идет. Он учащенно дышит. Я оцепенела. Сердце, споткнувшись, замерло. Разум застопорился на сказанной Рэвом фразе.
– Что произошло двадцать пятого мая?
Внимание Деклана возвращается ко мне.
– Джульетта…
– Что произошло двадцать пятого мая? – требую я ответа.
Я говорю негромко, но взгляды окружающих школьников и так уже направлены на нас, и по столовой проходит шепоток.
Деклан сглатывает.
– В тот день я разбил отцовский пикап.
– В тот день, когда напился? Когда врезался в здание? – кричу я, задыхаясь. – В тот день, который почти не помнишь?
Он ничего не говорит.
Столовая кружится перед глазами. Грудь сдавливает.
Меня кто-то хватает за руку.
– Джульетта, Джульетта, – слышу я в отдалении знакомый мужской голос, но ничего не вижу.
Двадцать пятое мая.
В тот день мама погибла в автомобильной аварии, виновник которой скрылся с места происшествия.
Глава 34
От: Девушка с кладбища
Кому: Мрак
Дата: вторник, 8 октября, 15:21:53
Тема: Мне нужно знать
Ты Деклан Мерфи?
Если да, то вряд ли я смогу когда-либо еще с тобой заговорить.
Я так спячу.
Она, наверное, отправила мне это письмо сразу по окончании уроков, потому что последний звонок звенит в 15:20. И наверное, сразу поехала на кладбище.
Сейчас я наблюдаю за тем, как она сидит на могиле матери и что-то ей пишет.
Джульетта не видит меня. Я к ней не выхожу – смелости не хватает. Я прячусь в тенях за ангаром, как какой-то гребаный сталкер. Болвандес тоже болтается где-то здесь, но пока еще меня не заметил.
Не знаю, чем занималась Джульетта все оставшиеся в школе уроки, но знаю, что делал я сам: садился за последние парты и прокручивал в голове ту ночь. Свадьба. Виски. Столкновение. Копы.
Я провел в машине всего пятнадцать минут. Это задокументировано. Ушел со свадьбы в 20:01 и въехал в офисное здание в 20:16. Пятнадцать минут. Этого времени достаточно, чтобы разрушить чью-то еще жизнь, кроме своей? Копы ведь не идиоты? Они бы сопоставили факты, да?
Естественно, я знал дату смерти ее мамы. С нее все и началось! Я ведь прочитал письмо, не отходя от могилы. В голове крутятся мысли о предначертанных нам путях. Неужели наши с ее мамой пути настолько точно пересеклись, что привели к столкновению?
Тогда я ничем не лучше отца. Тогда я гораздо хуже него. Почему мне не удалось покончить с собой? Мой путь должен был оборваться. Для этого-то я и сел за руль пикапа. С Керри это сработало. Почему не сработало со мной? Всем было бы только лучше.
Нужно уходить отсюда. Нужно идти домой. Но меня ноги туда не несут.
Я не врезался в другую машину той ночью. Никто не пострадал из-за меня. Я знаю это. Я уверен в этом. Ни черта я в этом не уверен. Меня мутит. Меня стошнит прямо здесь.
Я кого-то убил? Я убил ее маму?
Мне нужен Рэв. Мне нужно поговорить с ним. Но он не ответит на мой звонок.
Я все равно достаю мобильный. Вспотевшими пальцами не удается разблокировать экран. Из горла вырывается хрип, и я швыряю мобильный в траву. Я схожу с ума.
Прижимаю пальцы к глазам. Руки дрожат.
– Мерф? – Болвандес стоит прямо передо мной, встревоженно глядя на меня. – Что с тобой, парень?
– Мне нужно уйти. – Голос звучит так, словно я задыхаюсь. – Я не могу сегодня работать.
– Что случилось?
Я поднимаю мобильный. Отворачиваюсь и направляюсь к дорожке, ведущей к стоянке. Каждый шаг дается с трудом, словно я иду по зыбучим пескам, потому что на самом деле меня тянет назад – к Джульетте.
Мне нужна она. Больше, чем кто-либо на свете. Но из-за всей неразберихи, которая произошла между нами, Джульетта никогда не будет моей.
– Деклин, – идет за мной Болвандес. – Давай поговорим.
Дойдя до машины, я вожусь с ключами. Руки так дрожат, что треклятая железка никак не попадает в замочную скважину. Вскрикнув, я ударяю ключами по машине. Острые зубцы ключей впиваются в ладонь, раздается металлический скрежет.
– Эй, эй! – Болвандес хватает меня за руку, и он сильнее, чем я думал. – Поговори со мной. Ты под кайфом?
– Боже. Нет. – Я утыкаюсь лбом в крышу машины. А жаль. – Мне нужно убраться отсюда, Фрэнк. Пожалуйста, отпусти меня.
Он вздыхает. Наверное, готовится прочитать лекцию о том, что если я не буду выполнять свою работу, то он позвонит судье, после чего меня опять отправят за решетку.
– Хорошо, – говорит он. – Ты поведешь. Я тебя выслушаю.
Я сижу за рулем, но молчу. Иногда вождение успокаивает – ритм переключения передач, ровный гул дороги. Сначала я несколько раз объезжаю район вокруг кладбища, чтобы Болвандес сказал: «Хватит. Соберись и возвращайся».
Он этого не говорит.
Тогда я направляюсь на восток, выезжаю на скоростную дорогу и еду к мосту через Чесапикский залив. Я готов выкинуть шесть баксов за проезд по платному шоссе, потому что не хочу останавливаться.
