– Постой-ка. – Улыбка совсем сошла с его губ. – Я его только-только поставил. Его всего лишь надо настроить.
С каждой минутой он все больше и больше напоминает мне Алана.
– Ты хотел услышать мое мнение. Я его высказал.
– Ты говоришь, что я должен купить новый карбюратор? – У него такое лицо, будто я велел ему съесть песка.
– Ну… да. У тебя свечи зажигания заливает бензином. Как я уже сказал, я могу его настроить…
– Нет. Не надо.
Джон выглядит разозленным. Не знаю, на кого он злится – на себя или на меня.
– Завтра покажу машину механику.
Я ощетиниваюсь. Привычное напряжение охватывает плечи, поднимается к шее и стискивает мои челюсти.
Фрэнк тоже наблюдает за нашим разговором уже без улыбки.
– Ничего же нет плохого в том, чтобы узнать еще одно мнение, Мерф?
– Ну да, – делано пожимаю я плечами.
– Папи? Папи? – раздается откуда-то приглушенный детский голосок. – Можно мне встать?
Болвандес достает из кармана радионяню.
– Мне нужно вернуться домой, Джон, – хлопает он друга по плечу. – Зато знаешь, что сказать завтра при звонке в автосервис.
– Да. Конечно. – Похоже, челюсти Джона тоже сдавило. – Спасибо за помощь, парень.
Таким тоном можно было бы сказать: «Спасибо за то, что ничем не помог».
Прежде чем я успеваю ответить, Болвандес машет мне рукой:
– Пойдем, Мерф. Угощу тебя лимонадом.
В его доме странновато. Снаружи кирпичное здание с бежевой облицовкой ничем не отличается от других на этой же улице, но внутри непривычно мало стен и много открытого пространства, очень опрятно и чисто.
– Я только схожу за Марисоль, – говорит Болвандес и оставляет меня в гостиной.
Камин без полки выложен камнями разных оттенков серого. Над ним висят фотографии в серебристых рамках. На большинстве снимков заснята совсем маленькая девочка – младше Марисоль. На одном фото я вижу молодого Болвандеса с обнимающей его за шею красивой женщиной. У них такие лица, что сразу становится ясно: когда они смотрят друг на друга, для них останавливается время.
– Деклан! – восторженно кричит Марисоль и тут же обхватывает мои ноги. – Ты пришел поиграть со мной!
Вот бы ровесницы реагировали так на мое появление!
– Конечно, – отвечаю я. – Мы можем поиграть в лимонадную игру.
– В лимонадную игру? – морщит носик Марисоль.
– Да. Сначала я попью немного лимонада, затем ты, после чего ты победишь.
Ребенок заливается смехом.
– Мне нравится такая игра.
Болвандес наблюдает за нами.
– Ты очень добр к ней.
– Не она вызверилась на меня за потраченные пять сотен баксов на совершенно ненужную железку.
– Вызверилась? – попугайничает Марисоль. – Что значит «вызверилась»?
Лицо ее отца вытягивается, и я расстроенно извиняюсь:
– Прости.
– Не страшно. Присядь.
Марисоль уходит рисовать в гостиную, а мы устраиваемся за кухонным столом с запотевшими стаканами в руках. Болвандес смотрит мне в глаза.
– Ты правда считаешь, что ему нужен новый карбюратор?
Пожав плечами, я делаю глоток лимонада.
– Я в этом уверен.
Болвандес кивает.
– До твоего прихода Джон сказал, что, наверное, совершил ошибку, купив этот карбюратор. Думаю, он надеялся, что ты убедишь его в обратном.
Я удивленно поднимаю брови.
– Так он и сам это понял?
– Наверное, ему трудно в этом признаться самому себе. Джон копается в своей машине все выходные, но он любитель в этом деле. – Болвандес ненадолго замолкает. – Ты правда можешь на слух определить, в чем проблема?
Я провожу пальцем по собравшимся на стакане каплям.
– Это несложно сделать, когда опыт есть. Я давно уже не занимался машинами, но тут проблема с карбюратором очевидна.
– Ты говорил, твой отец был механиком?
– И хорошим, – киваю я. – У него был свой автосервис. Он реставрировал старые модели автомобилей, ставил на них форсированные движки. А я все время вертелся рядом. Перебирать коробку передач, наверное, научился раньше, чем ходить.
Мне не хочется думать об отце, но в памяти непроизвольно всплывают воспоминания. Помню, как я ожесточенно спорил с парнями из автосервиса о корректировке момента зажигания на «импале». Отец тогда так хохотал, просто никак не мог успокоиться. Хотел сказать им, что я прав. Мне было восемь.
– Он научил меня водить, как только я смог дотянуться ногами до педалей. Я не задумываясь загонял машины со двора в автосервис и выгонял их обратно.
Проскальзывают и неприятные воспоминания. Мне приходилось водить машину на гораздо большие расстояния. Я натягивал бейсболку и выпрямлялся на сиденье, желая казаться выше, так как боялся, что меня засекут копы.
Оглядываясь назад, я жалею, что копы нас не поймали. Если бы поймали, то, возможно, Керри все еще была бы с нами.
– Где сейчас твой отец? – спрашивает Болвандес.
В его голосе слышится легкая забота. Я бы увильнул от ответа, потому что воспоминания приносят слишком много боли и заставляют вновь чувствовать себя виноватым, но Болвандес не осуждает меня. Если бы осуждал, то не просил бы помочь его другу. И не подпускал бы к своей дочке. Я чувствую себя в безопасности, а такое чувство я обычно испытываю только рядом с Рэвом.
