров, хорошенько подумай, вспомни все, что натворил за последние дни, и все свои мемуары изложи мне в письменном виде. Оформим как явку с повинной.
– Нечего мне вспоминать, – мрачно ответил бандит.
– А ты подумай-подумай. А если что забыл, так я тебе охотно подскажу. – Капитан выдвинул ящик письменного стола и зашелестел бумагами. – Тут у меня интересные бумажки есть на твой счет…
Пока Граеров пытался понять, чего от него хотят, в «каменном мешке», куда затолкали Пепса с Комаром, происходило следующее…
Двое бойцов, расставшись с автоматами и сменив их на резиновые дубинки, вошли к задержанным.
– К стене, – скомандовал один из них Комару.
Тот повернулся к шершавой цементной «шубе» носом. Маленький ключик расстегнул один из браслетов, а затем тот защелкнулся на трубе парового отопления. После чего Комар мгновенно получил резкий удар по почкам.
– Да не жалей ты его. Можешь бить, как придется. Все синяки на период задержания списать можно, – посоветовал более опытный боец.
Пепс стоял, мелко вздрагивая отвисшим животом, и щурился на правоохранителей, справедливо ожидая, что сейчас возьмутся и за него.
– А теперь ты нам все расскажешь, – прозвучало очень неопределенное.
Пепс машинально задумался, прикидывая, что мог натворить пригласивший его поучаствовать в общем деле Граеров.
– Забыл? Наверное, тебе память отшибло, когда головой ступеньки считал, – напомнил о недавнем мучитель.
– Суки вы позорные, – тихо прошептал разбитыми губами Пепс.
– Кто-то что-то провякал или мне показалось? – наклонил голову боец в черной маске.
– Ни хрена я вам не скажу, – уже решительней заявил Пепс.
Дубинки замелькали в воздухе. Уголовник инстинктивно дергал руками, чтобы закрыться. Но те были скованы наручниками, и браслеты только сильнее впивались в кожу. Вскоре Пепс с разбитой в кровь головой уже корчился на полу. Спецназовцы переглянулись. Более опытный негромко произнес:
– Хватит, – а затем, сев на корточки, заглянул Пепсу в глаза. – Для начала припомни, как вы «Кадиллак» спалили.
– Какой такой «Кадиллак»? – хрипло и булькая горлом, произнес Пепс.
– Розовый.
– Не было такого… – После этих слов Пепс тут же получил удар ногой в пах, отчего завизжал, как свинья.
Глаза в прорезях маски обратились в сторону Комара.
– А ты не думай, что про тебя забыли. Пока мы с твоим дружком-подельником разбираемся, хорошенько вспомни, где немецкий пулемет спрятали.
Много странных вещей приходилось за свою жизнь слышать от ментов, следователей и тюремного начальства Пепсу с Комаром. Но сегодня случилась форменная фантасмагория. Ни о розовом «Кадиллаке», ни о старом немецком пулемете они ничего не знали. Им пытались пришить какую-то муть.
– Тут косяк какой-то, гражданин начальник, – попытался воззвать к разуму мучителей Комар, но тут же на него обрушилась резиновая дубина.
В соседнем помещении допрос происходил куда более сдержанно, но и там время не стояло на месте. Капитан тряс перед носом у Граерова ксерокопией заявления.
– …А вот гражданин Мандрыкин утверждает, что это ты со своими подручными совершил поджог его машины на почве личной неприязни.
– Это, что ли, его «Кадиллак» гламурный? Ну, дает, петух гамбургский!
– Правильно мыслишь. Я, конечно, понимаю, что он нетрадиционной ориентации и по понятиям ты с ним несовместим. Но за поджог машины придется ответить.
– Жуть какая-то, стал бы я с ним связываться…
– Офоршмачиться боишься?
Граеров с тревогой прислушивался к звукам ударов, крикам и стонам, доносящимся сквозь приоткрытую в коридор дверь.
– Ничего, – ухмыльнулся капитан в прорезь маски. – Подельники твои быстро расколются. Так что уж лучше ты первым их сдай. Все равно они такой народ, что долго на вольняшке не задержатся. И не стреляй так глазами. Вижу, на что-то надеешься. Жалобы писать начнешь – мол, избивали тут, приставали морально. Только заранее я ответ на твои жалобы знаю, и будет он таким: «Никогда не было и быть не могло в этом райотделе каких-то людей в черных масках, а применение физического воздействия запрещено законом». Так что колись, Граеров. Рассказывай, как ты поджигал машину и обстреливал съемочную группу «Мосфильма» из пулемета.
– Какой пулемет? – В голосе Граерова послышалось такое неподдельное удивление, что даже бездушный капитан на какое-то мгновение проникся.
– Ну, это вообще очевидное отрицать. Десяток свидетелей, уничтоженное имущество в виде личного и служебного автотранспорта. Тебя даже не остановило то, что статисты из ОМОНа в колонне были.
Мозги у Граерова поехали окончательно. Ведь он точно знал, что ничего подобного не замышлял и тем более не совершал.
– Погодите, погодите, гражданин начальник… Я давно от дел отошел, полезным членом общества стал. У меня рекрутинговая компания в столице. А таких страшилок, о которых вы рассказываете, даже в девяностые годы не случалось.
– Старое решил вспомнить? Такое случается.
– Закурить можно?
Капитан придвинул к Граерову пачку сигарет и зажигалку.
– Наручники-то снимите.
Поколебавшись, капитан снял-таки наручники. Граеров щелкнул зажигалкой и задымил.
– Я вас понимаю, выслужиться хотите. Но только это не тот случай, когда можно звезду на погоны словить. Не там ищете. Когда машину подожгли? Когда киношников расстреляли?
Время и даты были названы. Граеров оживился:
– Да это же легко проверить.
– Значит, и алиби себе организовал. Предусмотрительно, – скривился капитан. – Только у меня свидетели есть, скоро приедут и опознают. Ты возле машины Мандрыкина крутился, когда она синим огнем запылала.
– Да меня в городке в то время вообще не было, и люди это подтвердят.
– Подтвердят – твое счастье.
В холле райотдела царила тишина. Крики и звуки ударов, раздававшиеся в подвале, надежно гасили толстые стальные двери. Дежурный старлей, по-американски забросив ноги на стол, почитывал газету, однако при этом профессионально поглядывал на монитор камеры наружного наблюдения.
На парковку для служебного транспорта лихо подкатила машина с номерами МВД. Эти цифры знал наизусть любой правоохранитель в здешних местах.
– Служебный автомобиль начальника областного управления – полковника Николая Битова, – с придыханием проговорил старлей.
Газета тут же оказалась засунутой на полку, ноги спущены со стола, шнурки на ботинках завязаны на бантик, а голову дежурного офицера покрыла фуражка.