– Съезжай на Дженнифер-роуд, – велит Болвандес.
Мы катаемся уже минут двадцать, и это первые произнесенные им слова.
– Зачем?
– Хочу зайти в больницу.
Я стискиваю руль.
– Мне не нужно в больницу.
– А я что-нибудь говорил о тебе? Раз мы заехали сюда, хочу увидеться с женой.
Это прошибает мою зацикленность на себе.
– У тебя жена заболела? – кошусь я на него.
Он качает головой.
– Она работает в больнице. Хочу сделать ей сюрприз.
Я все равно не собирался ехать в какое-то конкретное место, поэтому включаю поворотник и съезжаю на Дженнифер-роуд.
Припарковавшись в гараже, не глушу двигатель.
Болвандес отстегивает ремень безопасности и дружески хлопает меня по плечу.
– Идем, Мерф.
– Я тут подожду.
– Слишком хорош, чтобы познакомиться с моей женой? Вылезай из машины, пацан.
Нервы снова обостряются, и я злобно зыркаю на него.
– Я не в настроении для этого.
– А для чего ты в настроении?
Для того чтобы забиться под машину и никогда из-под нее не вылезать.
В голове эхом отдаются слова Рэва: «Перестань строить из себя гребаную жертву!» Каждое из них – словно пуля, угодившая в бронежилет, и грудь все еще ноет после ударов. На моей памяти Рэв никогда не употреблял бранных слов.
Я ставлю машину на ручной тормоз, выключаю зажигание и вылезаю.
– Черт с тобой. Идем.
В больнице так же суматошно, как и вчера. Люди снуют туда-сюда во всех направлениях. Те, что в белых медицинских халатах, ходят торопливей остальных. В приемной на одном из диванов спит парень. К стене около лифта прислонилась беременная женщина с огромным животом. Она пьет из пластикового стаканчика. Обтянувшая ее живот футболка чуть не рвется по швам. Где-то дальше по коридору какой-то карапуз устроил истерику. До нас долетают его пронзительные крики.
Мы идем к лифтам. Болвандес оказывается из тех, кто жмет на кнопку вызова, когда она уже и так горит.
– Добрый день, – улыбнувшись, говорит он беременной женщине.
Я не могу отвести взгляда от ее раздувшегося живота. У мамы скоро будет такой же. У мамы скоро будет ребенок. Мой мозг все еще не в силах это переварить.
Внезапно футболка на животе беременной дергается и сдвигается в сторону. Вздрогнув, я вскидываю взгляд на лицо женщины. Она смеется, видя мою испуганную рожу.
– Он пытается устроиться поудобней.
Звякает пришедший лифт, и мы все забираемся внутрь. Живот женщины продолжает двигаться. Веду себя как дебил, уставившись на него, но ничего не могу с собой поделать. У меня мурашки бегут от того, как он жутко дергается.
Женщина снова тихо смеется, затем придвигается ко мне.
– Дотронься – и почувствуешь его.
– Не надо, – поспешно отказываюсь я.
Болвандес посмеивается надо мной, и я хмурюсь.
– Не многим выпадает возможность дотронуться до ребенка, который еще не родился, – поддразнивает меня женщина. – Не хочешь стать одним из этих счастливчиков?
– Я не привык к тому, чтобы незнакомые женщины просили меня их пощупать, – отвечаю я.
– Ты будешь шестым. Я уже привыкла, что меня щупают незнакомые мужчины. Ну же. – Она берет мою руку и кладет ее на свой живот, как раз туда, где тот дергается.
Не ожидал, что он такой тугой. Мы стоим близко, и я могу заглянуть в вырез ее футболки. Мне хочется отнять руку от ее живота, но я боюсь показаться грубым. Затем малыш двигается под моей ладонью. Я охаю, почувствовав пальцами сильный толчок.
– Он с тобой поздоровался, – улыбается женщина.
Я думаю о маме. Пытаюсь представить ее с таким животом, но не получается. Пытаюсь представить, как она просит меня дотронуться до малыша, но не получается. Четыре месяца.
Лифт звякает.
– Идем, Мерф, – зовет Болвандес.
Я смотрю на беременную. Что ей сказать? Спасибо?
– Будь умницей, – говорит она и пьет из стаканчика.
Двери лифта закрываются, и она исчезает за ними.
Болвандес широкими шагами идет по коридору, и я спешу его догнать. Мы в больничном отделении. Здесь стены окрашены белым и разговоры ведутся приглушенными голосами. Везде пищат мониторы. Я в школьной одежде, поэтому, можно сказать, чистый, но Болвандес весь день провел на кладбище, и я все жду, когда кто-нибудь прогонит его отсюда.
Стройная темноволосая доктор нажимает на клавиши встроенного в стену компьютера. Фрэнк подходит к ней, разворачивает к себе и, не давая ей опомниться, целует в губы.
Сегодня все явно вознамерились ставить меня в неловкое положение. Я отворачиваюсь, пытаясь найти хоть что-то, на чем можно задержать взгляд. На медсестрах. На карандашных рисунках, прилепленных к стене у сестринского поста.
Болвандес с женой говорят по-испански, и я бросаю на них взгляд исподтишка. Воображение рисует их разговор: «Как ты здесь оказался? – Был поблизости. – Кто этот лох? – Да убийца, которого пока еще не поймали».
У меня крутит живот, кажется, будто кишки завязываются узлом. Я не должен быть здесь. Но не знаю, где вообще есть для меня место.