– В тюрьме, – тихо говорю я, не отрывая взгляда от стакана. – Он напился и разбил машину. Погибла моя сестра.
Болвандес накрывает мою руку своей ладонью.
– Ох, Мерф. Мне очень жаль.
Его прикосновение застигает меня врасплох – оно так непривычно, что мне становится не по себе. Я убираю руку и тру затылок.
– Все хорошо. Это было давно.
– Ты навещаешь его?
Я мотаю головой.
– Мама никогда к нему не ходит, ну и я не хожу.
– Твоя мама вновь вышла замуж, да?
– Да.
– И как ты?
Подняв на него глаза, я кривлю губы в полуулыбке:
– Ты что, стал теперь моим поверенным психотерапевтом?
– Нет, просто пытаюсь тебя понять.
Я отпиваю лимонада.
– Да нечего тут особо понимать.
– Ты усердно работаешь. Меня не подводишь: Ты умный. Таких парней, как ты, не часто встретишь на обязательных работах.
– Я просто не хочу, чтобы меня доставали.
– Не думаю, что дело только в этом. – Болвандес ненадолго замолкает. – У тебя есть проблемы с алкоголем, Мерф?
– Естественно! – фыркаю я и делаю глоток лимонада. – Ты же читал мое дело?
– Читал. Так у тебя есть проблемы с алкоголем?
Я пожимаю плечами, после чего отрицательно качаю головой. Воспоминание о том, как обжигает горло виски, свежо настолько, словно я пил вчера. Я мало что помню о той ночи, но это жжение помню отчетливо.
– Нет.
– А были?
Я снова мотаю головой.
– Это был один день. Один долбаный день. – Второй самый худший день в мой жизни.
– Ты хочешь об этом поговорить?
Такое ощущение, что на меня начинают медленно и верно надвигаться стены. Между лопатками собираются капли пота. Если Болвандес будет напирать, я пулей вынесусь отсюда прямо сквозь стены.
– Нет, не хочу.
– Эй! – Болвандес кладет на мое плечо ладонь и тихонько встряхивает меня. – Расслабься. Я не хотел на тебя давить.
Вздохнув, отпускаю стакан. Я даже не осознавал, как сильно стиснул его.
– Прости.
В кухню вбегает с листом в руках Марисоль.
– Деклан! Я нарисовала тебя!
Она сует рисунок мне в лицо. На нем изображен мужчина в виде палки с каштановыми волосами.
– Очень красиво, – говорю я ей на удивление ровным голосом. – Нарисуешь мне еще что-нибудь?
– Да! – Она тут же убегает.
В кухне снова наступает тишина. Я утыкаюсь взглядом в стакан.
– Могу я тебе кое-что сказать? – спрашивает Болвандес.
Я сглатываю.
– Конечно.
– Один день – это не вся жизнь, Мерф. – Он ждет, когда я посмотрю на него. – Один день – это всего-навсего один день.
Фыркнув, откидываюсь на спинку стула.
– Что ты хочешь этим сказать? Что люди не должны осуждать меня за одну ошибку? Скажи это судье Оророс.
Болвандес опирается руками о стол.
– Нет, парень. Я хочу сказать, что ты сам не должен осуждать себя за нее. – Он о чем-то задумывается. – А тебе назначили психотерапевта?
Я одариваю его красноречивым взглядом. К мозгоправу меня можно было бы притащить только в наручниках.
– Нет.
Болвандес приподнимает брови.
– Что плохого в том, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить?
– Мне не нужен такой человек. Я в порядке.
– Всем нужен такой человек. – Болвандес мнется, прежде чем спросить: – У тебя хоть кто-нибудь есть?
Я снова собираю пальцем выступившие на стакане капли воды. Потом смотрю Болвандесу в глаза.
– Да. Есть.
Глава 27
От: Мрак
Кому: Девушка с кладбища
Дата: воскресенье, 6 октября, 23:58:35
Тема: Вся история
У тебя нет такого ощущения, что ты запрятала все свои воспоминания о маме в коробку и, когда кто-то вытаскивает одно из них, остальные вываливаются друг за дружкой? Со мной такое случилось вчера. Знакомый задал несколько вопросов о моем отце, и теперь я не могу перестать о нем думать.
Когда-то отец был для мамы человеком, который мог дотянуться до звезд. С ним она не чувствовала себя одинокой. В моих глазах – да и в глазах большинства окружающих – он никогда бы не сделал ничего дурного. Отец был дружелюбным и всегда улыбался. Со всеми ладил. Мог поговорить о спорте и политике. За столом мог насмешить мою сестренку, даже если она была в плохом настроении. Он скакал галопом по заднему двору со мной или сестрой на спине, догоняя того из нас, кто был «пешим». Он хорошо зарабатывал и вел свой бизнес. Все считали нас идеальной семьей.
Но никто из окружающих не знал о том, что он пьет спиртное как воду.
Многие считают, что проблема с алкоголем страшна лишь тогда, когда выпивший проявляет агрессию или насилие. Они не понимают: тихие алкоголики бывают не менее опасны, чем буйные. Или даже более опасны, как теперь кажется мне. Маму до сих пор донимают вопросом, почему она сразу же не ушла от него. Как будто он смертным боем бил ее по выходным! Нет, он никогда ее и пальцем не тронул. Отец не был буйным. Он любил маму. Любил нас, детей. Проблема была не в этом.